1894 - Владимир Голубев

— Опасная у вас профессия, сэр, — посочувствовал сержант, — я помню, как был убит Джеймс Абрам Гарфилд. Тогда я служил обычным постовым.

— Я смотрю: ваши люди собираются увозить трупы? — забеспокоился Ершов.

— Мы всё осмотрели. Я подумал, вам они портят внешний вид дома. Или, «нет ничего слаще, чем запах трупа врага»? — засмеялся сержант.

— Нет. Конечно, нет. У меня просьба: пропустите за оцепление репортеров, а потом уж увозите тела убитых, — Ершов достал десять долларов, очень приличные деньги для сержанта.

— Если вам это поможет, сэр …, - сержант довольно заулыбался, и помахал рукой подчиненным, — Пропустите прессу!!!

Нервная встряска дала о себе знать — у Ершова начался откат. Он зевал, ему хотелось напиться и уснуть. Только он достал большую бутылку коньяка, как Виктория привезла Клячкина. Тот ошарашил Ершова отвратительной новостью. Железная дорога, на которую работала банда Лопеса, принадлежала «Кун и Лоеб». Именно отделения банков этой компании во время беспорядков в Нью-Йорке грабили казаки в отместку за нападения анархистов, детективов компании и киллеров, нанятых «Кун и Лоеб». Яков Шифф, глава компании, завязал тесные контакты с крупнейшей судоходной компанией Японии «Ниппон юсэн кабусики гайся». Она была образована в прошлом году при слиянии «Мицубиси» и «Кёдо унъю гайся».

— Как оно всё запуталось в один клубок! — расстроился Клячкин.

— О! Я понял, откуда мне знакомо это имя: Яков Шифф. Он обеспечил кредитами Японию для строительства флота перед русско-японской войной!!!

— воскликнул Николай.

— Совсем даже не так! Это Троцкий брал у него деньги на революцию.

Помнишь, во время грабежей в Нью-Йорке я тебя просил сбавить обороты? На его деньги через двадцать лет мы уничтожим самодержавие, — попытался успокоить Николая Клячкин.

— Никаких скидок на революционную филантропию! Я дам заказ на его отстрел! Пойми, госдеп не пойдет мне навстречу в японском вопросе, влияние Шиффа огромно, президент у него на крючке, — решил Николай.

— Мы договорились в Питере: друг другу не мешать!!! У меня и у Валерки нет столько денег. Без Якова Шиффа революция в России обречена! Не смей его трогать! — разъярился Клячкин.

— Не бузи, ты не Бузов! — засмеялся Ершов, — Кроме долларов Шиффа, есть еще немецкие марки, японские йены и английские фунты.

— Нет! Так нельзя, из-за какой-то бумажки-договора убивать великого филантропа! — негодовал Клячкин.

— Серый, поговори с Шиффом сам, убеди его не препятствовать заключению договора в госдепе.

— Коля, он меня слушать не будет. Боюсь, даже не примет! Кто он и кто я?! Шифф управляет самим президентом!

— Сережа, попробуй шантажировать его Лопесом. Можно сказать Шиффу, что бандиты только чудом не убили принцессу при нападении на наше посольство. А за это я, Гусев и Вилкокс ему голову отрежем.

— Коля, это не прокатит. Есть другой вариант. Сейчас в США валютный кризис. В этом году казначейство попыталось восстановить золотой запас, предложив подписку на пятипроцентные десяти годовые облигации. После всех наших трат: Вилкокса на истребители, Гусева на баржу с ракетами и твои на подкуп политиков, в бюджете осталось три миллиона долларов. Купи у президента облигаций на миллион, он тебе пойдет навстречу, вопреки мнению Шиффа.

— Сережа, мы не будем поддерживать казначейство США.

— Облигации — это замена одних бумажек другими. Это не золото! Наши казаки на Аляске добывают каждый год золота на двадцать миллионов долларов. Мы продаем его в Канаде и России. Канадская часть перетекает в США, потому что нам нужны американские доллары.

— Серый! В Канаду мы направляем только десять процентов золотого песка, чтобы хватило налички на выкуп земли на Гавайях. В этом году даже этого делать не будем, Вилкокс одержим идеей открыть монетный двор. Будем выпускать свои золотые, серебряные и медные монеты.

— Коля, правительству, тебе, как премьеру, в любом случае нужна валюта.

— Не думаю. Основные затраты на вооружение уже сделаны. В этом году начнем продавать сахар и фрукты в Россию в обмен на лес, уголь и нефть.

Короче. Ты идешь и уговариваешь Шиффа, иначе…

— Что? Что «иначе»? Ты совсем недавно убеждал меня, будто, стал пацифистом!

— Чем Шифф лучше бандитов, которых я убил сегодня? Тем, что сидит в кабинете с чистыми руками, а они рискуют своей головой?

— Хорошо! Я попробую! Успокойся!

Клячкин ушел, нервно ругаясь шепотом, монотонно и бездарно: твою мать, твою мать, твою мать. Ершов проводил его до калитки, потом долго смотрел ему вслед. Ему самому хотелось ругаться. Николай ушел в самый дальний конец сада, где росла карликовая вишня, вся в цвету. Он улегся в удивительно высокую траву, благодаря в душе лень садовника. Рыжие муравьи забегали по левой руке, путаясь в волосиках и щекоча. Николай, сдувая их, постепенно успокоился.

«Сакура в цвету», — Ершов вспомнил, как летал в Японию в конце марта первого года на праздник. Буддийские и синтоистские храмы с цветущей сакурой были полны людей, вечером деревья красиво подсвечены, что создавало атмосферу романтики и таинственного чуда. Японцы видели в коротком цветении сакуры быстротечность жизни. Именно об этом и задумался сейчас Ершов.

«Бодаемся с Шиффом, бодаемся. Он за доли процентов прибыли, которую сулит ему Япония. Я за сомнительные политические дивиденды. А на кону его жизнь! И моя жизнь тоже! Глупо, ой как глупо», — Ершов вспомнил о стоящей на столе бутылке коньяка, поднялся и потрусил к дому.

Пока Ершов пил в одиночестве коньяк, не закусывая, не запивая, Клячкин уговаривал знакомого редактора газеты помочь ему встретиться с Шиффом.

Газетчик, польский еврей, выходец из Клецка, был шапочно знаком с прапрадедом Сергея, которого Клячкин называл здесь отцом. Сведений о своих далеких родственниках у Сергея было мало: название улицы, имя прапрадеда и причина отъезда его в Петербург. Клячкин посетил Клецк, когда ездил по делам в Минск. Дом предков был еще цел. Найти его помогло то, что в Клецке на табличках внизу указывают исторические названия улиц. Дверные проемы старинного одноэтажного дома вросли в землю. В стоящем неподалеку здании главной синагоги размещался магазин.

Газетчик считал Клячкина земляком, старался помочь, хотя не одобрял пренебрежения национальными ценностями со стороны Сергея. Еврейское землячество Клецка насчитывало в США около двухсот семей, а Клячкин не платил взносов, и не посещал собраний. Для встречи с Шиффом нужно было ехать в Нью-Йорк, теряя целые сутки, чего газетчик не желал делать.