Сокровище Харальда - Елизавета Дворецкая

— Здесь — нет, но в переходе на восток есть селение. Мы там останавливались по пути из Альдейгьи, и хозяева заверяли меня, что будут рады принять нас в любое время.

— Еще бы! — подхватил Ульв. — Ты оставил им три марки серебра и браслет хозяину в подарок.

— Людям необходимо передохнуть, помыться, нам нужно купить хлеба, починить одежду. Устроить охоту или купить несколько коров или овец. Короче, я хочу заехать туда еще раз. Ты не против, Эллисив?

— Я не против, если ты считаешь, что такая задержка нам не помешает. Мы ведь потеряем не меньше пяти дней, если считать на дорогу до того селения и обратно.

— Что делать, ближе жилья нет.

— Есть, Жабачев там, словенский! — Проводник Шумила махнул рукой куда-то за лес. — Но туда ладьями не проплывешь, ногами надо идти. А к нам в Хотьшин по воде можно, удобнее же.

— Так ты оттуда? — спросила Елисава.

— Оттуда, я ведь сам хотьшинский. И Хотьша, Хотонег Тешилович, пращур мой был.

— Мы там его и подобрали, — подтвердил Харальд. — Когда мы шли из Альдейгьи, дорогу до этих мест нам показали люди с реки Сас, а дальше они не хотели идти, и нам пришлось нанять его.

— У нас хорошо, гостям всегда рады! — продолжал словоохотливый проводник. — У нас торговые гости часто бывают и двор гостиный стоит, и даже лавки — на Всеведов день торг в селе большой, приезжают люди, соль, меха, меды, хлеб привозят. Всего привозят. Но то попозже будет, сейчас еще нет никого, вам всем места хватит.

Как ни желанен казался отдых, достался он недешево. Путь по озеру до Хотьшина занял весь день и половину следующего. За бортами тянулись берега, местами высокие и обрывистые, поросшие лесом, где хвойным, где смешанным, а порой низкие и заболоченные. Потом вышли в реку Волгу и «смен» пять-шесть двигались по ней — соединяя два озера, она сама была здесь широка и полноводна, особенно после недавних дождей. У озера Волго, куда вышли из протоки, на высоких южных берегах бросались в глаза серовато-белые выходы известняков. Из-под растрескавшихся известковых глыб, похожих на развалины древних стен, били ключи. Шумила называл их «кипятками» и уверял, что вода в них не простая, целебная, за что ее называют особым словом — «здоровец».

— Она, вода-то, особенная, — говорил он, — летом прохладная, а зимой тронешь — теплая.

Миновали остров, довольно большой, но необитаемый — во время весенних разливов его нередко затопляло. В одном месте Шумила показал святилище Лады — обычную поляну на опушке березовой рощи, где стоял потемневший от времени деревянный идол. В нем с трудом можно было различить черты женщины с кольцом возле груди и медведем у ног, со старым медвежьим черепом на вершине — в пустынном месте этот зубастый череп производил особенно жуткое впечатление. Больше ничего не было, поскольку святилище предназначалось только для девичьих хороводов и игрищ, для которых нужна не крыша над головой, а наоборот, простор. Девушки и молодые женщины всей округи собирались там, на весенних праздниках, и это место называлось Девочье. Отец Сионий с неудовольствием качал головой, но Шумила разводил руками:

— С тех пор как велел князь Владимир всем во Христа верить, ты, батюшка, из Божьих людей здесь первый. Кабы тут князь город поставил, воеводу с дружиной посадил, церковь срубил да попа дал, тогда, может, и окрестился бы народ. Особенно если бы, как в Новгороде, крещеным в податях послабление дать. А так волхвам тут по-старому раздолье.

— Нет бы вам село поближе к волоку поставить! — укоряла Шумилу Соломка. — И гостям удобно — спины не ломать три дня лишних, — и вам выгода.

— Да как знать, какие будут гости? Такой лихой народ ездит, матушка, не приведи Макошь! Воевод с дружинами тут нету, чтобы нас оборонять, сами мы себе и дружины, и воеводы. Вот, стрый мой, Тихоня, Тихонрав Хотонегович, у нас теперь старейшина, он и воевода, если даст Перун воевать.

— С кем же воюете? — с любопытством спросила Завиша. — Вроде тут ни степи, ни варяг нету… Может, чудь какая?

— Да какая чудь! — Проводник махнул рукой. — Жабачевские, бывает, похаживают. Они ведь не нашего уже корня, словенского. С Ильменя пришли. И девок у нас крали, и скотину. Всяко бывало.

— Ну, девок красть — небольшой грех. Без этого никак — не на своих же жениться. А вот что скотину уводят — это да, тут ополчишься.

— Прошлым летом из-за девок злое дело и вышло, — продолжал делиться Шумила. — Братанич мой, Скорята, на Купалу девку себе высмотрел, тут из веси одной, а жабачевские парни влезли: не твоя, говорят, не отдадим, она нашему кому-то, дескать, с Ярилы Сильного еще обещалась. Ну, наши собрались тоже, не уступать ведь. Сперва парни подрались, потом и отцы встряли — игрища же, медовухой все налиты по самые маковки. Такое побоище было, прямо тебе Парамонов двор! Хотели даже князьям жаловаться, да не рассудили, каким именно — то ли в Смоленск, то ли в Новгород. Здесь до обоих одинаково далеко — кто первым приедет, тот и суди! Так и ходим теперь, волками друг на друга смотрим.

— Да, весело у вас живут! — вздохнула Соломка.

— К лешему бы такое веселье!

Вскоре после того как ладьи из озера вышли в реку Волгу, слева показалось село — как и большинство славянских сел, вытянутое вдоль реки. При виде целого обоза ладей жители собрались на берегу — в основном мужчины и подростки, женщин было мало. У каждого из мужчин, как заметила Елисава, за поясом торчал топор, кое-кто вооружился рогатиной. И правильно: как знать, с какими намерениями явились сюда варяжские гости? Елисава слышала, как Халльдор что-то сказал Торгауту, и несколько норманнов вокруг них расхохотались. Она разобрала только, что исландец упомянул Сикилей. Видимо, вспомнил, как дружина грабила богатые южные города, и сравнил их с этим селом, большим и богатым по местным меркам.

Ладьи подошли к берегу, Шумила первым выпрыгнул в воду и побежал к толпе мужчин. Возглавлял местных мужик средних лет и среднего роста, в довольно потасканной лисьей шапке, с острыми чертами лица и пристальным взглядом желтоватых глаз. Это был нынешний старейшина Тихонрав, иначе Тихоня. К нему и устремился с приветствиями Шумила. Увидев его, хотьшинцы немного расслабились, Тихоня даже улыбнулся и обнял братанича.

Харальд в сопровождении нескольких хирдманов вышел на берег.

— Приветствую тебя, Тихона! — воскликнул он, кивнув старейшине. — Рад видеть тебя здоровым, а твой род благополучным. Мне и моим людям нужно пристанище на несколько дней. А еще мы хотели бы купить кое-каких припасов. За все это хорошо заплатим.

— Всегда рады гостям дорогим! — Тихоня, которому Шумила перевел эту речь, поклонился. — Гостиный двор свободен, припасов маловато, правда, но поищем чего-нибудь.