Таис Афинская - Иван Ефремов

«Рожденная змеей», как некогда прозвала ее ревнивая Клонария, очень похудела, лицо и руки ее обветрились, она остригла волосы, как наказанная за неверность жена или беглая рабыня.

— На кого ты стала похожа! — воскликнула Таис. — Неарх возьмет другую, здесь, в Вавилоне, полно обольстительниц.

— Не возьмет, — с такой уверенностью и спокойствием ответила фиванка, что гетера почувствовала: действительно не возьмет.

— Надолго? — спросила Таис, ласково гладя загрубевшую руку подруги.

— Надолго! Неарх после победы у Гавгамелы устроит здесь верфь и стоянку кораблей. Будет плавать к Арабии, но ненадолго и без меня. Как хорошо, звезда моя! Победа, окончательная!

— Не все так. Не все еще кончено с Персией. А потом, насколько я понимаю Александра, предстоит еще долгий поход до края Ойкумены. Мы-то с тобой не пойдем туда, останемся где-нибудь здесь…

— Мне Вавилон не нравится! Обветшалый город былой славы… А мне еще не нашли здесь жилья!

— С Неархом?

— Неарх будет жить около кораблей, приезжая сюда.

— Тогда поселись у меня. Места достаточно.

— Таис, филэ, лучшее, о чем я могла думать, — найти тебя и жить с тобой! У меня пока нет и городской служанки.

— Найдется. У меня они тоже не вавилонские, а издалека.

— Очень интересна эта, черная. Как ее зовут?

— Эрис.

— Жуткое имя: богиня раздора из темного мира.

— У них у всех такие имена. Она ведь бывшая жрица, как и ты, только павшая, а не плененная. Служила куда более грозной Матери Богов. Я расскажу тебе о ней потом, сначала мне надо узнать о вашем плавании.

— Хорошо. Знаешь, у Эрис странные глаза.

— А, ты заметила!

— Мне показалось, что в ней вся женская глубина, темная, как в мифической древности, и в то же время жадная к новому и прекрасному.

— Но довольно о рабыне, рассказывай о себе.

Повествование Гесионы не затянулось. Все было куда проще, чем у Таис. Вначале она сопутствовала Неарху до верхнего течения Евфрата, где были спешно устроены заготовки леса для кораблей. Затем они объехали несколько городов Сирии, где можно было найти запасы сухого, выдержанного дерева. Бесчисленные обозы свозили дерево к «царской дороге», а потом по реке его сплавляли до нижней переправы через Евфрат. Там Неарх устроил верфи для боевых судов.

— Подумать только! Я проплывала мимо них ночью, — воскликнула Таис, — и не подумала о тебе!

— А меня и не было там. После вести о великой победе Неарх поплыл вниз, и мы с ним побывали у самого слияния обеих рек, там, где болота занимают громадное пространство. Туда, наверное, придется ехать еще раз, а это очень плохое место…

— Кто же направил тебя сюда, в Лугальгиру?

— Твой герой — тессалиец Леонтиск. Как он влюблен в тебя, милая Таис!

— Знаю и не могу ответить ему тем же. Но он согласен на все, лишь бы быть около меня.

— На эти условия согласятся еще тысячи мужчин. Ты все хорошеешь и, пожалуй, никогда еще не была столь красива.

К великому удивлению Гесионы, Таис разрыдалась.

В большом тронном зале Южного дворца из темно-синих глазурованных кирпичей с орнаментом в виде желтых столбиков Александр председательствовал на совете военачальников. Только что прибывший Птолемей, едва успев смыть пот и пыль знойной дороги, доложил о сокровищах, захваченных в сдавшейся без боя Сузе. Помимо серебра, золота, драгоценного вооружения, в Сузе хранились статуи, вывезенные Ксерксом из разграбленной им Эллады, и особенно афинская бронзовая группа тираноубийц Гармодия и Аристогейтона. Александр велел немедленно отправить скульптуру в Афины. Эта пара мощных воинов, делающих совместный шаг вперед, подняв мечи, на тысячелетия вперед будет вдохновлять скульпторов, как символ боевого братства и вдохновенной целеустремленности.

Птолемей оставил сокровища на месте под охраной всего своего отряда, слишком малочисленного, чтобы сражаться в открытой степи, но достаточного, чтобы защитить добычу в укрепленном городе. Пятьдесят тысяч талантов лежало в Сузе — столько серебра рудники на родине Александра могли добыть разве за полвека. Но, по сведениям персов, главная газафилакия — казна персидской державы — собрана в области Парсы, в столице царей Ахеменидов, названной греческими географами Персеполисом. Больших скоплений войск в Парсе нет, Дарий пока находится на севере.

Александр действовал, как всегда, молниеносно. В семидневный срок он приказал собраться лучшим отрядам конницы, а пехоте через три дня выступать на Сузу. Обозы с продовольствием отправить немедленно. Главные силы и весь обоз под командой Пармения должны были идти следом, не спеша. По уверению вавилонян, жара спадет через несколько дней. В долинах Сузы и Парсы прохладная зима — лучшее время походов. Корма для коней и воды везде вдоволь. Александр настрого приказал оставить в Вавилоне всю многотысячную массу сопровождающих армию артистов, художников, женщин, слуг и торговцев. Никто не смел следовать за передовым отрядом. Только после выхода в путь главных сил и обозов Пармения неизбежные спутники войска получали право двигаться на Сузу и Персеполис.

После совещания Александр отправился в храм Мардука, где жрецы древних богов Вавилона устроили в его честь священное действо. Великий победитель сидел на почетном троне рядом с верховным жрецом, не старым еще человеком с длинной и узкой, тщательно ухоженной бородой.

Процессия жриц в красных одеяниях, настолько легких, что малейшее дуновение взвивало их наподобие вспышек прозрачного огня, несла на головах золотые сосуды, из которых струились столбики ароматных голубых дымков.

Александр выглядел усталым и мрачным. Верховный жрец поманил молодого служителя храма, хорошо говорившего на койне, чтобы переводить.

— Победитель царей, обрати благосклонный взор на ту, что идет впереди, неся серебряное зеркало. Это дочь знатнейшего рода, более благородного, чем Ахемениды. Она изображает Шаран — приближенную богини Иштар.

Александр еще раньше заметил высокую девушку с удивительно белой кожей и змеистыми тонкими черными косами почти до пят. Он кивнул жрецу, отвлекаясь от дум, и тот улыбнулся вкрадчиво и многозначительно.

— Скажи слово желания, о победитель и владыка! Она этой же ночью будет в час летучей мыши ожидать тебя на роскошном ложе славы Иштар в верхних комнатах храма. Тебя приведут… — жрец умолк, увидев отрицательный жест Александра.

— Неужели любовь благородной служительницы Иштар не привлекает тебя? — помолчав, сказал жрец, явно обманувшийся в своих чаяниях.

— Не привлекает! — ответил македонец.