Точка опоры - Афанасий Лазаревич Коптелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ульяновы тихим шагом несколько раз прошли мимо своего дома, старались разговаривать о самом приятном, что только было в их жизни; вспоминали Питер, Волгу, своих родных, прогулки по шушенскому бору…
Вернулись повеселевшие.
Но и после этого Владимир Ильич долго не мог заснуть.
А на следующее утро, ни на минуту не откладывая наиважнейшего дела, принялся за свой проект программы. При этом он так же, как два с половиной года назад в Шушенском, вспомнил программу, составленную группой «Освобождение труда» в 1885 году. Та программа содержала в себе ряд верных положений о промышленном пролетариате и находилась на уровне социал-демократической теории своего времени, но она была программой группы заграничных революционеров, не видевших еще перед собой сколько-нибудь широкого и самостоятельного рабочего движения в России, а теперь нужна боевая, практическая программа рабочей партии, подымающейся во главе пролетариата на решительную борьбу с царизмом и классом эксплуататоров — за коренное преобразование всего общества.
Владимир Ильич достал из коробочки новое английское перо, свое любимое, и быстро, успевая за развитием мысли, набрасывал строку за строкой. Его работа облегчалась тем, что он писал программу уже третий раз. Еще семь лет назад в тюрьме он разделил ее на три главные части: в начале — основные марксистские воззрения на современное российское общество и положение рабочего класса, во второй части — задачи партии, в третьей — ее практические требования. Во время ссылки, в своем втором проекте он все сопроводил пояснениями. И сейчас основные формулировки, давно обдуманные и выверенные, у него в памяти. Главная и наипервейшая задача — ниспровержение абсолютизма, замена его демократической республикой и уничтожение частной собственности на средства производства. Диктатура пролетариата обеспечит для трудящихся все основные свободы и права, в том числе право на «всеобщее даровое и обязательное до 16 лет образование». Закончив этот раздел, Владимир Ильич отнес рукопись жене, а сам перешел к изложению требований партии.
Когда Надежда вошла с прочитанными листками в руках, он, взглянув на ее лицо, по сиянию глаз понял: «Начало ей понравилось».
— Хорошо, Володя! Все очень-очень хорошо! — сказала она. — Только я опасаюсь…
— Возражений Плеханова?.. С серьезными замечаниями я соглашусь. А если он и его друзья ударятся в амбицию… Ну что же. Мы еще поборемся.
Приняв листки из рук жены, Владимир Ильич подчеркнул последние слова.
— Ты ничего не сказала, а о народном образовании я хотел бы слышать твое слово.
— Я думаю так же, как ты: всеобщее, обязательное. И, безусловно, даровое. Да еще бы для детей бедных — пищу, одежду, учебники…
— …за счет государства, — договорил за нее Владимир Ильич. — Так и напишем. О детях будет наша первая забота.
И опять склонился над столом. Уточнял и пополнял требования: «В интересах охраны рабочего класса от физического и нравственного вырождения, а также в интересах повышения его способности к борьбе за свое освобождение…» Тут и восьмичасовой трудовой день, и запрещение сверхурочных работ, а также ночного труда, где без него можно обойтись по техническим условиям, и воспрещение предпринимателям пользоваться наемным трудом детей до пятнадцатилетнего возраста, и запрещение выдачи заработной платы товарами, и установление государственных пенсий престарелым рабочим…
Требования по крестьянскому вопросу были заранее изложены на отдельном листке. Среди них — конфискация монастырских имуществ и удельных имений, обложение «особым налогом земель крупных дворян-землевладельцев, воспользовавшихся выкупной ссудой[26]; обращение сумм, добытых этим путем, в особый народный фонд для культурных и благотворительных нужд сельских обществ».
Владимир Ильич помнил: в проекте Плеханова требованиям по крестьянскому вопросу предшествовала куцая и бесстрастная фраза: «В целях же устранения остатков старого крепостного порядка…» Этого явно недостаточно.
И он добавил: «и в интересах свободного развития классовой борьбы в деревне» партия будет добиваться того-то и того-то. Эту добавку он будет отстаивать до конца, если к Плеханову даже присоединится комиссия.
Вялые слова плехановского проекта «Стремясь к достижению…» Владимир Ильич заменил энергичными: «Борясь за указанные требования…» Программа марксистской рабочей партии должна каждой своей строкой, каждым словом звать вперед, к борьбе и победе.
В первой половине марта Плеханов, прочитав проект программы, написанный Лениным, начал исподтишка искать себе сторонников: Аксельроду написал, что считает проект неудовлетворительным и что лучше всего воспрепятствовать его принятию, а Вере Засулич, которую в переписке называл Сестрой, отправил сердитое письмо, похожее на директиву:
«Прошу Вас, поставьте на вид Бергу[27], что навязывание нам программы Фрея невозможно. А как быть с Фреевой программой, если ее примут? Я не могу признать ее принципиально. Обдумаете ли Вы это? Неужели — раскол?»
Собственную амбицию он возводил в принцип.
Но ему не удалось склонить на свою сторону Потресова. Тому, «по своему типу и по своим намерениям», больше нравился проект Ленина, чем проект Плеханова, «какой-то неподходящий». Потресов понял, что Плеханов встал в позу обиженного, а Вера Ивановна, судя по ее замечаниям на рукописи проекта Ленина, немного разозлилась. Голоса опять разделились поровну, и оба проекта были переданы в комиссию. Дан к тому времени оказался в России под арестом, и Мартов торжествовал: проект комиссии будет написан его рукой!
В те же дни Потресов порадовал Ленина письмом о брошюре «Что делать?».
«Два раза сплошь и подряд прочел книжку и могу только поздравить ее автора. Общее впечатление — несмотря на видимый спех, отмеченный автором, — превосходное».
Популярность брошюры превзошла все ожидания автора, — для профессиональных революционеров она стала руководством к действию. Ее широко читали и в рабочих кружках. Самый деятельный из летучих агентов «Искры» Иван Иванович Радченко, брат Степана Радченко, отправленного жандармами в киевскую тюрьму, написал редакции из Питера о днях, проведенных «в обществе нескольких сознательных рабочих-слесарей», будущих «своих Бебелей»:
«Сижу и радуюсь за Ленина, вот, думаю, что он наделал. Мне ясно было, что говорящие со мной его читали, и выкладывать свое резюме мне не для чего. Указываю только на некоторые принципиальные места, конкретно излагаю план общерусской работы, какой рекомендует Ленин».
Радченко посетовал на то, что Ваня, как называли Петербургский комитет, состоявший из интеллигентов, преимущественно зараженных «экономизмом», «сожрал» семьдесят пять экземпляров брошюры и не дал ни одного Мане — рабочей организации. И продолжал о своей встрече с мастеровыми:
«Я был поражен, передо мной сидели типы Ленина. Люди, жаждущие профессии революционной. Я был счастлив за Ленина, который за тридевять земель, забаррикадированный штыками, пушками, границами, таможнями и прочими атрибутами самодержавия, видит, кто у нас в мастерских работает, чего им нужно и что с
