Николас Бюлоф — рыцарь-дракон с тысячью лиц - Дмитрий Олегович Смекалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Многоженство здесь, что ли?
— Нет, второй жены вам никто уже не даст. Да и у местных тоже моногамия. Просто если муж уезжает надолго, жену через год вдовой объявляют. Хотя, если захотите, можете жену и с собой забрать. Красавицы здесь не редкость. И не испорченные. Вам какого возраста больше нравятся: десятилетние или все-таки двенадцатилетние?
Николас с подозрением посмотрел на собеседницу. Вроде не шутит.
— Разве в столь юном возрасте можно выходить замуж?
— Конечно, можно! Сатьи-Саи разрешил.
— Сатьи-Саи? Тогда это серьезно. А он всегда все разрешает?
— Нет, конечно. Вот тут хотели реку с севера на юг развернуть, а он не разрешил. Сказал, пусть течет, как текла. Министр сельского хозяйства ему в газете возразить попробовал.
— И что?
— А ничего. В смысле нет больше ни министра, ни газеты. Ни половины города, где ее редакция была. Читать тут далеко не все умеют, но о таком сразу узнали. Вот и пришли паломники. Некоторые еще полгода подходили. Все с посохами. Сатьи-Саи сделанную ими площадь святым местом объявил.
Через некоторое время в ресторане к ним присоединился герр Лейвинц. Сцен ревности не устраивал, зато срочно заказал себе целый стол всяческой еды. Оказалось, переехавшие сюда с Запада жители квартала тоже предпочитали питаться именно в этом ресторане. Но так как все они были ревностными поклонниками Сатьи-Саи, то стеснялись этого своего пристрастия и обычно обедали в других местах и брали те же блюда, что и их гуру. Поэтому для похода в нионский ресторан требовался весомый повод, за который появление нового земляка вполне сходило. Так что герр Ханс сразу направился искать супругу сюда. Ну и задержался. Николаса тоже никак отпускать не хотел, хоть тот на внимание фрау Мариты больше никак не претендовал, наоборот, был рад отделаться.
— Вы же не будете спорить, что медитативные практики, проводимые Сатьи-Саи, позволяют человеку перейти на новую ступень умственного развития?! — вещал он, яростно сверкая глазами и не менее яростно шевеля челюстями.
Спорить Николас не стал, хотя и был внутренне уверен, что если переход на новую ступень эти граждане и осуществляют, то только вниз. Все равно не убедишь, только поссоришься. Поэтому просто кинул золотой официанту и стал прощаться. К официанту немедленно подлетел, видимо, хозяин и ненавязчиво отобрал выручку. А оживившаяся чета Лейвинцев стала срочно сокращать его чаевые и дозаказывать блюда, потребовав сразу часть из них упаковать для выноса с собой. Занятие их настолько увлекло, что они совсем забыли о сотрапезнике и только помахали ему, когда он уже выходил из зала.
Остаток дня Николас потратил, пытаясь оборудовать себе спальное место. Кровать ему принесли. Человек десять. На руках. Большую, красивую, из сандалового дерева. Только в дверь она не пролезала. Сначала хотели кровать разобрать, но потом часть стены у дома снесли, расширив проход. Потом каменщика искали. Потом стену чинили. Не починили, сбежать пытались. Но Николас их не пустил и заставил работать при свете зажженных им же магических фонарей. А сам их контролировал. В общем, хорошо провел ночь.
Утром, когда ремонтные работы подошли к концу, толпа аборигенов в его домике не только не уменьшилась, а даже увеличилась. И все прибывала. Скоро, гляди, весь сектор исконных жителей городка здесь окажется. Оказалось, привели служанку на работу оформлять. Девочку. Черную, глазастую, лет десяти на вид.
Звали девочку Рати, что, кажется, по-местному означает «удовольствие». Какое конкретно удовольствие можно было получить от этой девочки, Николас не понял. Была она такая мелкая, тощая и жалкая, что иных желаний, кроме как накормить ее как следует, у него не возникло.
Впрочем, с удовлетворением этого желания тоже возникли проблемы. Пришедшая толпа жаждала наметившуюся сделку, как сказали бы на Западе, «обмыть», а здесь — «заесть», что ли? Короче, «корми нас всех, хозяин!».
Вспомнив о вчерашнем описании местных свадеб, Николас щедрой рукой сыпанул по полной горсти серебра и Рати и Джави, приказав им самим поесть, ну и накормить тех, кого выпроводить не удастся. А сам слинял в ашрам. Ему не препятствовали, поход к Сатьи-Саи — это святое. Как будут разбираться с проблемами доставшиеся ему в услужение дети, его не очень беспокоило. Они местные, должны знать, что делать. Пусть хоть сами между собой поженятся, ему все равно.
Двинувшись в сторону центра, Николас стал перебирать в памяти, что он знает об этом месте.
Район резиденции Сатьи-Саи официально называется ашрам. Почему? Сатьи-Саи означает «Учитель Истины», вот и резиденция у него «школой» называется. Точнее, «летней школой», но в Брахмане всегда лето, так что школа функционирует круглый год. Чему в ней учат? Всяким разным направлениям эзотерики, но главным атрибутом всех занятий является привитие слушателям величайшего почтения к местному гуру, то есть Ути-Бабе. Ути — название городка, Баба вообще-то означает «Отец». Отец именно с большой буквы. По дороге попалась обычная школа, так над входом висел транспарант на двух языках: на каком-то местном диалекте, на котором Николас читать не умел, и пиктанском — видимо для наиболее часто встречающихся здесь иноземцев. Транспарант гласил:
БАБА НАКАЗЫВАЕТ ТЕБЯ, КАК ОТЕЦ.
БАБА ЛЮБИТ ТЕБЯ, КАК МАТЬ.
БАБА УЧИТ ТЕБЯ, КАК УЧИТЕЛЬ.
БАБА ОБЕРЕГАЕТ ТЕБЯ, КАК БОГ.
Из первой же строчки видно, что «Баба» и «отец» не одно и то же. А вот что? Кстати, а как этого Ути-Бабу на самом деле зовут? Похоже, никто и не знает…
Из любопытства заглянул в школу. Хорошо одетому иноземцу никто не препятствовал, небось привыкли всяких спонсоров принимать. В одном классе шел урок математики, весьма маленькие дети учили таблицу сложения. Четырехзначных чисел, между прочим. Столбиком здесь складывать, видимо, не принято… Николас мысленно посочувствовал школьникам, большая же у них программа получается. Этак к концу начальной школы и до шестизначных чисел дойдут…
В другом классе показывали «чудо» — рождение капельки сиропа из образка с изображением бога. Образки были овальной формы размером с фалангу пальца и слегка выпуклые, так что изображение бога немного выступало вперед. Лежали все образки кучей в большой чаше с сахарным сиропом, который учитель почему-то называл «маной». Ученик протягивал ему руку ладонью вверх, а он аккуратно двумя пальцами вылавливал из чаши образок и клал ему на ладонь выпуклой стороной вверх так, чтобы эмалевое изображение было видно. Образок сверху был почти сухой (сироп на выпуклой поверхности не
