Особняк - Иезекииль Бун

глубоко под лужайкой, он увидел цепи, свисающие со стены. Да и могила, в которой они похоронили Такату, была могилой его прадеда. И то, что особняк казался живым… «Нет, – подумал Шон, – это просто смешно. Это всего лишь совпадение».

– Клянусь тебе, не я придумал ей имя. Серьезно, мужик, если тебя это так волнует, просто переименуй ее. Мы кинули монетку, и выпала Eagle Logic, так что сейчас твоя очередь. Мне плевать. Если хочешь, зови ее Стаффорд. Или Эмили.

Билли убрал палец, которым тыкал Шона в грудь, и запустил ладонь в волосы.

– Ладно. Нет, ты прав. Я слишком бурно реагирую. Я слишком усердно работал. Нужно взять пару дней выходных. Меня просто немного напугало… все это, и то, как Нелли… – Билли помотал головой. – Не бери в голову.

– Значит, все в порядке? – спросил Шон. – Ты подчистишь хвосты, и мы больше не будем копаться в прошлом? Потому что, богом клянусь, я больше не хочу слышать имя Та… Черт побери! Я больше не хочу слышать его имя. Мне хотелось бы вообще забыть о его существовании.

Билли кивнул, а затем они вернулись в особняк Игл.

Позже Шон поймал Эмили, и они долго снова и снова извинялись друг перед другом. Она попросила его приехать на Рождество в качестве жеста доброй воли, чтобы провести праздники с ней, Билли и семьей ее сестры. А потом они с Венди и командой телохранителей уехали в Уиски Ран, и Шон, зависнув в десяти тысячах метров над землей, откинулся в кресле. И тогда ему пришло в голову, что Билли как-то съехал с темы. Было что-то еще. Что-то еще помимо Такаты.

«Но что, – задавался вопросом Шон – что конкретно Нелли нашептала Билли на ушко?»

Глава 30. Давние мечты

Билли немного передвинул увеличительное стекло и переместил руку. Он находился в стерильной комнате рядом с лазаретом. У механических манипуляторов, с помощью которых Нелли зашивала его руку, очевидно, был доступ и к этому помещению, но Билли попросил ее не включать их. Он хотел сделать все сам. Инструменты для создания схем и ремонта оборудования были аккуратно разложены на полках, каждый на своем месте, станки для создания прототипов выключили, и они стояли нетронутыми. Билли был здесь только однажды, когда разбирал и чистил телефон Эмили, после того как она случайно уронила его в тарелку с французским луковым супом. Он до сих пор не понимал, как Эмили умудрилась это сделать, но Eagle Technology, как и большинство компаний в наши дни, делают телефоны абсолютно водонепроницаемыми. И пусть ее телефон и вонял луком еще несколько дней, это не стало большой проблемой. Сегодня же Билли пришел сюда, потому что к верстаку была прикреплена лампа-лупа.

Он наклонился поближе к увеличительному стеклу. Розовый шрам потихоньку белел и был уже не такого агрессивного оттенка, а вот кожа вокруг все еще оставалась воспаленной, и он не мог перестать чесаться. Под лупой Билли смог разглядеть бугорки, точками обозначившие места, где проходила нить, которой зашивали рану. Он отложил пинцет, который держал в руке, и снова провел по шраму большим пальцем. Гладкий. «Но он был гладким и вчера, – подумал Билли, – однако утром вышел еще один волос». Но теперь Билли понял, что это на самом деле была крошечная тоненькая проволока, едва ли длиннее миллиметра. Он пришел сюда и вынул ее пинцетом, добавив в небольшую банку, где уже лежало семь точно таких же.

Ему не показалось. Это действительно были проволоки.

Билли даже подумал, что у него началась болезнь Моргеллонов[76], но это было невозможно, ведь крошечные проволоки оказались реальными. Они были под поверхностью его кожи и время от времени вылезали наружу. У Билли создавалось ощущение, будто внутри него ползают жуки. Но вот в чем проблема: люди, страдающие от болезни Моргеллонов, тоже убеждены, что под их кожей настоящие волокна, провода или волосы.

Он убрал палец и в последний раз взглянул на шрам, после чего выключил лампу, обрамляющую увеличительное стекло, и отодвинул табурет. Когда он выходил, дверь открылась, чтобы выпустить его, а затем бесшумно захлопнулась. Билли едва ли обратил на это внимание – он уже привык.

Его мозг уже был забит мыслями о том небольшом блоке Нелли, над которым он сейчас работал. За те две недели, что прошли со Дня благодарения, Билли сделал три больших прорыва. Если бы не чертов зуд в руке, он, наверное, бился бы в экстазе.

Самым масштабным было первое его достижение: он нашел «червя» Такаты. В итоге, когда он понял, что не то ищет, все оказалось совершенно очевидным. Билли считал, что нужно найти спрятанный и разбитый на составляющие код, который был разбросан по Нелли, но потом понял, что не обязательно искать саму часовую бомбу, которую установил Таката. Можно было просто найти почерк Такаты в коде и двигаться от обратного. Это оказалось куда проще. Билли изолировал Нелли до базовых элементов, отсек все, что явно было написано его собственной рукой, а затем стал искать участки кода, настолько гладкие, что их было практически не заметно.

Он работал тридцать восемь часов без остановки, пока не напоролся на троянского коня, который, разумеется, принадлежал Такате. Шон кодил твердой рукой, но всего лишь на уровне высококвалифицированного работника. И был прав, когда говорил, что мог бы потягаться с любым программистом из Eagle Technology, но он не смог бы превзойти их, а они – сами себя. Работа же Билли была другой. Часто к ней применяли эпитет «элегантная», и его код легко было узнать среди других. К работе Такаты, однако, больше всего подходило слово «гладкий». И поэтому, разумеется, «червь» ползал по Нелли так незаметно, что Билли упускал его из поля зрения не раз и не два, а целых три раза за те тридцать восесь часов. Но как только Билли нашел лазейку, то смог удалить ее и запустить полную пересборку кода.

Ушло около шести часов, чтобы снова привести Нелли в рабочее состояние – Эмили вряд ли это заметила, ведь пересборка и перезагрузка происходили, когда она спала, – но когда Билли запустил программу, в ней больше не осталось никаких следов Такаты. Он избавился от духа, который завелся в машине.

Вторым прорывом стало то, что он избавился от пробуксовки. Вместо программирования методом «грубой силы», прописывая ответы для каждой возможной ситуации, Нелли полагалась на ряд деревьев решений. Когда возникала новая ситуация, она прописывала новое дерево решений в режиме реального времени, основываясь на предыдущем опыте. Это было все равно что учиться дуть на суп и проверять воду в душе пальцем, прежде чем залезть под него: обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду. В реальности все, конечно, оказалось гораздо сложнее, но так Билли объяснял это Эмили. Проблема была в том, что иногда Нелли попадала в бесконечную петлю переписывания новых деревьев решений, и вся программа стопорилась, когда невозможно было решить какую-то проблему. Билли потратил почти весь ноябрь, пытаясь выяснить, что стоит за этой проблемой, но как только нашел камень преткновения, ему понадобился всего час, чтобы от нее избавиться.

Третьим большим прорывом стало сжатие. Запустить Нелли в особняке Игл – это одно. Шон может сколько угодно кидать корявые понты, но правда в том, что пока Билли не выяснил, как все заархивировать, на иглфоне Нелли можно было бы запустить с трудом. Он пытался объяснить процесс сжатия Эмили, но не нашел ничего лучше, как нарисовать на клочке бумаги прямую линию, а затем свернуть бумагу так, чтобы расстояние между одним и другим концом уменьшилось на треть.

Она непонимающе на него глянула, но была рада за него.

Да и в целом Эмили была счастлива. Она с нетерпением ждала приезда Бет и Ротко с девочками на Рождество, однако, как оказалось, она также настояла на том, чтобы Шон и Венди присоединились к ним. Билли спросил тогда, в своем ли она уме.

Билли посмотрел на часы. Бесполезная аналоговая вещь, особенно когда есть Нелли, но он всегда носил их.