Рыцарь Христа (Тамплиеры - 1) - Октавиан Стампас

- Возможно это и так,- возразил я,- но негоже нам терять собственное достоинство и с легкостью забывать о старых присягах. Я сам не чувствую никаких обязательств перед негодяем Генрихом, но что-то претит мне так сразу склонить колено пред иным властелином.

- Ну, Бог с вами,- улыбнулся Гуго.- Можете продолжать упрямиться. Рано или поздно, вы поймете, что я прав. Теперь расскажи-ка, как тебе удалось умыкнуть Адельгейду и что ты с нею потом поделывал, а?

Нигде доселе не доводилось мне видеть столь богатых и великолепных зданий, как в Константинополе. Ни один властелин в мире не обладал таким огромным и всевозможно изукрашенным дворцом, как Влахернский дворец. Я не знаю, сколько бы потребовалось дней, чтобы подробно осмотреть все комнаты, все залы и уголки этого жилища византийских императоров. Встречавший нас Алексей чрезвычайно любезно провел нас лишь по нескольким залам и показал знаменитую Порфировую комнату, в которой по традиции появлялись на свет все императоры и императрицы, отчего и носили затем гордое прозвище Порфирородных. Особенный интерес к нам проявила юная тринадцатилетняя дочь Алексея и императрицы Ирины Дуки, очаровательная Анна. Ее большие черные глаза светились умом и юношеской живостью, мы быстро разговорились с нею, она прекрасно владела латынью, но куда больше поразили меня необыкновенные познания ее в поэзии и философии, она с легкостью и изяществом цитировала стихи Сафо и Пиндара, прекрасно рассуждала о стоиках и академиках, проявила познания в географии, подсказала нам несколько рецептов как лучше всего избавиться от некоторых недугов, которыми страдали крестоносцы во время похода, и даже поспорила с Дигмаром об особенностях боевой тактики Агесилая78 во время войны с Тиссаферном, причем Дигмар оказался полнейшим профаном, и если бы Анна не была столь чуткой и обходительной, ему бы пришлось краснеть от стыда.

Отобедав в одной из великолепнейших комнат Влахернского дворца, мы отправились осматривать грандиозный храм Святой Софии, мозаики которого поразили мое воображение так сильно, что часто потом я видел их дивный блеск во сне. Нас сопровождал кроме императора и Анны жених девушки, молоденький Константин Дука, юноша лет двадцати, белокурый, светлый, с таким дивным, ангельским взором, что когда мы стояли внутри храма Святой Софии и разглядывали превосходные мозаики, мне казалось, будто сам Господь, юный Иисус Христос, стоит рядом с нами в облике жениха Анны.

Не менее, чем архитектура и богатство жителей Константинополя, нас поразила пышность представления, которое было устроено в тот же день на ипподроме по случаю праздника Рождества Господня. После долгого периода запретов на зрелища они вновь вернулись в жизнь византийцев, и мы могли воочию увидеть, что представляли собой всевозможные ристания в древнем Риме. На ипподроме в Константинополе мы с увлечением смогли наблюдать бои с участием львов, леопардов, медведей и даже диких ослов и кабанов. Особенно хорошо было представление по сюжету Калидонской охоты79, вепрь Артемиды полностью соответствовал тем представлениям о нем, которые создавали в своих поэмах Овидий и Аполлодор. Он разбрасывал во все стороны нападающих на него собак, и немало потребовалось усилий, чтобы утомить и прикончить его.

Потом был дан изысканный ужин, за которым Алексей вновь принялся уговаривать нас принять присягу Византии. Он рассказал нам о печальной судьбе крестоносцев под предводительством Пьера Эрмита и Готье Санзавуара.

- Бедняги,- говорил василевс со вздохом,- они пришли в Константинополь побитые, ободранные, голодные и злые. Мы уже были наслышаны об их злоключениях в Паннонии, где их не только били местные жители и войска короля Коломана за то, что они безбожно мародерствовали и грабили несчастных жителей Венгерского королевства, но в довершение ко всему безжалостные пеценаты80 до единого человечка вырезали участников трех потоков, которые вели за собой рыцари Готшальк, Фульхерий и Гийом. Только двое предводителей смогли достичь вместе со своими отрядами ворот нашей столицы. Кажется, было празднование положения честной ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне, когда явилась первая рать, которую вел Готье Санзавуар. На них больно было смотреть - раненые, покалеченные, запаршивевшие... От них распространялся такой запах, что у многих изнеженных женщин Константинополя еще месяц после их ухода дальше на восток не проходила тошнота.

Моя супруга упала в обморок, когда разговаривала с Готье. Потом в первый день Успенского поста подошло и воинство Пьера Эрмита. Уже доселе крестоносцы умудрились завоевать ненависть среди окрестного населения. Они залезали в сады и виноградники, ломали деревья, вытаптывали огороды, то и дело дрались с моими подданными. Мало того, называя себя Христовыми воинами, залезали в храмы и монастыри и похищали из них драгоценности и реликвии. А уж когда пришел Пьер Эрмит, бесчинства крестоносцев сделались совершенно нетерпимыми. Что было делать? Я видел, что если отправить их на другую сторону пролива, они отправятся на верную гибель, сельджуки докончат то, что не довершили мадьяры и пеценаты. Но у меня не оставалось выбора. Еще немного и против незваных гостей вспыхнуло бы восстание, и их перебили бы мои разобиженные соотечественники. Сразу после праздника Преображения Господня я отдал приказ как можно скорее предоставить им корабли для переправы через Босфор. До сих пор помню ужасный запах этого Христова воинства. Да еще такая жара стояла. На другом берегу Босфора находится пустующее укрепление. Несколько лет тому назад оно было построено для наемников, с которыми мы тогда заключили договор, но от которых потом пришлось отказаться. Эти саксы так ненадежны и распущенны. Там, в Циботусе, как называется это место, и расположились крестоносцы Готье Санзавуара и Пьера Эрмита. От Циботуса до столицы султана Кылыч-Арслана - двадцать пять миль. Проведя пару месяцев в Циботусе, крестоносцы устремились на юго-восток, наивно полагая, что им удастся взять Никею. А ведь это надежно укрепленный город. Длина его стен составляет четыре мили. Пьер Эрмит утратил свою власть и тщетно пытался остановить их. Он, кстати, вернулся в Константинополь и рыдал, как ребенок, понимая, что все его воинство отправилось на верную гибель. Готье Санзавуар так и не довел несчастных крестоносцев до Никеи. Войско Кылыч-Арслана встретило их у селения Дракон в узкой и пыльной долине. Сначала крестоносцев сильно обстреляли из луков, а затем сельджукская конница очень быстро превратила Христовых воинов в груду мертвых тел. Лишь около трех тысяч смогло спастись, в том числе и Готье Санзавуар.