Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность - Николай Вирта

Лев проснулся поздно. По комнатам бродили какие-то старухи. Двое военных тихо разговаривали с Юленькой в комнате рядом. Оттуда доносилось мерное похрапывание — Богданов спал. Лев позавтракал и вышел на улицу. Было морозно, дул ветер, вчерашнее снежное месиво затвердело. Около мастерской он увидел Зеленецкого. Лев улыбнулся, взял его под руку и провел в мастерскую.

— Как дела? — шепотом спросил Зеленецкий.

— Уезжаю. Обстоятельства.

— Прискорбно. И надолго?

— Как вам сказать? Мой отъезд — стратегический маневр. Все, что я говорил, в силе. Вы понимаете? Я могу надеяться на вас?

— Безусловно.

— Такие-то дела. Вернетесь из Москвы — заходите сюда. Тут будет работать портной Иван Рухлов. Если захотите что-нибудь узнать обо мне, зайдите и скажите: «Мне ничего не надо, я зашел просто так», — и он вам расскажет обо мне все, что вам понадобится. Ну, пока. Не горюйте и ждите лучших времен. Мы еще поработаем вместе.

Зеленецкий пожал руку Льва и нерешительно шагнул к двери.

— Деньги у вас есть, Сергей Сергеевич? — спросил Лев. — Прошу вас. Да полноте вам. Свои люди. У меня их много, девать некуда.

Лев сунул в карман Зеленецкому несколько червонцев и закрыл за ним дверь.

Через несколько минут в мастерскую пришел Андрей.

Он как бы не заметил руки, которую протянул ему Лев.

— А, молодой анархист! — закричал Лев. — Кропоткин-Компанейцев.

— Мне некогда. — Льву показалось, будто у Андрея каменные скулы, каменные губы, окаменевший взгляд. — Вот что: мы вызываем тебя сегодня к семи часам вечера для объяснений. Встретимся за городом, около развалин свечного завода. Там удобнее.

— А если я не пойду?

— Тем хуже для тебя.

Андрей ушел.

«Так. Значит, эти болваны хотят меня судить? Хорошо, я поговорю с ними, поговорю в последний раз!..»

Лев вышел из мастерской, возвратился через полчаса вместе с Рухловым и передал ему мастерскую.

Когда портной ушел, Лев оторвал от календаря два листочка и вспомнил, что в этот самый день пять лет тому назад он приехал из Пахотного Угла в Верхнереченск к мадам Кузнецовой. Теперь он уезжает, и об его отъезде пожалеют лишь клиенты, которым он чинил калоши. Да, он хорошо чинил калоши, черт возьми, но плохо работал. А сколько было шума, сколько волнений!

Даже убить Сергея Ивановича не смог.

«Может быть, пойти и самому прихлопнуть его? — думал Лев. — Ну, шалишь, дураков нет. Богородицу выпустить? Он давно просится. А сам Лев не пойдет, Лев не дурак. Шкура у него как-никак одна. Он ловко загнул тогда этой истеричке насчет тридцати трех шкур. Господи, хоть бы одну-то спасти!..

Идеи! Выдумают же словечко, честное слово. Понимаешь, Лев: идеи? Уж кому лучше знать, что такое идея, как не тебе? Вынырнуть из грязи, стать на твердую почву, стать выше всех, иметь хороший кнут и пощелкивать им, постегивать им, с улыбочкой, с усмешечкой, и радоваться, что кнут у тебя, а не у соседа. Вот это идея! Замечательная идея! Самая великая идея!..»

В шесть часов Лев проверил, заряжен ли браунинг, и зашагал к развалинам свечного завода, — он еще не терял надежды заговорить зубы Андрею.

«Не может быть, — думал он, — чтобы Виктор показал им ту бумажку. Не может быть!»

Лев не ошибся. Виктор хотел прочитать записку, когда соберутся все. Он решил, что сам скажет последнее слово и покончит раз навсегда с этим делом.

Но обстоятельства сложились так, что все, за исключением Льва и Виктора, опоздали: Андрея задержали в театре, Лена хозяйничала в доме Камневых и не смогла выбраться раньше семи часов. Опанас сначала почему-то решил не идти вообще, но потом передумал и бегом бросился к месту сбора. Было темно, когда Лев подошел к развалинам.

Наверху, на холмах, искрились огни города. Вода в Кне казалась черной, тяжелой.

Около реки Лев увидел Виктора.

— А! Ты пришел все-таки? — сказал Виктор. Он не подал Льву руки. — Не испугался?

— Мне… бояться вас? Ха! — брезгливо ответил Лев.

— Я не должен был бы говорить с тобой, но не могу удержаться. Я не могу не сказать тебе, что ты мерзавец.

— Дальше!

— Мерзавец и убийца. Ты затянул в эту тину всех нас…

— Не я, а Опанас. Я вас вытягивал из тины.

— Ты давно уже собирался предать нас. Та бумага цела, сегодня все узнают, какая подлая у тебя душонка. Ты врал мне перед отъездом. Ты, как Иуда, целовал меня около театра, когда возвратился. Молчи! — в бешенстве закричал Виктор. — Ты — подлец! Ты бросил Женю. Ты обманывал ее. Ты собирался убить Сергея Ивановича. Тебя бы надо самого убить. Ты уедешь отсюда сегодня же. Мы требуем!

— А если я плюю на вас? Если я никуда не хочу ехать?

— Мы убьем тебя здесь же! — Виктор сказал это с твердостью, которой Лев не знал в нем.

Лев испугался. Черт возьми, они, в самом деле, могут прикончить его здесь: их трое, он один.

— Мне некогда слушать твои бредни, — надменно сказал он. — Напротив, ты должен помочь мне.

— Я?

— А кто же еще? Разве Сергеи Ивановичи расстреливали не наших отцов? Нас с тобой слишком прочно связывает эта кровь отцов.

— Меня ничто не связывает с тобой! — взревел Виктор. — Ты — негодяй. Зачем ты вспомнил о моем отце? Ты хотел меня на этом поймать? Это тебе не удастся! Я сейчас пойду к Сторожеву и расскажу, кто ты. Я сделаю это.

— Стало быть, ты — предатель, Виктор! — свистящим шепотом вырвалось у Льва. — Ты отказываешься от отца? Хорошо. Ты продался этим собакам? Отлично…

Прежде, чем Лев успел вынуть револьвер, Виктор ударил его.

Лев упал.

Падая, он схватил Виктора за полу пиджака и увлек за собой.

Они катались по снегу, хрипя, избивая друг друга и бормоча что-то.

Наконец Лев подмял под себя Виктора.

— Поможешь мне?

— Нет, — прохрипел Виктор. — Я донесу на тебя!

В руке Льва блеснул револьвер.

— Черт возьми, ты давно мешал мне. Получай!

Виктор рванулся. Лев, не целясь, нажал собачку. Раздался выстрел.

Руки Виктора ослабли и упали на землю.

Лев вздрогнул, выронил из рук револьвер, нагнулся, чтобы поднять его, но, услышав чьи-то шаги, ползком бросился к развалинам.

Это был Опанас; он бежал на выстрел. Луна вышла из-за облаков и осветила распростертого на снегу Виктора.

Опанас, увидев его, истошно заверещал.

Из-за развалин выскочил Лев.

— Что такое? Кто это его?

Опанас припал к груди Виктора. Виктор открыл глаза и прошептал:

— Вот что ты наделал, Опанас! — И замолк.

— Как же это случилось? — Лев нащупал наконец револьвер. — И револьвер ты уронил! Вы что, поссорились с ним?

Опанас не вдруг понял, о чем говорит Лев. Он хотел что-то сказать, но язык прилип к гортани, ноги налились свинцом. Он оглянулся, как бы ища помощи, кругом никого не было. Шурша льдинами, шла по Кне вода — черная и вязкая, как деготь.

— Пойдем, пойдем, пока никого нет! — зашептал Лев. — Пойдем, пока они не пришли. Я никому не скажу. Я не выдам. Иди домой. Да ну, вставай! — Лев встряхнул Опанаса и, держа его за руку, побежал прочь от развалин.

Лесом они поднялись к городу.

Лев незаметно сунул в карман Опанаса револьвер.

— Ступай, выспись, — сказал он. — Ничего! Это бывает. Да ну, кому сказано, ступай!

Опанас, сгорбившись, еле волоча ноги, побрел к городу.

Лев вернулся к развалинам и стал поджидать ребят. Услышав вопль Лены, он выскочил и подбежал к собравшимся. Лена склонилась над Виктором. Андрей фонариком освещал застывшую лужу крови.

— В чем дело? — закричал Лев. — Я опоздал? Виктор! Постойте, я видел сейчас Николу. Он бежал отсюда. Я сейчас, я догоню его!..

Андрей навел на Льва фонарик.

— Уходи отсюда! — глухо сказал он и сделал шаг к Льву. В его руке зловеще поблескивала вороненая сталь пистолета.

Тот мгновенно скрылся в темноте.

Рана оказалась не тяжелой. Доктор покачал головой, выслушав рассказ Андрея о том, как Виктор баловался с револьвером и нечаянно выстрелил в себя.

Когда доктор ушел, Лена несколько минут сидела рядом с кроватью Виктора. Потом вышла в переднюю, оделась и вернулась в комнату.

— Андрей, а Андрей! — окликнула она брата, который сидел в углу и думал о чем-то тяжелом.

— Что? — отозвался, вздрогнув, Андрей.

— Я пойду.

— Куда? — Андрей поглядел на сестру.

Губы ее дрожали.

— Я сейчас, я скоро вернусь! — Лена выбежала.

Через несколько минут она была возле дома Сергея Ивановича, открыла парадную дверь, потом снова закрыла ее и пошла обратно. Дойдя до угла, она остановилась, подумала, бегом бросилась к дому, взбежала по лестнице и, тяжело дыша, надавила кнопку звонка.

Дверь ей открыла Ольга.

— Леночка! Вам кого? — спросила она.

— Мне? — Лена еле стояла на ногах. — Мне Сергея Ивановича.