Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

Об этом говорили все, кто приходил к нам, а люди, кстати, все продолжали прибывать – небольшими группками. Это были либо заговорщики из компании Дезака, либо те, кто присоединился к ним после неудачного поджога шатра и столкновения с альдами на площади Совета. Все они в один голос утверждали, что оба, и Дезак, и ганд Иораттх, погибли в огне. Но одни считали, что на площади были убиты сотни альдов, а другие, наоборот, говорили, что погибло очень много горожан, зато альды сейчас сильны как никогда.

Ближе к полудню в Галваманд потянулись и женщины. Они тоже приходили группами; у одной была с собой прялка, у другой – спящий младенец. Потом пришли сразу пять весьма мрачных старух, вооруженных увесистыми дубинками. Первые четыре старухи по очереди склонились перед священным камнем на пороге и почтительно его коснулись, а пятая, вся скрюченная артритом, наклониться не смогла. Она просто провела по камню палкой и произнесла короткое и весьма выразительное благословение богам, но таким гневным тоном, что оно прозвучало скорее как проклятие.

Я стояла на крыльце и, глядя на прибывающих людей, думала, как все это похоже на рыночную толчею, или на выступление известного поэта, или на праздничную церемонию прошлых лет. Сама я, правда, никогда таких церемоний не видела, но знала, что во время праздников люди обычно собираются вместе, беседуют о чем-то приятном, обмениваются шутками и с возбуждением, но терпеливо ждут каких-то сюрпризов. Вот только на праздник они бы, конечно, принарядились. И принесли бы с собой цветущие ветки, а не мечи, ножи, кинжалы, острые мясницкие крюки и тяжелые дубинки.

Двое мужчин с большими луками устроились по обе стороны от нашей входной двери.

Через некоторое время на южном конце улицы Галва, который выходит как раз на площадь Совета, завыли трубы и горны, загрохотали барабаны, послышался многоголосый гул. Этот шум то затихал, то начинался снова.

Я увидела, что к нашему дому мчится мальчишка лет семи или восьми. Казалось, он не бежит, а летит по воздуху, и следом за ним летят, развеваясь, его длинные волосы.

– Там наш новый ганд! – кричал мальчишка. – И вокруг него целая армия солдат! А «красные шапки» говорят речи!

Мальчика тут же окружили, и кто-то из мужчин поднял его на плечи. И он снова тоненьким детским голоском пропищал принесенную им весть. Странно звучали в его устах эти слова:

– Ганд Иораттх мертв, и отныне нами правит ганд Иддор! Приветствуйте же господина нашего Иддора, сына солнца и меч Аттха, который вскоре победит всех врагов великого Аттха и уничтожит всех демонов Ансула!

И, словно откликнувшись на его слова, где-то вдали снова заблеяли и замычали трубы и горны, заревели людские глотки, загрохотали барабаны.

А над собравшейся вокруг Галваманда толпой пронесся тихий ответный стон. Люди неуверенно задвигались, не зная, что делать дальше. Я заметила, что некоторые поспешно перемахнули через невысокую стену в заброшенные соседние сады на той стороне улицы, стремясь уйти от греха подальше.

Я повернулась и стремглав бросилась в дальнюю часть дома, минуя внутренние дворы и коридоры. Оррек и Лорд-Хранитель стояли у дальнего конца галереи и разговаривали с Пером Актамо и его сородичами. Все дружно повернулись ко мне, и я выпалила без всяких преамбул:

– Оррек, не мог бы ты пойти и поговорить с людьми?

На лицах мужчин отразилось откровенное удивление, но меня это не смутило, и я продолжала:

– Сюда направляется наш новый ганд и ведет с собой целое войско. Люди растерялись и не знают, что делать.

– Тебе пора, – сказал Орреку Лорд-Хранитель. Он явно имел в виду не то, что Орреку пора выходить к народу, а, наоборот, что ему пора уходить отсюда в горы, спасаться. – Собирайся и немедленно уходи.

– Нет, – ответил Оррек. И положил руку на плечо Лорду-Хранителю.

Некоторое время оба так и стояли молча, потом Лорд-Хранитель с отчаянием отвернулся и воскликнул:

– Теперь все пропало! Погибнут книги, а поэты исчезнут или будут убиты! – И он закрыл лицо своими изуродованными руками.

Мы все так и застыли, не говоря ни слова, потрясенные этим воплем души.

Наконец Лорд-Хранитель поднял голову и посмотрел на меня.

– Ты-то пойдешь со мной, Мемер? Могу я спасти хотя бы тебя?

Я была не в силах ему ответить. Но и последовать за ним я тоже не могла.

Он это понял. Подошел, поцеловал меня в лоб и благословил. А потом, сильно хромая, пошел прочь, в дальние коридоры, в тайную комнату.

– Там он будет в безопасности? – спросил у меня Оррек.

– Да, – уверенно сказала я.

Теперь звуки труб слышались уже у самых стен Галваманда.

И мы ничего больше не стали говорить друг другу, а просто все вместе прошли в переднюю часть дома и по верхней галерее спустились к парадным дверям, возле которых стояли Грай и Шетар – точно две статуи: женщина и львица.

Я подошла к Грай и обняла ее, потому что мне это было совершенно необходимо. Я только что позволила моему дорогому другу и повелителю уйти, я не удержала его, и он ушел – совсем один! – потому что я хотела, чтобы он был в безопасности, чтобы он мог жить дальше, чтобы его больше никогда не подвергали тем страшным пыткам… И все же в эту минуту я просто должна была кого-то обнять.

Грай одной рукой обхватила меня за плечи. Так мы с ней и стояли, обнявшись, в дверях нашего дома. Пер и прочие члены семьи Актамо спустились во двор, а Оррек остался стоять у нас за спиной. Он понимал: если он выйдет на крыльцо и толпа его увидит, ему придется действовать – что-то говорить, к чему-то призывать, а он не был готов ни действовать, ни призывать. Время для этого еще не пришло.

А люди все прибывали, они толпились на улице и в заброшенных садах напротив, и серо-черные плиты, которыми был выложен наш двор, полностью скрылись под их ногами. Казалось, двор теперь вымощен живыми людьми – я такого в жизни не видывала. А жители Ансула шли и шли к нашему дому, и вся улица Галва из конца в конец была заполнена ими…

Вновь где-то совсем близко пронзительно запели трубы, будоража кровь, и загрохотали барабаны.

На южном конце улицы по толпе, казалось, прошла волна – так во время прилива морская вода заливается в канал и движется против течения, все сметая на своем пути. Люди кричали, визжали, влезали на изгороди, стены и столбы, расчищая путь той силе, что гнала их перед собой, раздвигала, расталкивала в стороны, заставляя убраться с улицы: альды, верхом на конях, размахивали своими изогнутыми саблями, со свистом разрезая воздух, и кони их поднимались на дыбы и били копытами. Всадники, разгоняя толпу, подъехали к нашему дому и остановились у ворот. Их оказалось не так уж и много – человек пятьдесят или чуть больше. В центре отряда, защищенные со всех сторон, ехали восемь или десять жрецов в красных одеждах и красных головных уборах, и среди них – человек в струящемся золотом плаще и широкополой островерхой шляпе, какие носят самые знатные альды.

Позади отряда все еще царила паника; кто-то пытался поскорее унести ноги, а кто-то, наоборот, стремился пробраться сквозь толпу к тем, кто был сбит с ног или растоптан копытами. Люди были охвачены страхом и растерянностью, но, куда ни глянь, я всюду видела жителей Ансула, мужчин, женщин, детей, и если бы за конным отрядом шли еще и пешие солдаты – они бы наверняка не смогли пробиться сквозь эту гигантскую толпу.

Отряд альдов въехал к нам во двор, и люди сразу расступились, так что вокруг альдов даже возникло некое свободное пространство, как вокруг Грай и Шетар на рынке в самый первый их день в Ансуле. И теперь я уже видела выложенный черно-серыми плитками лабиринт под копытами фыркавших и беспокойно переступавших ногами лошадей.

Группа жрецов в красных шапках подъехала к самому крыльцу, и вперед выдвинулся тот человек в золотом плаще. Это и был Иддор, сын ганда Иораттха, крупный, красивый мужчина. Его плащ сиял как солнце. Он привстал в стременах, высоко поднял свой меч и выкрикнул какие-то слова, которые я не сумела расслышать, – они потонули в победоносных кличах альдов и странном шуме, поднявшемся над толпой и похожем одновременно и на горестный стон, и на грозный рев.

Затем почти все звуки смолкли, остался слышен лишь далекий гул, висевший над той частью толпы, которая не могла видеть того, что происходит во дворе Галваманда.

А происходило там вот что: на крыльцо дома вышла Грай вместе с Шетар. Львица была без поводка, но держалась рядом с хозяйкой. Затем женщина и львица медленно спустились по широким ступеням и направились прямо к Иддору.

И он испуганно отпрянул.

Возможно, он просто не смог удержать шарахнувшегося коня, а может, сам невольно потянул за поводья. Так или иначе, белый конь и наездник в золотом сверкающем плаще отступили, давая дорогу женщине и львице.

Затем Грай остановилась. Она стояла спокойно, почти не шевелясь; и львица рядом с нею тоже словно застыла, негромко утробно рыча.