Великие завоевания варваров - Питер Хизер

Почти все согласились бы с этими тремя основными сдвигами в понимании англосаксонской миграции. Начальные и конечные пункты англосаксонизации тоже вполне ясны. Нижняя Британия (большая часть которой – современная Англия) к 350 году стала хорошо развитой частью римского мира, но к 600 на ней уже господствовали германоязычные элиты, называющие себя пришельцами из континентальной Европы, появившимися здесь в промежуточный период. Но какую роль в этом сыграла миграция и что произошло с коренным населением, неясно, и эти вопросы являются предметом ожесточенных споров.

В свете стольких разногласий сразу становится ясно: доступные нам материалы и исторические остатки весьма ограниченны. Первый ключевой вопрос – какой именно была римская Британия к началу V века? Мало кто сомневается в том, что еще пятьдесят лет назад она процветала. Правда, нельзя сказать, что в это время ее городах есть следы активных частных вкладов в строительство памятников, как в прежние века. Но то же самое можно сказать обо всей империи позднеримского периода, и, размышляя об этом вопросе, необходимо учитывать и изменяющийся уклад жизни римских землевладельцев, элиты общества, переходящих от стремления к личному обогащению благодаря своим поместьям к службе во благо империи. Раньше они готовы были вкладываться в строительство городских памятников, чтобы обрести популярность и власть. Но к IV веку эта игра была уже не столь популярной. Чтобы решить ряд серьезных проблем, в совокупности известных как кризис III века, среди которых в первую очередь выделяется обретение Персией статуса супердержавы, Римское государство конфисковало все местные фонды, которые раньше и заставляли представителей элиты стремиться к власти на местах. К IV же веку обретение таковой означало великую ответственность при небольшой выгоде. И наслаждаться тратой денег налогоплательщиков теперь могли только люди, обладающие властью на уровне империи, а не отдельно взятых городов. Неудивительно, что у римской элиты по всей стране резко изменились приоритеты. Вместо того чтобы пытаться заполучить власть на местном уровне, они стали готовить своих детей – и сами стремились – к продвижению вверх в бюрократических структурах империи. Облик городов в связи с этим несколько пострадал и поблек, но причиной тому был важный культурный и политический феномен, а не экономический кризис как таковой[339].

И то, что мы знаем о жизни сельских регионов римской Британии, вполне вписывается в эту канву. В IV веке виллы на острове процветали, как никогда ранее. В наличии все признаки благосостояния и богатства – переделка, ремонт, появление красочных мозаик, заменивших старые черно-белые, появление частных христианских часовен. Это примерно такой же прорыв, как появление цветного телевидения, – впрочем, это произошло слишком давно, и большинство моих студентов даже не знают, что когда-то картинка была исключительно черно-белой. Однако главный вопрос в другом: что из этого сельского благополучия сохранилось в IV веке? Из ста тридцати пяти британских вилл, на остатках которых были обнаружены римские монеты, к примеру, к 360 году они перестали встречаться в шестидесяти пяти. Значит ли это, что сельская экономика римской Британии – лучший показатель общего процветания провинции, нежели экономика городов, – к этому времени пошла на спад, или же монеты – которые никогда и не были основной составляющей экономического обмена в империи – теперь стали играть другую роль?

Некоторые вновь принялись отстаивать идею о серьезном кризисе, которая в современной историографии приближается к археологическому понятию «коллапс системы». Под этим подразумевается, что римские социальные, экономические, а значит, и политические системы в Британии начали рушиться к 400 году, соответственно господство империи на островах ослабло по внутренним причинам, а мигранты-англосаксы потом просто заполнили возникший политический вакуум. Это мнение в известном смысле подтверждается кажущимся уходом регулярных частей римской армии от Адрианова вала в 390-х годах. Форты по-прежнему были заняты войсками, но металлические изделия, традиционно ассоциируемые с римской армией, теперь попадаются преимущественно в Нижней Британии, в чем некоторые ученые видят признак того, что некоторые независимые местные предводители заняли освободившиеся приграничные форты. Остатки, найденные в фортах, неоднозначны, и для того, чтобы верно оценить общее состояние римской Британии к V веку, нужно знать, когда именно рухнула сельская экономика, важную роль в которой играли виллы. И здесь нам отчаянно не хватает точных дат. Если благосостояние вилл пошатнулось в конце IV века, то конец собственно римской Британии никак не связан с англосаксонским завоеванием. Но если сельская экономика пришла в упадок после 410 года, то вина за это лежит, скорее всего, на них[340].

Начало истории не слишком ясное, однако, когда мы движемся дальше, проблем, вызванных нехваткой данных, становится еще больше. Хуже всего обстоит ситуация с письменными источниками. Всего лишь один из них – сочинение «О погибели Британии» монаха Тильды – было составлено местным жителем, который жил более или менее близко к нужной эпохе. Точная дата написания его труда не известна и является предметом ожесточенных споров, однако приблизительно оно датируется концом V – началом VI века. Однако у него есть существенный недостаток – Тильда намеревался создать не исторический документ, а поучение для британских королей своей эпохи, в котором он иногда затрагивает события прошлого, желая подкрепить свои мысли о настоящем. Из этого произведения можно вычленить более или менее связное описание завоевания Британии англосаксами, но сведения эти скудны и крайне неполны – к тому же имеются очень разные подходы к прочтению и интерпретации сего труда[341]. Помимо сочинения Тильды есть несколько источников, написанных на континенте и коротко касающихся событий в Британии, и куда более поздние и крайне обрывистые материалы, собранные в «Англосаксонской хронике».

Часть рассказов «Хроники», возможно, описывают подлинные события. Среди них чаще всего встречаются истории о королях и их завоеваниях, и часть таковых отличается большей или меньшей степенью точности. Иногда описанные события даже выдерживают проверку географией, как, например, битва при Деорхаме в 577 году, в результате которой англосаксы получили Глостер, Сайренсестер и Бат. Если отправиться в Дирхам-Парк, который теперь находится совсем рядом с Батом, становится ясно, почему им был нужен этот участок. Расположенный на холме, он возвышается над окружающими землями. Однако в общем и целом сведения «Хроники» слишком ограниченны и неоднозначны. По большому счету речь в ней идет всего о трех королевствах – Уэссексе, Кенте и Суссексе, которые позже вошли в состав государства Альфреда Великого, при покровительстве и содействии которого текст ее и принял нынешнюю форму. Обширные части англосаксонской Англии – от Эссекса до Нортумбрии – либо проигнорированы вовсе (как Эссекс), либо получают крайне скудное освещение (Мерсия и Нортумбрия) в этом повествовании, которое в любом случае славится почти полным отсутствием подробностей. Многие годы так и оставлены пустыми, без указания каких-либо событий, а тем, которые в ней все-таки представлены, редко выделяется больше двух-трех строчек. Для опоры в преподавании перевод на современный английский той части рукописи, которая повествует о V–VI веках, можно спокойно уместить на двух сторонах листа A4, и даже шрифт не придется делать слишком мелким. В нем вы найдете лишь разрозненные эпизоды, а не связное повествование. Более того, форма и хронологические неувязки, встречающиеся в «Хронике» в изобилии, намекают на то, что в какой-то момент автору пришлось додумывать более-менее подходящие даты, исходя из деяний, приписываемых великим героям прошлого и, возможно, почерпнутых в устных рассказах и легендах, но при этом имевших место на самом деле. Такое явление не редкость и в континентальных источниках V и VI веков, которые также опирались на легенды и предания, и эти догадки никогда не были полностью необоснованными. Отчасти хронология могла опираться, к примеру на генеалогические древа и списки королей, бывшие обычными атрибутами королевских династий, – с их помощью можно было восстановить примерный ход событий, сохранившихся в памяти народа и касающихся конкретных правителей, к примеру, о различных битвах, в которых тот или иной король одерживал победу[342]. Однако суть не меняется, и догадки так и остаются догадками, а не точными данными, что в сочетании со скудностью информации делает «Хронику» далеко не лучшим источником[343]. Более подробные сведения об истории англосаксов мы получаем лишь начиная с VII века – после прибытия в Британию христианских проповедников. Именно на этом рубеже Беда в своей «Церковной истории народа англов» начинает приводить подробные сведения о различных исторических событиях. О периоде с VII столетия и до его дней у него много независимых данных. Однако более древние века Беда освещает, ссылаясь преимущественно на Тильду – как и мы.