Воспоминания - Альберт Шпеер

Несмотря на скепсис Гитлера и вполне сознавая свое бессилие повлиять на стратегию люфтваффе, я все же не сдался. 23 июня я сформировал из экспертов-индустриалов комиссию по определению приоритетных целей для воздушных налетов (9). Наша первая рекомендация касалась британской угледобывающей промышленности, о которой в специальной литературе были исчерпывающие данные — основные центры, местоположение, производственные мощности и проч. Но рекомендация эта опоздала года на два: у нас уже не было сил для подобных операций.

Учитывая это, следовало бы принять другое совершенно очевидное решение — ударить по русским электростанциям. Как показывал опыт, в этом случае можно было не опасаться отпора сколь-либо систематически организованной ПВО. Кроме того, энергетическое хозяйство СССР имело одну структурную особенность. Тогда как на Западе в ходе поступательного промышленного развития сложилась система, связывающая воедино многие электростанции средней величины, в Советском Союзе были, по преимуществу в комплексе с широко раскинувшимися промышленными центрами, возведены гигантские электростанции (10). Основная часть всего электроснабжения Москвы, к примеру, обеспечивалась единственной электростанцией в верховьях Волги. В то же время, согласно полученной нами информации, в советской столице было сосредоточено до 60% производства необходимых деталей для оптического и электротехнического оборудования. Разрушением всего нескольких электростанций на Урале можно было бы парализовать выплавку стали и выпуск танков и боеприпасов. Прямое попадание в турбины или в трубы подачи к ним воды обрушило бы такие водные массы, что разрушительный эффект был бы во много раз больше, чем от несчетного количества бомб. А так как советские электростанции сооружались часто с привлечением немецких фирм, то мы могли получить о них весьма точные сведения.

26 ноября Геринг отдал приказ придать 6-му воздушному корпусу под командованием генерал-лейтенанта Рудольфа Майстера бомбардировщики дальнего действия. В декабре соединения были сосредоточены под Белостоком (11). Мы изготовили из дерева макеты электростанций для тренировки летчиков. В начале декабря я поставил Гитлера в известность о том, что Мильх сообщил начальнику штаба люфтваффе Гюнтеру Кортену, с которым у него были дружеские отношения, о наших планах. 4-го февраля я писал последнему: «Еще и сегодня налицо благоприятные перспективы воздушных операций против Советского Союза… Я определенно надеюсь, что это (имелись в виду налеты на электростанции в районе Москва — Верхняя Волга) может оказать серьезное воздействие на боеспособность Советов». Успех, как и всегда в подобных случаях, зависел от нескольких случайных факторов. Конечно, я не верил, что успех бомбардировок будет иметь решающее значение. Но я все же надеялся, что я и отметил в письме Кортену, на такое ослабление наступательного потенциала русских, который, даже и с учетом американских поставок, смог бы быть компенсирован лишь через несколько месяцев.

И снова мы опоздали на два года. Зимнее наступление русских заставило нас отступать, положение складывалось критическое. Гитлер, как и вообще нередко в тяжелых ситуациях, обнаруживая поразительную близорукость, заявил мне в конце февраля, что «корпусу Майстера» приказано уничтожить железнодорожные линии, чтобы затруднить русским снабжение их передовых частей. Мои возражения, что в России почва сильно промерзает и что бомбежки дадут лишь весьма поверхностный эффект, что при гораздо более мягкой немецкой земле иногда уже через несколько часов восстанавливалось движение, абсолютно не возымели действия. «Корпус Майстера» потратил все свои силы на бессмысленные вылеты, будучи, естественно, не в состоянии сковать оперативные передвижения русских.

Остатки интереса Гитлера к идее селективной точечной стратегии были окончательно поглощены его неизбывной жаждой возмездия Великобритании. И после гибели «корпуса Майстера» у нас все еще было достаточно бомбардировщиков для реализации подобных планов. Гитлер был охвачен иллюзорными надеждами на то, что несколько массированных налетов на Лондон заставят англичан отказаться от агрессивных налетов на Германию. Только поэтому он еще и в 1943 г. настаивал на конструировании и производстве новых тяжелых бомбардировщиков. Соображение, что для них мы могли бы подобрать куда более важные цели на востоке, не производило на Гитлера ровно никакого впечатления, хотя изредка, даже еще и летом 1944 г., он и соглашался с моими доводами (13). Он, как и наш штаб ВВС, были не в состоянии повести воздушную войну в соответствии с новыми технологическими, а не устаревшими узковоенными установками. Поначалу не иначе вел себя и наш противник.

Пока я все еще старался обосновать перед Гитлером и Генеральным штабом люфтваффе выбор более стратегически важных целей, западный противник провел за неделю 25 июля — 2 августа пять мощных налетов на один и тот же крупнейший центр — Гамбург (14). Операция эта противоречила всем тактическим соображениям и все же имела катастрофические для нас последствия. Первые же налеты вывели из строя городской водопровод, и пожарные команды ничего не могли сделать при всех последующих налетах. Возникали огромные, циклонического типа пожары. Загорался асфальт улиц. Люди погибали от удушья в подвалах или обугливались на улицах. Последствия этой серии налетов можно было сравнить только с катастрофическим землетрясением. Гауляйтер Кауфман снова и снова призывал по телеграфу Гитлера посетить город. Не добившись успеха, он предложил, чтобы Гитлер принял делегацию от особенно отличившихся спасательных команд. Но и это было отклонено.

В Гамбурге впервые разыгралось то, что Геринг и Гитлер замышляли для Лондона в 1940 г. Как-то за ужином в Рейхсканцелярии Гитлер сам себя взвинчивал до пьянящей ярости всеразрушения: «Вы когда-нибудь рассматривали карту Лондона? Он так плотно застроен, что достаточно одного большого пожара для уничтожения всего города, как это более 200 лет назад уже и было. Геринг берется массированным применением зажигательных бомб нового типа вызвать пожары в самых различных частях города. Повсюду пожары. Тысячи пожаров! Затем они сливаются в один огненный смерч. Идея Геринга совершенно правильная: осколочными снарядами тотального разрушения Лондона не достичь, а зажигалками — можно! Ну что они смогут со своими пожарными службами, когда это начнется?»

Гамбург встревожил меня в высшей степени. На заседании «Центрального планирования» 29 июля я рассуждал: «Если воздушные налеты такого масштаба будут повторяться, то через три месяца мы будем избавлены от массы вопросов, о которых мы сегодня еще спорим. Тогда начнется довольно быстрое, неудержимое скольжение с горы в ущелье… И мы проведем тогда заключительное заседание „Центрального планирования“. Через три дня я поставил Гитлера в известность, что производство вооружений разваливается и одновременно заявил ему, что воздушные налеты такого размаха на любые шесть других крупных городов вообще положат ему конец» (15). Он выслушал это всякой внешней реакции: «Но Вы приведете все это в порядок», — были его единственные слова.

И верно: Гитлер оказался прав, мы привели все в порядок — но благодаря не нашей центральной организации, которая при всем желании могла давать только общие распоряжения, а отчаянным усилиям самих пострадавших, прежде всего самих рабочих. На наше счастье, серия налетов такой ожесточенности, как на Гамбург, больше не повторялась. Противник тем самым дал нам возможность извлечь уроки и приспосабливаться к характеру его действий.

Следующий тяжелый удар должен был постичь нас 17 августа 1943 г., две недели спустя после Гамбурга. В воздух поднялся американский воздушный флот для первой своей стратегической воздушной операции. Ее целью были крупные заводы шарикоподшипников в Швейнфурте. Их производство и без того было узким местом, сковывавшим наши усилия по наращиванию вооружений.

Однако уже при этом первом налете противник допустил просчет. Вместо того, чтобы сосредоточиться на шарикоподшипниковых заводах, соединение из 376 «летающих крепостей» разделилось, и 146 самолетов атаковали одновременно сборочный авиационный завод в Регенсбурге, вполне удачно, но с последствиями, довольно малозначащими. Нас продолжало спасать то, что английская авиация по-прежнему беспорядочно бомбила другие города.

Выпуск для военной техники особенно важных шарикоподшипников калибра от 6,4 см до 24 см сократился на 38% (16).

Несмотря на большую уязвимость Швейнфурта, нам пришлось налаживать производство шарикоподшипников там же. Эвакуация привела бы к полной остановке производства на три-четыре месяца. Наше тяжелое положение не позволяло переместить производство шарикоподшипников с заводов в Берлин-Эркнере, Кантштате или Штейре, хотя противнику было известно их местоположение.