СССР. Зловещие тайны великой эпохи - Николай Непомнящий

Понять намек нетрудно. В то же время Хрущев абсолютно правильно ориентировался в ряде задач, которые выдвигали наука, техника и военное дело. При этом спешил и увековечить себя как отца ракетной и космической техники. И добился несомненных успехов. Но каким путем? Деньги и фонды были ведь одни. Он добился этого путем частичного сокращения ряда вооруженных сил, в том числе авиации, флота, танковых войск и артиллерийских систем и систем в ПВО, воздухоплавании и т. д. Шло сокращение офицерского состава. Часть боевой техники отправилась на слом. Словом, «перестройка». Тогда в обиходе этого слова еще не было, что оно значит и что принесет, когда это делается поспешно, теперь мы знаем.

Подхожу к конкретному: в этой «перестройке» в 50-х годах были полностью расформированы части привязных аэростатов в артиллерии сухопутных войск, на флоте, в ПВО и в ВДВ. Производство с 1956 года было прекращено. Отдел воздухоплавания ГРАУ расформирован. Я, как офицер этого управления, был направлен на совершенно иную службу. И в этой обета-новке неожиданно поступило задание, о котором сказано выше. Чье задание? Зачем? Какая цель? Где взять технику? Откуда наберут штат офицеров, сержантов, знающих дело? В чем причина? Вопросы, вопросы…

Не получив пока ответа, предполагаю: может, снова аэростаты заграждения запрашивает Египет? Ведь за несколько лет до этого там было горячо… Американцы поддерживали Израиль, СССР оказывал помощь Египту. Израильские бомбардировщики бомбили Египет, шла война. Президент Насер попросил СССР прислать аэростаты заграждения. Уже тогда они были частично сокращены, кроме этого, климатический режим был неизвестен, и ему уклончиво отказали. Точнее, сообщили: «Вопрос изучается». Может, снова запрос? Нет!

Я настойчиво заявил (в пределах устава), что не могу включиться в эту работу, пока не пойму, куда они предназначаются, иначе можно нанести ущерб делу.

«Аэростаты предназначаются для отправки частей в Германию, в Большой Берлин», — наконец ответили мне.

М-да… Разве Германию бомбить собираются? Час от часу не легче. Кроме этого, у вермахта в войну были свои аэростаты заграждения. Зачем же им наши? Поясню читателю: согласно наставления по боевому применению наших АЗ, они входят в состав войск ПВО, предназначены не допускать пролета вражеских самолетов для прицельного бомбометания и для уничтожения этих самолетов при налете их на стальные тросы вооруженных мини-мин, если высота полета ниже потолка АЗ. Средство боевое. Немало фашистских бомбардировщиков было сбито с толку с нашими тросами АЗ в период войны.

Я изложил суть дела беседовавшим со мной артиллерийским начальникам, и они вынуждены были объяснить то задание, которое получили:

— Мы не имеем на сегодня письменный приказ, нас вызвали в ЦК КПСС и дали указание.

Из их путаных объяснений мне стало ясно следующее.

Как известно, в Большом Берлине, на территории ГДР, находилась администрация четырех держав: США, Англии, Франции (все в западной части) и СССР. Союзники с 1948 года начали вести сепаратистскую политику на обособление и разрушение четырехстороннего статуса, то есть политику, враждебную и ГДР, и СССР.

Советская администрация была вынуждена установить на дорогах жесткий контроль въезда и выезда в Большой Берлин через границу между ГДР и ФРГ. В ответ США и Англия установили воздушный мост. Их самолеты беспрепятственно перелетали границу, доставляя в Большой Берлин и обратно неконтролируемые грузы. Естественно, правительство ГДР стало жаловаться в ЦК КПСС. В Германию (это вторично было уже в 1961 году) выехал Н.С. Хрущев. Ознакомившись с делами на месте, он был возмущен и потребовал искать противодействия «воздушному мосту».

Но как? Высылать истребители или поставить предупредительный огонь зенитных орудий нельзя, это война!

И находчивый Никита Сергеевич — в этом ему не откажешь — принял решение: поставить несколько поясов аэростатного заграждения и предупредить союзников. Если полетят и столкнутся с тросом, то сами будут виноваты — предупреждали: ведь это территория, контролируемая нами.

Разумеется, помощники и спутники Хрущева и его консультанты не знали об убойной силе мин на тросах и не знали, что еще за пять лет до этого части АЗ были все расформированы, и приняли приказ к исполнению. И прямо из Берлина по закрытой связи на Старую площадь в

ЦК поступило это распоряжение, а оттуда в Минобороны. Это волюнтаристское распоряжение — а Хрущев был ведь и председателем Совнаркома — приобрело форму приказа. И не нашлось ни одного военачальника, который доложил бы, что этого делать не следует. Разумеется, мое пояснение специалиста, но всего лишь подполковника, не выслушали. «Решение есть. Выполняйте его. Думайте, как выполнить в срок».

Я доложил руководству, что по штату для двух дивизионов необходимо 216 аэростатов, 108 боевых лебедок на автошасси ГАЗ-АА, 12 тысяч стальных баллонов с водородом, около 1 миллиона метров стального троса, несколько сот мин и взрывателей и т. д. и около 30 видов вспомогательного имущества. Количество немалое, следовательно, и деньги и затраты труда значительные. Никого это не испугало. Надо так надо. По заводам разных городов разъехались группы военных инженеров-офицеров (хотя они не были специалистами) для оповещения и приемки техники. Документы и указания заводам оформлялись прямо из ЦК через обкомы, то есть в данном случае руководство напрямую шло от имени партии. На всех заводах это встретило протесты, недоумения, возражения. Ведь у заводов имелись планы. И их никто не отменял. Договоры не заключались. Финансовые расходы списывались позднее.

Лично мне пришлось выехать на третий день в Ташкент на завод, где еще в период войны и позднее шло производство автолебедок ЛЗ-З. Директор завода, не имея государственных распоряжений, сказал: «Мобилизационный план к производству не объявлен…» Я имел указание и короткое письмо в адрес первого секретаря ЦК партии Узбекистана Ш.Р. Рашидова. С трудом попал к нему в кабинет. Доложив ему вопрос, сказал: «Это личное и срочное распоряжение тов. Хрущева». Попросил позвонить ему или в аппарат ЦК для подтверждения. Он позвонил, после чего выехал на завод, где отдал распоряжение в течение трех месяцев изготовить и отгрузить в распоряжение Минобороны все боевые машины.

Волюнтаризм рождает следующий этап волюнтаризма: работали без выходных. Советская промышленность показала еще раз свои прочность и мобильность.

Огромными усилиями и, очевидно, неоправданными затратами через 3–4 месяца вся техника поступила на базу формирования. Задания техпроектов были выполнены. Но дезорганизацию и срыв других поставок это внесло.