Новая кровь - Карина Вальц

его, лежащего на кровати под тяжелым одеялом. Лицо его превратилось в череп, а контуры тела были так ничтожны, что не оставалось подозрений: под этим одеялом лежит практически мумия. Такие его состояние было ударом под дых, я положила руку себе на грудь, стараясь дышать нормально, а не задыхаться.

— Я знаю, что это ты, Ида, — пробормотал Александр и повернул ко мне голову. На его обескровленных губах заиграло подобие улыбки, затем он затих ненадолго и резко поднялся, словно скопив для этого силы. Откинул одеяло, стащил вниз ноги… я была права — его ноги выглядели ужасно и были даже тоньше моих рук.

Александр поежился, точно от холода и встал, вытянулся передо мной в полный рост. Сквозь тонкую ткань рубашки просвечивало не менее тонкое тело с бледной кожей, но он смог встать! Когда я сюда зашла, это казалось невозможным.

— Выйдем на балкон? — предложил он тихо и, не дожидаясь меня, отправился в нужную сторону. Его походка была твердой, хотя очевидно, с каким трудом ему давался каждый новый шаг.

Кое-как я отлипла от стены и побрела следом.

С балкона новых королевских покоев виднелись остатки былого Сада, дорога до водопада и сам водопад, хотя он и казался ужасно далеким. Сразу вспомнилось, как часто мы вдвоем проделывали этот путь, носились наперегонки по Саду, подворачивали ноги на камнях, а все из-за спешки… как прыгали вниз и забирались наверх под руководством Лу. Он учил нас не бояться, учил, что на Мертвых Землях мы всегда справимся.

Александр думал о том же, потому что сказал:

— Какой вид, да? Помню, когда-то я мечтал отвести тебя к водопаду и там рассказать, что мы поженимся, что королева Роксана дала добро. И я так часто представлял твою реакцию, что порой мне казалось, этот момент случился в реальности. Но его не было и никогда уже не будет, — он повернулся ко мне и поймал мой взгляд: — Но мы все еще можем пожениться, Ида. Прости, что не предлагаю тебе этого, стоя у водопада, как всегда мечтал, но… слишком унизительным будет, если до водопада меня потащат слуги. А так… если закрыть глаза, то можно представить, что мы там.

— Боюсь, я не совсем поняла…

Александр отвел взгляд и вновь уставился на серый горизонт:

— Ни у кого не должно быть вопросов относительно твоего положения. Ни одного вопроса, никогда. Тебя не должны звать захватчицей или говорить, что Новая Кровь не из Гранфельтских, а значит, должна им служить, и только. Моих детей не должны использовать против тебя в будущем. И этого всего не будет, если мы сыграем свадьбу. У Храма, как Ренан и Иреман в свое время. А потом я должен буду уйти, прости. Видимо, это мое личное проклятье — всегда тебя оставлять.

— Августа жива, не получится, — ответила я совсем не то, что рвалось наружу. Но вряд ли Александр сейчас способен на долгие конфронтации.

— Знаю, что жива. Я говорил с Хеди — Храм готов признать мой первый брак недействительным. Ради блага Мертвоземья, конечно. Это отразится на положении Ренана и Роксаны, но… к лучшему. Судьи свидетели, Ида, это к лучшему. У них не будет прав, как у незаконнорожденных, они будут свободны больше, чем когда-либо был свободен я. И пусть я не стал им хорошим отцом, хоть что-то для них я сделаю.

— Королевская доля настолько незавидна? Боюсь, многие с тобой не согласятся. Кто знает — быть может, не согласятся как раз Ренан и Роксана в будущем. Ты лишаешь их многого.

— Хеди сказала, что Новая Кровь могла появиться из-за слабости старой, — устав стоять, Александр опустился в стоящее рядом кресло и шумно выдохнул. — Слабая кровь могла передаться моим детям, Ида.

— Хеди имеет привычку говорить то, что выгодно Храму.

— Да, но это не делает ее слова ложью.

— Не делает. Вот только разбираться в полутонах всегда сложнее прочего, легко запутаться в разнообразии оттенков. И когда Хеди успела тебя навестить? Стена еще не пала, а они уже спланировали выгодный для себя шаг?

— Не только для себя, для тебя тоже, — устало заметил Александр. — Если я чему и научился за эти годы, Ида, так это гибкости. Не отвергай предложение, что тебе не по душе, сразу. Подумай, какую выгоду из него извлечешь.

Как минимум не придется объявлять помолвку с десятилетним Ренаном, но об этом, пожалуй, лучше не заговаривать с его отцом.

— Подумаю, — пообещала я.

— И не торопись к мертвым, пока думаешь.

— Не буду, — я несмело взяла его за руку. — И ты не торопись с уходом, даже если мой ответ будет отрицательным. Кто, если не ты, поможет мне в борьбе с Дарланом? Боюсь не выстоять в одиночестве.

Глаза Александра закрылись, но он улыбнулся:

— С ним мы еще повоюем.

ЭПИЛОГ

Я была в красном — цвет крови, цвет невесты. Мне не привыкать находиться в центре внимания, но это было другое внимание, мне незнакомое. Опасливое, с несмелыми взглядами и боязнью произнести лишнее слово. Наверное, не будь я одиночкой всю жизнь, сейчас бы чувствовала себя ужасно, а так… ничего необычного.

Для королевской свадьбы у Храма собралось не так много людей. Гости, коим положено посещать подобные мероприятия, уже ждали в Храме, а горожане толпились возле дороги, провожая меня взглядами. Я шла от дворца — в свадебной церемонии всегда было что-то от Черного Парада. Александр должен был идти со мной, но по слухам, он появится в Храме из самого Посмертья. Безумный король мертвых… на самом деле, его доставят в Храм негласно и самым обычным способом.

Рядом со мной шел Дарлан. В белом, как рядовой гость.

Новость о королевской свадьбе он воспринял с иронией и согласился, что вариант отличный, ведь не придется думать, что потом делать с женихом. А после отправился в Храм, чтобы поговорить с Хеди и уладить формальности.

— Для охотника за короной ты выглядишь подозрительно довольным, — заметила я, ведь Дарлан и впрямь шел рядом с улыбкой.

— Мы уже столько раз говорили на эту тему, Ида, что я устал повторять: я не охочусь за короной. А если бы охотился, как ты меня обвиняешь, то точно не спешил. Понаблюдал бы за ней, понял, что хочу эту корону, а после подождал бы, пока она сама до меня дорастет. Не люблю театральных страстей и эмоций навзрыд, не желаю показательных выступлений. И не тороплюсь. Поэтому получу все.

— Ну и речи у тебя! — ужаснулась я.

— Как иначе, ты идешь