Девятнадцать стражей (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон

Он заворожен игрой, в которую я играю. Я провожу палочкой по животу, бедрам, груди, а кхожа колеблется и гонит волну вслед за ней. Он записывает все, что мы говорим. Спрашивает, знала ли я отца.

Должно быть, Купол – странное место.

Отвечаю:

– Нет. Во время сезонных праздников мужчины и женщины сплетаются вместе, а кхожа направляет семя туда, куда они хотят.

Он говорит, что ему жаль.

– Чего?

Мне трудно по-настоящему понять, о чем он думает. В отличие от кхожи, голое лицо молчит.

– Всего этого, – он обводит рукой вокруг.

Когда пятьдесят лет назад разразился мор, сошедшие с ума наноботы и биоусилители сожрали кожу, слизистые пищеводов, теплые, мягкие наружные оболочки всех полостей, скрывающихся за естественными отверстиями в человеческих телах.

Потом место потерянной плоти заняла пленка из крошечных роботов и колоний бактерий. Мор покрыл этих людей снаружи и изнутри, словно лишайник.

Те, у кого были деньги – мои предки, – завладели оружием, построили купола и оттуда наблюдали, как на поверхности Земли умирают остальные.

Но были и те, кто выжил. Живой паразит приспособился к среде, и его носители смогли есть мутировавшие фрукты, пить отравленную воду и дышать токсичным воздухом.

Под куполом о зараженных травили анекдоты, а кто был посмелее, даже торговали с ними. Но никто из нас больше не считал их людьми.

Некоторые заявляют, что зараженные довольны своей участью. Такие люди просто не видят дальше своего носа и пытаются снять с себя ответственность. Волею случая я родился в куполе, а она снаружи. Не ее вина, что она щиплет свою изуродованную кожу, а не размышляет на философские темы; что шипит и причмокивает, а не выстраивает свою речь сообразно законам риторики; что не ведает близких семейным отношений – только инстинктивную животную тягу к близости.

Мы, люди Купола, должны ее спасти.

– Ты хочешь снять мою кхожу? – спрашиваю его.

– Да, чтобы найти лекарство для тебя, твоей матери, всех остальных зараженных.

Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять: он вполне искренен. Для него не важно, что кхожа такая же часть меня, как уши. Он верит, что для меня лучше быть освежеванной, искалеченной, остаться голой.

– Наш долг – помочь вам!

Для него мое счастье – несчастье, моя задумчивость – депрессия, а мои желания – заблуждения. Забавно, как человек видит только то, что хочет видеть. Он хочет сделать из меня свою копию, потому что считает, будто он лучше меня.

Я быстро хватаю камень – так, что он не успевает среагировать, – и вдребезги разбиваю стеклянную сферу вокруг его головы. Он кричит, а я касаюсь его лица и наблюдаю, как кхожа, извиваясь, ползет по моим рукам и покрывает лицо.

Мама права. Он пришел сюда не учиться, но мне все-таки придется преподать ему урок.

Яцек Дукай

Ход Генерала

(Перевод Сергея Легезы)

Поезд остановился, и Генерал соскочил на землю. Сквозь клубы пара, текущие от локомотива, увидел коренастую фигуру гнома-машиниста, который уже орудовал возле колес, высотою превосходивших его вчетверо, – по лишь ему одному известным причинам гном яростно лупил в грязный металл молотом на очень длинной рукояти.

Генерал взмахнул тростью, удерживая адъютанта, подбегавшего к рельсам, и шагнул к гному.

– Надеюсь, все в порядке?

Тот взглянул, засопел, отложил молот. На черном от сажи лице поблескивали желтоватые белки. Дико спутанная борода гнома была сейчас цвета смолы, и из нее наверняка удалось бы вычесать с пол-лопаты угля. Машинист сунул руку куда-то под этот буйный куст волос, вынул сигарету и спички, закурил, затянулся.

– Все в порядке, Генерал, – сказал, успокоив уже нервы.

Генерал глянул на часы, которые вынул из левого кармана куртки.

– Без четверти два. На полторы клепсидры быстрее, чем вы обещали. Неплохо.

Гном фыркнул дымом; тлеющий красным кончик сигареты, воткнутой куда-то в середину темных зарослей, где были губы машиниста, на миг разгорелся еще сильнее.

– Не в том дело. На помощника мне насрать. Вы, Генерал, можете быть спокойны, «Демон» тянет что твоя зараза, мог бы даже и быстрее.

– Я бы скорее предпочел больше вагонов.

– Тоже справится.

– Ну. Чудесно. Я рад. – Он похлопал гнома по плечу левой рукой (сверкнули камни, блеснул металл), на что гном ощерил в ухмылке кривые зубы; но Генерал смотрел уже в сторону, точнее – на адъютанта, который все же к ним приближался. Генерал попрощался с машинистом и вошел под навес угольного бункера. Керосиновая лампа, которая качалась тут под крышей, отбрасывала вокруг бледные тени. Майор Закраца встал по стойке смирно и отдал честь по уставу: каблуки вместе, высокие голенища сверкают, левая ладонь на рукояти сабли, правая рука энергично вскинута вперед и вверх.

– Да ладно тебе, Закраца, мы не на параде.

– Так точно, Генерал.

После чего перешел в настолько же уставное «вольно».

Генерал с Закрацей попросту не мог ничего поделать; даже не пытался изменить привычки офицера, вероятно, тот не избавится от них до самой смерти. Однажды подростком Закраца – тогда еще кадетом Академии Войны – выбрался вместе со своей дружиной в поход в горы Заката. Был у них свободный месяц, хотели проверить истинность легенд, им это показалось хорошим развлечением для будущих армейских командиров. Из всей дружины выжил только Закраца: Железный Генерал, который как раз был неподалеку – наносил визит знакомому некроманту, – спас парня, буквально вырвал его из когтей дракона. Генерал и так был героем для любого из урвитских кадетов, в глазах же молодого Закрацы вырос как минимум до полубога. Закраца повзрослел, стукнул ему тридцатник – но в частной его теогонии до сих пор ничего не изменилось.

– Ну что там?

– Плохо. Иллюзионисты Ползача раскрыли над городом Жабье Поле. Люди смотрят. Птах лупит княжьих, как хочет.

– Варжад должен был издать декрет.

– Не издал.

– Громы и молнии. Что говорит?

– Его Королевское Величество не намерен опускаться до применения цензуры, – с каменным лицом процитировал Закраца. – Но вам, Генерал, стоило бы брать с собой зеркальце, вы были бы на связи в прямом эфире, в полтерах никогда нет полной уверенности.

– Дай угадаю, кто подсказал ему, как поступать: Бирзинни, верно?

– Премьер не покидает Замок вот уже два дня, – ответил Закраца.

Генерал мрачно ухмыльнулся.

– Есть у тебя кони?

– За складом.

– Тогда в Замок.

Пока он ехал – рассчитывал предположительное время прибытия отдельных отрядов на позиции. Теоретически данные, необходимые для проведения подобных расчетов, оставались не аппроксимированными переменными: например, некий Некс Плюцинский, главнокомандующий Армии Юг, при желании мог бы притормозить операцию на три-четыре дня. Железная дорога сама по себе ничего не решала, вся достигнутая благодаря ей временная выгода легко могла быть упущена из-за единственного неудачного разговора в Замке.

Они проскочили Вечерний Лесок и вырвались на Королевские Пустоши. Перед ними открылась панорама Чурмы, столицы Объединенной империи, с древнейших времен – двора королей в Хавре. Зарево от огней города гасило звезды, бо`льшую часть которых, впрочем, и так заслоняло Жабье Поле. Двухмиллионный мегаполис тянулся на десятки змей вдоль залива, выгибавшегося в форме слезы. В чистых водах океана отражалось кровавое поражение войск Княжества Покоя. Генерал глядел в нанебесную иллюзию, пытаясь, вопреки неудобному углу перспективы, детальней сориентироваться в ходе сражения. Оно транслировалось с точки зрения летящего над Жабьим Полем орла или сокола (а скорее всего – стервятника), но время от времени в передачу врезались и вставки – покороче или подлиннее – из средних планов, когда происходили особо ярый поединок, особо кровавая резня либо особо эффектная магическая схватка.