ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922 - Дмитрий Лысков

Развязка приближалась. Казачьи полки стали выходить из подчинения своему атаману. Дело доходило до продажи казаками своих офицеров большевикам за денежное вознаграждение. Малочисленные отряды Добровольческой армии уже не могли сдерживать наступление красных войск, и 28 января генерал Корнилов известил Каледина о том, что добровольцы уходят на Кубань. На следующий день Каледин собрал Донское правительство, зачитал телеграмму Корнилова и сообщил, что для защиты Донской области нашлось лишь 147 штыков. Ввиду безнадежности положения он заявил о сложении с себя полномочий войскового атамана и предложил правительству уйти в отставку. Во время обсуждения вопроса Каледин добавил: «Господа, короче говорите, время не ждет. Ведь от болтунов Россия погибла». В этот же день Алексей Максимович застрелился» [11].

Добровольческая армия под командованием генерала Корнилова, в преддверии установления советской власти на Дону покинула регион, начав продвижение на Кубань для соединения с силами Кубанского правительства в Екатеринодаре. Отметим, что известие об установлении советской власти в Екатеринодаре застало Корнилова уже в ходе рейда, получившего впоследствии название Первого кубанского, или Ледового похода.

Располагая силой в 4 тысячи штыков, генерал во время похода активно использовал тактику маневренной войны, избегая столкновений с серьезными силами Советов, контролировавшими на тот момент крупные города и железнодорожные узлы. Вместе с тем, он последовательно уничтожал по мере продвижения средние и мелкие отряды красногвардейцев и революционных войск.

Корнилов, примеривший на себя летом 1917 года мундир военного диктатора России, сторонник крайне жестких мер по наведению порядка на фронте и в тылу, отдал своим войскам приказ следующего содержания: «В плен не брать! Чем больше террора, тем больше побед!» [12] Ряд современных авторов ставят под сомнение существование такого приказа, либо приписывая его большевистской пропаганде, либо отмечая, что письменно он оформлен не был и в источниках не встречается. Однако его упоминания, и даже в более жесткой форме, содержатся в воспоминаниях современников, написанных по горячим следам. К примеру, участник Ледового похода, близкий к Корнилову журналист А. Суворин в изданной в 1919 году книге «Поход Корнилова» пишет: «Отпуская офицерский батальон из Новочеркасска, Корнилов напутствовал его словами, в которых выразился точный его взгляд на большевизм: …«Не берите мне этих негодяев в плен! Чем больше террора, тем больше будет с ними победы!» [13]

В воспоминаниях, изданных значительно позже, участники Ледяного похода пытались заявить, что массовые расстрелы пленных являлись реакцией корниловцев на красный террор. К примеру, один из руководителей НТС, яростный антисоветчик А. Трушнович, во время Великой Отечественной войны служивший в чине старшего офицера в РОА Власова и работавший в созданном нацистами «Комитете освобождения народов России» (КОНР), не скупится на описания зверств красных: «Под Лежанкой был взят в плен и заживо закопан в землю разъезд. Там же большевики вспороли живот священнику и волокли его за кишки по станице. Их зверства все умножались, и чуть ли не каждый корниловец имел среди своих близких замученных большевиками. В ответ на это корниловцы перестали брать пленных, расстреливая захваченных на месте [14].

Однако бой у селения Лежанки описан во многих мемуарах, возможно в связи с тем, что здесь Добровольческая армия впервые столкнулась с красными офицерами. Даже в воспоминаниях А. Деникина, в целом не упускающего случая рассказать о преступлениях большевиков, ни слова не сказано о предшествующих занятию станицы зверствах. Вообще, по Деникину, «добровольцы» пошли здесь в бой непосредственно с марша: «В селении Лежанке нам преградил путь большевистский отряд с артиллерией. Был ясный слегка морозный день. Офицерский полк шел в авангарде… Глухой выстрел, высокий, высокий разрыв шрапнели. Началось. Офицерский полк развернулся и пошел в наступление. <…> Мы входим в село, словно вымершее. По улицам валяются трупы. Жуткая тишина. И долго еще ее безмолвие нарушает сухой треск ружейных выстрелов: «ликвидируют» большевиков… Много их…» [15]

Другой участник Ледяного похода, бывший комиссар Временного правительства Н. Богданов, говоря о Лежанке, упоминает в качестве вопиющего факта следующий: «В Лежанке же был взят коммунист, у которого нашли записную книжку, где были странные записи о том, у кого из богатых жителей есть красивые жены и дочери… Большевик стоял на коленях, бледный, как мел. Комендант ударил его нагайкой и сказал: «встань, сейчас тебя повесят». Через несколько минут он был повешен на площади» [16].

Видимо, если такой инцидент заслужил упоминания в мемуарах, то вряд ли бы автор прошел мимо куда более чудовищных событий с закапыванием заживо людей в землю или зверским убийством священника.

Дальше, впрочем, Богданов совершенно спокойно уточняет: «Тут же в Лежанке были расстреляны все, взятые с оружием в руках» — за исключением офицеров, зачисленных в Добровольческую армию. «И в дальнейшем, пленных не брали, — пишет он. — Взятые в плен, после получения сведений о действиях большевиков, расстреливались комендантским отрядом. Офицеры комендантского отряда в конце похода были совсем больными людьми… У Корвин–Круковского появилась какая‑то особая болезненная жестокость…» [17].

Впрочем, Богданов как раз не стремится к самооправданиям, объясняя расстрелы пленных сугубо прагматически. В воспоминаниях он пишет: «Расстрелы были необходимы. При условиях, в которых двигалась Добровольческая армия она не могла брать пленных, вести их было некому, а если бы пленные были отпущены, то на другой день сражались бы опять против отряда» [18].

14 марта добровольческие части, завершив первую часть похода, соединились с отступившим из Екатеринодара 3‑тысячным казачьим отрядом Кубанского правительства. После продолжительных споров с казаками, желавшими сохранить самостоятельное руководство, было подписано соглашение, по которому командование объединенными частями возлагалось на Лавра Корнилова.

Генерал развернул войска на Екатеринодар, и 28 марта начал штурм города. На протяжении 28‑30 марта Советы выдержали ряд приступов, успехов белые силы не достигли. Корнилов требовал продолжать штурм, однако его офицеры констатировали: Добровольческая армия оказалась на грани катастрофы. Командир Партизанского полка генерал–лейтенант М. Богаевский вспоминал: «настроение духа у всех было подавленное… Все части были сильно потрепаны и перемешаны. Часть кубанских казаков, пополнявших полки, расходятся по своим станицам, заметна утечка добровольцев…» [19].

Рано утром 31 марта в ходе артиллерийского обстрела генерал Корнилов был убит близким разрывом снаряда. Новый командующий армией генерал Деникин отдал приказ об отступлении. Остатки Добровольческой армии вновь перебазировались на Дон.

Такая возможность появилась у них в силу резких политических изменений, связанных с начавшимся наступлением германских войск. В начале мая немцы заняли Таганрог и Ростов–на–Дону. Избранный войсковым атаманом генерал Краснов, ранее отпущенный большевиками под честное слово не бороться с народной властью, сделал ставку на сотрудничество с Германией (позже, во время Великой Отечественной войны, он выступил под гитлеровскими знаменами).

И хотя весной 1918 года Краснов не подчинился Деникину, а Деникин не стал сотрудничать с Красновым, разгром последним Советов и создание Донской республики, как и германская оккупация, содействовали созданию плацдармов, на которых белые силы получили возможность организоваться, не испытывая постоянного давления красных.

Оренбургское казачество к Октябрю возглавлял атаман А. Дутов, войсковой старшина (полковник), во время Первой мировой войны — помощник командира 1‑го Оренбургского казачьего полка. С Февральской революцией Дутов начал стремительную политическую карьеру. В марте стал председателем Всероссийского союза казачьего войска, в апреле возглавил съезд казаков России в Петрограде, в сентябре был избран председателем войскового правительства и войсковым атаманом Оренбургского казачьего войска.

В начале октября Дутов выехал в Петроград, где участвовал в работе Предпарламента, был избран членом комиссии по обороне республики. Союз казачьих войск назначил его своим представителем на Парижское совещание глав правительств Антанты. В середине октября Временным правительством Дутова был назначен главноуполномоченным по продовольственному делу в Оренбургской губернии и Тургайской области.