Письма, телеграммы, надписи 1889-1906 - Максим Горький
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ваши сведения о масонской ложе в Сибири оказались правильными; не будете ли добры сообщить подробности или, еще лучше, напишите статью о сибирских масонах. А?
Боюсь, что пожеланий слишком много, но, кроме Вас, не к кому обратиться, а источники освободительного движения нужно раскопать во что бы то ни стало, чтоб лучше понимать настоящее в подходах к будущему. В оценке деятельности Н. К. Михайловского я совершенно согласен с Вами, но тут нужен большой (не в письме) разговор.
Что сейчас пишете? Не роман ли?
Спасибо за присылку архитектурных снимков. Интересны деревянные церковки и башни.
Желаю всего лучшего.
А. Пешков
7 февраля 1904 г.
269
Е. П. ПЕШКОВОЙ
25 или 26 февраля [9 или 10 марта] 1904, Сестрорецк.
[…]
Прошу тебя — возьми из стола тетрадку моих стихов, вырви оттуда листы, на которых написано стихотворение
На страницы Вашего альбома
Я смотрел в смущении немом…
— и со всеми поправками пришли мне заказным письмом.
Пожалуйста, скорее — мне нужно это для пьесы. Я ее кончил и — начинаю всю писать сначала, с первой до последней строки. Теперь в ней куча стихов.
Много крупных планов: хочется написать в таком же роде, как «Человек», — «Женщина», «Истина», «Ложь».
Вместе с пьесой пишу рассказ «Сильный» и т. д….
Наступает весна — береги детей.
Новых пайщиков найдем, не робь.
Скажи Аппаку, чтобы мне прислали т[ысячу] — две папирос. Адресовать прямо сюда, здесь есть отделение почты.
Предупреждаю — не переписывай стихов, а пришли подлинники.
Приговор Гершуни, Мельникову, Григорьеву — смертная казнь, Вейс — 4 года каторги, Ремянниковой — 4 мес[яца] тюрьмы.
Анненский — на пять лет в Ревель, Чарнолусский — на 5 л[ет] [в] Архангельск. Война!
Я здоров. Немножко есть нервы, но это пустяки. Растянул сухожилия на левой ноге, прыгая из вагона, и нога ноет, как флюгер на крыше во время ветра, но и это ерунда.
Главное — много работается и голова — несмотря на всякие скверны в душе — горит ясно.
Ну, до свидания! Я крепко жму тебе руку и очень тебя прошу — будь бодра, не скучай.
[…] Еще раз жму руку.
Пришли стихи. И папирос.
А.
270
Е. П. ПЕШКОВОЙ
3 [16] марта 1904, Петербург.
Часть твоих писем, адресованных в Сестр[орецк], прочитал — печально! Очень мне жаль Вениамина, особенно теперь, когда всех серых решено, как говорят, судить военным судом и судом сословным.
Приезжал ко мне некто Николай Александрович Фролов, он знал Вениамина] — это высокий парень из Печор. Впечатление — очень скверное, советую относиться к «ему осторожно. Затем: в Ниж[ний], быть может, скоро явится Анна Даниловна Фрезе, она же Александра Павловна Эйхгольм. Называет себя курсисткой Бестужевских курсов. Рыжая, с бородавкой на верхней губе, красивые голубые глаза, очень живые и прямо никогда не смотрят. Придет — гони ее вон. Возможно, что будет действовать от моего имени, — предупреди, чтобы ее вытуривали отовсюду в шею.
Подробностей о процессе не знаю. Помилование Григорьева — факт, ходит слух о замене другим смертной казни каторгой. Здесь очень беспокоится молодежь, — учебные заведения закрыты.
Видел Якубова […] Видел Савву — плохо он говорит о театральном деле, видимо, наша публика вообще не способна работать дружно и уважая друг друга. Умрет этот театр, кажется мне.
[…]
Елене передай вложенную записку. Сообщи В[асилию] А[лексеевичу], что какой-то Заломов просит меня известить его, что он — Зал[омов] — благополучно уехал за границу.
Ну, пьесу я буду переделывать всю. Очень тороплюсь, потому что на пасхе нужно сдать ее театру, так что я буду читать ее здесь, когда художники приедут сюда. Тебе вышлю экземпляр, а сам едва ли поеду в Н[ижний] — находя это не нужным и тяжелым путешествием для тебя.
Вот уже пятый день торчу в Питере, уеду в Сестрорецк, вероятно, завтра. Масса дела. Скоро у нас выйдет «Фауст», две книги Гарина — «Корейские сказки» и «По Маньчжурии», — сборник статей Каутского, книга Елпатьевского, Найденова. Сборник — в цензуре. Надежд — мало, ибо строгости большие по случаю войны.
Кон[стантин] Петр[ович] очень кланяется, я жму руку. Напишу, как только приеду в Сестрорецк. Жму руки.
Алексей
271
Е. П. ПЕШКОВОЙ
Между 16 и 21 марта [29 марта и 3 апреля] 1904, Петербург.
Я уже по объявлению в «Листке» почувствовал, что «Япония» — дело рук Мукосеева. Умно, хорошо, т. е. я не о содержании, а об издании.
Из второй книги «Правды» вырезано 7 статей — вот почему она вышла в марте.
«Срединное царство» — старая книга, теперь она уже мало ценна. Факты — интересны, но выводы — сомнительны. Ж. Симон сам был «срединный» человечек и о Китае знает весьма мало.
Об япошках нет ничего хорошего у нас, — это тупое жулье — патриоты-издатели — выпускают на рынок только вещи явно недоброжелательные Японии, а объективного — ни страницы.
Книга Дюмолара солидна, скучна и — пристрастна в дурную сторону. Очень уж эти европейцы высокого мнения о себе…
Сегодня и вчера у меня всё гости — военные люди, по преимуществу. По вопросу о войне — они держатся куда умнее и серьезнее обывателей наших, хотя бы и либералов. Хорош народ, серьезный.
Приезжали два мужичка из Тамбовской губернии с просьбой «научить их писать газету для крестьянства, но только чтобы в ней все правда была». Вот ты и поди, какие лакомки! Я сам бы почитал с наслаждением газету-правду.
Весной, как оказывается, я поеду в Пензу, Тамбов, Самару, Астр[ахань], Баку, Одессу — едва не вокруг света. И в Н[ижнем] буду.
А за поздравления спасибо!
Но — почему по двум адресам посылаешь телеграммы?
Береги деньги — денег в России нет, скоро во всей стране останется копеек 16, а все остальное — в Маньчжурию пойдет.
Ну, до свидания!
Соколову — не удовлетворяй. 300 р. я ей дать не могу.
Немирович — был, читал я ему отрывки из пьесы, он очень хвалит, но я ему не верю. Длинно и скучно.
Крепко жму руку.
А.
Жулики, европейцы-то. Дерут кожу с живого человека за то, что у него кожа желтая, дерут и, пока он молчит, они его хвалят, ишь какой культурный! Начал он брыкаться — ругают: зверь, азиат. Сволочь!
Возмутительно отношение газет, очевидно, ругань стала их родным языком.
Хорошо стал писать Амфитеатров. Должно быть, поездка за Урал — весьма полезная вещь для
