Буря на Эльбе - Мириам Георг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всего через несколько недель Артур разорвал помолвку. Он снова и снова пытался переубедить ее, настоять, что так она разрушает свою жизнь, свое будущее. Как они могли создать семью, если она бы училась и работала?
«Я люблю тебя, Эмма! – Артур коснулся ее лица, как делал сотни раз до этого, поглаживая большим пальцем ее нос и щеки. – Но мне нужна женщина, которая могла бы стать для меня опорой. Нормальная женщина!»
Эти слова до сих пор звучат эхом в ее снах. Нормальная женщина. Это останется с ней на всю жизнь – чужое неприятие того, кем она была. Потому что это правда, она не была обычной женщиной. Не такая женщина, как большинство других. Она поняла и приняла это очень рано. Ее ошибкой было предположить, что он поступит так же. Все это время Артур надеялся, что она передумает.
Через три месяца он женился на ее сестре. Это был худший день в жизни Эммы. Она не пошла на свадебную церемонию, а заперлась в комнате и читала свои первые книги для университета. Весь день, всю ночь, пока в какой-то момент ее голова не опустилась на страницы. Она старалась не думать об Артуре и сестре, хотя в груди жгло так сильно, что перехватывало дыхание. Когда на следующий день она проснулась около полудня с ноющей болью в спине, ее лицо было мокрым от слез. Вечером того же дня она собрала вещи. Больше Эмма не видела ни одного из них.
Без матери она бы не справилась. Та была вдовой и поэтому могла свободно распоряжаться семейными деньгами, реализовывать мечты дочери, даже если сама их не понимала.
«Женщины должны помогать друг другу, иначе им не выжить в этом мире», – думала Эмма. Именно поэтому она решила приехать в Гамбург: чтобы ухаживать за матерью, которая уже много лет была прикована к постели. Женщина, которая всегда верила в нее, которая поддерживала ее и помогла стать самостоятельной. Без нее Эмма не стала бы той, кем была сегодня.
Сестра все еще жила в Англии. У нее было пятеро детей и она страдала от истерических припадков, по крайней мере, так она писала в письмах к матери, которые Эмма тайком читала по ночам. Артур редко упоминался в них, но, когда это случалось, внутри Эммы все сжималось.
«На самом деле, – подумала она, дуя на пламя свечи, стоявшей на столе, – я должна быть благодарна им обоим». Через разочарование и горечь, но она справилась. Они научили ее преодолевать все невзгоды.
В последующие месяцы и годы было бесчисленное множество моментов, когда Эмма хотела сдаться. Учеба сама по себе уже вымотала ее. К этому добавились неприязнь сокурсников, презрение профессоров. Всюду на пути встречались препятствия, социальная изоляция, насмешки. Она всегда должна была быть лучшей во всем, иначе над ней смеялись. Но когда у нее это получалось – ее ненавидели. Все проверялось тщательнее, чем у студентов-мужчин, ее пытались не пускать на лекции, давали ей другие книги, неправильное расписание занятий. Женщины были едва ли не хуже мужчин, они еще более упорно изгоняли ее из своих рядов. Эмма заставила их усомниться в собственной жизни, показала им, что есть и другие возможности. Это их пугало. Теперь она не принадлежала ни одной, ни другой стороне. Она должна была идти своим путем в одиночку. И ей это удалось.
За годы учебы она встречала других женщин, похожих на нее. И время от времени мужчин, которым нравились такие женщины и даже восхищали. Однако их было даже меньше, чем женщин, жаждущих образования.
Когда Эмма уехала в Швейцарию, где женщинам уже как двадцать лет разрешалось учиться, перед ней открылся новый мир. Она не могла поверить в это, когда увидела лекционные аудитории. Большинство учащихся с ее курса были еврейками из России или Восточной Европы, а их блестящие достижения ни в чем не уступали достижениям мужчин. Впервые в жизни она почувствовала, что действительно принадлежит себе. Но число швейцарских студенток оставалось до смешного малым. Не существовало гимназий, которые могли бы подготовить девушек к поступлению в университет. Кроме того, для них было практически невозможно работать по профессии после окончания университета. Женщинам-врачам не разрешалось работать ассистентами, женщины-учителя могли преподавать только в несуществующих школах для девочек, студенткам юридических факультетов не позволялось становиться юристами, женщинам-теологам нельзя было проповедовать. Таким образом, они тратили годы своей жизни только для того, чтобы потом им не разрешали работать по полученной специальности.
Эмма должна была закончить ординатуру в Германской империи. Здесь женщинам не разрешалось учиться, но она смогла добиться должности ассистента, как бы это ни было парадоксально. Что-то постепенно менялось, в империи возникало все больше трещин.
Она встала, поставила чашку в раковину и задула свечу. Затем взяла свое пальто, которое висело на крючке рядом с дверью кухни. Эмма давно выбрала свой путь и ни о чем не жалела. И все же она отдала бы все на свете, чтобы найти человека, который любил бы ее так же сильно, как Йо любил Лили. Или как Лили любила Йо.
Йо захлопнул за собой дверь. На мгновение он замер на пороге и сжал руки в кулаки так сильно, что стало больно. Он был до того зол на Эмму, что приходилось держать себя в руках, чтобы не выбить дверь. Почему она так усложнила ему жизнь? Ему удавалось как-то выкручиваться, как-то проживать свои дни. Знать, что человек, которого он любит больше всего на свете, и дочь, которую он никогда не видел, находятся в Гамбурге, было уже почти невыносимо. Вечером Йо, наверное, десятки раз подходил к ее дому, стоял у ограды и смотрел на подъездную дорогу, бродил по саду в надежде найти хоть какие-нибудь признаки жизни. Однажды за одним из освещенных окон он увидел женскую фигуру, это вполне могла быть Лили. Одного этого силуэта было достаточно, чтобы несколько дней он не находил себе покоя.
Зная, когда и где он может увидеть ее снова, Йо не мог устоять
