Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг. - Вернер Герберт

Пять дней и ночей «У-415» прорывалась сквозь разрывы бомб, на шестой мы прибыли в заданный район и вновь подверглись бомбардировке.

На третий день патрулирования в сетке квадрата БФ-15 акустик доложил почти шепотом:

— Шумовая полоса прямо по левому борту.

Это было как раз то, что я хотел услышать, — глухое ритмичное биение поршневых двигателей транспортов. Часы показывали 09.15.

Судя по шуму, конвой находился на значительном удалении. Я начал свою первую атаку с команды:

— Средний вперед. Погружение на перископную глубину. Все по местам. Приготовить торпедные аппараты к бою.

Мгновенно матросы, машинисты и механики бросились на свои места в одном нижнем белье, в носках и тапочках. Я заскочил в радиорубку и надел наушники — симфония механических звуков, исходящих от гребных винтов, турбин, дизелей и поршневых двигателей, радовал слух. Меня переполняло желание остановить вращение этих чертовых винтов. Я бросил слушать нараставший шум и метнулся в рубку. Команда ждала моих приказаний.

— Перископ вверх — стоп, достаточно!

Я встал на колени перед устаревшим незнакомым прибором и прильнул к окулярам. Перед глазами расстилалось только светло-зеленое водное пространство. Внезапно меня ослепил солнечный свет, видимость морской поверхности исчезла.

— Перископ вниз. Нет, не так, слишком низко. Выше, выше — теперь пониже. Вот так…

В поле зрения перископа показались черные надстройки транспортов, которые на фоне бледно-голубого неба напоминали персонажи театра теней. Они, покачиваясь, тащились на восток стройной колонной без всякого предчувствия беды. И неудивительно — ведь они пересекли Атлантику в абсолютной безопасности. Я повернул перископ вокруг оси, чтобы проверить обстановку за спиной, и насчитал семь сторожевиков, старательно сновавших вокруг конвоя на различных дистанциях. Эта демонстрация силы означала, что действовать надо было быстро. Я опустил перископ, приказал подготовить четыре кормовых торпедных аппарата для веерного залпа, затем снова оценил ситуацию на поверхности моря. «У-415» осторожно подкрадывалась к скоплению транспортов. Разделявшая ее от конвоя дистанция постепенно, но заметно сокращалась. Черные силуэты превращались в корабли, а затем и в огромных монстров. Четыре эсминца бороздили море в непосредственной близости от нас. Я понял, что располагаю временем приблизиться к конвою на желательную дистанцию.

— Поправка на дальность. Теперь две тысячи метров. Перископ выше, еще выше, сейчас чуть пониже. Вот так…

— Новая дальность 2000 метров установлена. Цель схвачена.

— Веерный залп — товсь! Пли!

Одна за другой торпеды повыскакивали из аппаратов и устремлялись в направлении импозантного строя транспортов, эскортов, тральщиков. 58 подводников замерли, прислушиваясь к ритму биения своих сердец. Прошли две минуты — признаков поражения целей все еще не было. Я направил перископ на двигавшийся впереди конвой, почти загипнотизированный этим зрелищем. И вот — один… два… три взрыва в молниеносной последовательности. Три грибовидных облака черного дыма взметнулись в колонне транспортов. Затем обзор закрыл огромный серый борт эскорта.

— Тревога! Погружение на глубину 150 метров.

Рулевой трижды поднял и опустил рукоятку машинного телеграфа. Мы затихли в напряженном ожидании разрывов глубинных бомб. «У-415» устремилась ко дну. Ее гребные винты яростно вращались. Только я знал о том, что случилось. Эскорт обнаружил нас, потому что я держал перископ на поверхности слишком долго. Серийный взрыв прогрохотал сверху недалеко от рубки. Через короткие промежутки времени лодку сотрясли шесть мощных толчков. Несколько мгновений был слышен только скрежет наших горизонтальных рулей, затем новая серия взрывов швырнула лодку дальше на глубину. Главмех на несколько секунд выровнял лодку, чтобы она села на грунт ровным килем. Этот маневр навлек на нас еще одну серию взрывов. Мы слышали плеск от сбрасывавшихся в воду боезарядов, и, казалось, от них не было спасения. Прогрохотала серия из двенадцати взрывов — сущий ад. Где-то сорвало клапан, и фонтан воды толщиной с руку ворвался в центральный проход. Наверху эскорты собрались вместе, чтобы добить нас — мы слышали их маневры без всяких акустических приборов. Последняя серия взрывов взяла нашу содрогавшуюся лодку в вилку. Затем дьявольски молотившие воду гребные винты возвестили о новой серии сброшенных боезарядов.

Хотя солнце скрылось за горизонтом и охотники погрузились во тьму, они продолжали швырять свои кассеты бомб. Их взрывы припечатали нашу лодку к песчаному дну и беспрерывно сотрясали ее. К 06.00 следующего утра мы находились под бомбежкой уже 18 часов. Главмеху удалось сохранить плавучесть лодки, несмотря на бесчисленные течи, повреждения, разрывы трубопроводов и клапанов, недостаток электроэнергии и сжатого воздуха. В полдень интенсивность бомбардировки не снизилась. Очевидно, британские эскорты действовали по очереди. Мы слышали, как в район нашего погружения прибывают новые корабли и продолжают свое дело со свежими силами. Наступил вечер, однако свирепые удары по нам не ослабевали. Мы давно привыкли к щелчкам импульсов «асдика» и шуму вращавшихся винтов, который то удалялся, то приближался, достигая максимальной громкости. Это были мгновения, когда сбрасывалась вниз масса картечи, когда разрывы бомб колотили ударными волнами по стальному корпусу лодки, когда замирали наши сердца, а в темном корпусе что-то вспыхивало и плескалась вода. Это были мгновения, когда мы чувствовали себя погребенными в иле. И все же мы каким-то образом оставались живыми.

Снова наступила ночь. Англичане истязали нас взрывами уже 37 часов. Они сбросили более 300 боезарядов и не собирались прекращать свою охоту. Однако в 02.15 беспорядочное движение охотников заставило нас поверить, что их терпение — а может быть, боеприпасы — иссякло. Гребные винты эскортов перестали вращаться, затем число оборотов то увеличивалось, то убывало. Через несколько бесконечных минут шум винтов эскортов, постепенно удаляясь, затих за восточным горизонтом. Тишина поразила слух своей внезапностью. Любой звук усиливался до уровня грохота взрыва: капание жидкости на палубные плиты, всплески воды в днище, кашель тяжело дышавших людей, тиканье наручных часов. Медленно, очень медленно команда освобождалась от стресса, поняв наконец, что бомбардировка кончилась.

Через час «У-415» вырвалась на поверхность к живительному источнику свежего воздуха. Я протиснулся через люк на мостик. Заработали дизели, зажужжали вентиляторы, лодка набрала скорость и понеслась в темноте на запад. Перед рассветом мы ушли под воду. Главмех удерживал двигавшуюся лодку на глубине 25 метров, давая нам возможность принять первые за два дня радиограммы. Судя по сообщениям, Берлин, Гамбург, Ганновер вновь подверглись массированным воздушным налетам, в Италии союзники прорвали наш фронт, а Советы предприняли широкое наступление на юге России. Мы узнали также из радиограмм штаба, что, пока «У-415» находилась между жизнью и смертью, погибли три наших подлодки. «У-342» попала под бомбежку и затонула. «У-448» и «У-515» несколько дней не отвечали на запросы штаба и, вероятно, погибли. Мы перехватили радиограммы, адресованные другим подлодкам, которые, как предполагалось, еще оставались на плаву. Одна из радиограмм предназначалась для нас: «У-415» прекратить боевые операции, сообщить свои координаты, немедленно вернуться на базу».