Я - Шарлотта Симмонс - Том Вулф

— Слушай, ну давай тогда хотя бы немного вина! Вино ведь на самом деле даже не относится к крепким напиткам! Его пьют не чтобы напиться, а просто… ну, просто для настроения. Вино не считается!

Все, буквально все слышали этот разговор.

— Да не слушай ты его! Он же алкоголик — то завязывает, то опять развязывает!

Уголком глаза Шарлотта заметила того, кто позволил себе такой выпад в адрес ее столь уважаемого всеми спутника. Это был высокий и мощный парень все в тех же неизменных брюках-хаки и синей рубашке навыпуск. Одной рукой он обнимал стройную и гибкую, будто гуттаперчевую девушку в мини-юбке. Глаза у нее были мутные, и она так безвольно припала к нему всем телом, что казалось — если парень отпустит руку, то девушка просто рухнет на пол. Но посмотреть шутнику прямо в лицо Шарлотта не рискнула, просто потому, что не знала, как ответить на его реплику, чтобы еще больше не выставить себя на посмешище.

Парень же, теперь уже явно обращаясь прямо к ней, заявил:

— Я тебе серьезно говорю: ты хоть знаешь, кто с тобой рядом стоит? Да его же снимали для социальной рекламы: «Матери против пьянства среди подростков»!

— Ой, как смеш-шно, — ответил Хойт. — Просто улет! Слушай, Джулиан, а почему бы тебе не спеть для нас? Говорят, когда у человека от пьянки мозги склеиваются и язык заплетается, последним средством коммуникации для него остается пение. Валяй, мы с удовольствием послушаем.

Говоря это, Хойт продолжал обнимать Шарлотту за талию. Он смотрел на нее сверху вниз, улыбался и медленно, но настойчиво подталкивал девушку в сторону бара.

Она понятия не имела, как можно было бы ответить этому парню, адресовавшему свои намеки не только и не столько Хойту, сколько ей. Шарлотта чувствовала себя ужасно скованно из-за того, что Хойт так по-хозяйски обнимает ее на глазах у всех. Она ведь не его собственность и ничем (ну, практически ничем) ему не обязана. Поэтому девушке не хотелось показывать, что она зависит от своего спутника, — но устраивать сцену в этом таинственном подземелье, за запертой дверью, среди посторонних людей, ей хотелось еще меньше. Но хуже всего было другое: она чувствовала, что та черта ее характера, которую она, Шарлотта Симмонс, считала одним из главных своих достоинств — умение противостоять давлению со стороны ровесников, — начинает ей изменять. Она поймала себя на том, что ей ужасно не хочется показать себя наивной пай-девочкой, перепуганным подростком в компании этих уверенных в себе, принадлежащих к местному высшему обществу старшекурсников. В общем, Шарлотта сама не сознавала, как у нее язык повернулся, когда она сказала Хойту:

— Ну ладно, давай немножко вина.

— Вот это другое дело! — Прижав Шарлотту к себе еще крепче, он стал пробиваться вместе с ней сквозь толпу, окружавшую барную стойку.

Шутник-здоровяк Джулиан, шагнув в их сторону, подтянул за собой висевшую на нем девицу и сказал вдогонку:

— Какой же ты все-таки нехороший мальчик, Хойт.

Обернувшись, Хойт негромко, но отчетливо ответил:

— А ты знаешь, Джулиан, какой же ты все-таки козел? — А потом обратился к Шарлотте: — Будешь красное вино или белое?

— Даже не знаю. Может, красное?

Он наконец убрал на минутку руку с ее талии и стал проталкиваться ближе к стойке. Потом остановился, огляделся по сторонам и вдруг совершенно неожиданно заорал:

— Эй, там! Другого места не нашли?

К этому времени парень на кушетке уже засунул обтянутую джинсами ногу между обтянутых такими же джинсами бедер девушки, а та, в свою очередь, забросила ногу почти на талию своему кавалеру, и оба совершали недвусмысленные синхронные толчки. После Хойта и остальные тоже обратили внимание на увлекшуюся парочку, захохотали и заорали на несколько голосов:

— Да, да, самое место! Давайте прямо здесь!

Те оторвались друг от друга, приподнялись на локтях и тупо, ошарашенно и в то же время недовольно уставились на компанию, сломавшую им кайф. В этот момент девушка, до сих пор безмолвно висевшая на Джулиане, совершенно неожиданно, без всякого предупреждения разжала руки и стала безвольно валиться на пол. Это падение сопровождалось звуком, какой испускает воздушный шар, надутый, но вырвавшийся из рук до того, как его успели завязать. Она бессмысленно шлепала губами и смотрела прямо перед собой невидящими глазами, не в состоянии сфокусировать взгляд на чем-либо окружающем. По-видимому, она потеряла сознание. Лишь в самый последний момент Джулиан успел подхватить ее и не дал упасть на пол.

— Вот дерьмо, — сообщил он собравшимся. Подняв ее казавшееся совершенно безжизненным тело и перебросив через плечо, он добавил: — Всё эти хреновы долбаные колеса.

Джулиан направился к выходу из комнаты, и Шарлотта заметила, что по бедрам у висевшей на его плече девушки поползла какая-то коричневая масса. Она с трудом подавила в себе рвотный рефлекс. Без сомнения, это были экскременты.

— Хойт… Хойт… — в ужасе произнесла Шарлотта.

— Брось, — сказал Хойт, — не бери в голову. Эта девчонка совсем чокнутая. Принимает мышечные релаксанты, вот ее и развезло.

Он уже вернулся от бара, держа в руках два стакана — для Шарлотты и для себя. Парень приподнял свой, словно собираясь произнести тост. Шарлотта вдруг с ужасом осознала, что настал тот самый роковой миг, которого она так боялась: сейчас ей предстояло выпить вино прямо на глазах у всей компании, собравшейся в комнате. Выпить — или опозориться раз и навсегда. Они же все смотрят на нее и мысленно делают ставки: будет она пить или нет. Шарлотта машинально подняла свой стаканчик, и Хойт чокнулся с ней. Отступать было некуда, и девушке пришлось поднести стакан к губам и сделать глоток. На вкус вино вовсе не было ужасным — но это не отбило охватившего ее чувства стыда. Ведь Шарлотта взяла этот стаканчик и даже начала пить по одной-единственной причине — чтобы собравшиеся здесь пьяные и совершенно незнакомые люди не посчитали ее полным «отстоем». Тем не менее девушка заставила себя сделать еще глоток, побольше, а потом следующий, еще больше. Только тут она заметила, что сам Хойт даже не притронулся к своему вину.

Выразительно заглянув в стакан Шарлотты, Хойт расплылся в самой теплой и невообразимо искренней улыбке. Затем посмотрел ей прямо в глаза и, кивнув в сторону железной двери, сказал:

— Я же тебе говорил, что мы здесь внизу надолго не задержимся. — Голос у него был такой, какой бывает в кино у тех честных и надежных мужчин, на которых всегда можно положиться и во всем им довериться. — Давай теперь я тебе покажу, что у нас наверху.

Шарлотта кивнула и сделала еще глоток.

В первый раз за весь вечер она почувствовала себя спокойной и непринужденной, уверенной в себе и в своем спутнике. Тревожный холодок, не покидавший ее с того момента, как она перешагнула порог этого здания, отступил — словно растаял под действием теплоты и сладости, струившихся теперь по ее жилам. Этот красавчик Хойт, так восхищавший и в то же время пугавший Шарлотту, оказался настоящим джентльменом, пусть и несколько излишне «горячим» джентльменом, если использовать словечко Мими. Эх, Мими, видела бы ты тогда свою физиономию! Да и Беттина тоже! Вот о чем думала Шарлотта, глядя в глаза Хойту. Когда он снова слегка обнял ее и повел к винтовой лестнице, девушка охотно последовала за ним, уже не чувствуя ни скованности, ни неловкости.

Поднявшись наверх, Хойт повернул ручку потайной двери, но она не открылась. Наверняка охранник запер ее со стороны коридора, сказал Хойт Шарлотте. Он либо заметил кого-нибудь из засланных администрацией стукачей, либо просто посчитал стукачом кого-то из гостей. Руководство университета озаботилось тем, что несовершеннолетние студенты то и дело попивают спиртное, да еще прямо на территории кампуса Поэтому общаги и студенческие клубы так и кишат засланными шпионами, да и стукачами-предателями из числа самих студентов. Конечно, администрацию тоже можно понять: получается, что прямо в университете алгоколь распивают студенты, не достигшие двадцати одного года. Студенческое сообщество, в свою очередь, разработало собственную систему конспирации и контрабанды спиртного. Вот почему, например, все напитки подаются в одинаковых белых стаканчиках — как спиртные в подпольном баре, так и безалкогольные в главном зале дискотеки. Так стукачу труднее отличить, что человек пьет — пиво или, например, «Спрайт». Но в последнее время руководство усилило нажим, нацелив главный удар на самого сильного и хорошо организованного противника — студенческие братства и клубы. Начальство не без основания считало, что если удастся пусть не совсем запретить эти очаги порока, но хотя бы вытеснить их с территории кампуса, то…

По правде говоря, Шарлотта мало что слышала после слов «несовершеннолетние студенты пьют спиртное». До нее постепенно доходил смысл сказанного Хойтом: оказывается, она, Шарлотта Симмонс, принимает участие в чем-то противозаконном. Такого с ней еще никогда не случалось! Впрочем, легкая волна паники, охватившая девушку, схлынула так же быстро, как и накатила. Даже слишком быстро. Шарлотта отпила еще вина. Нет, до нее, конечно, доходило, что Хойт, рассказывая ей о перипетиях антиалкогольной кампании, снова обнял ее за талию. Но почему-то на этот раз такая вольность не показалась Шарлотте ни чрезмерной, ни неуместной. Он просто таким образом распространяет на нее свое покровительство и защищает от возможных неприятностей.