Время учеников. Выпуск 3 - Андрей Чертков

Стрелок не отступил, не побежал. Он сделал еще шаг вперед, сблизившись вплотную, и отстрелил тагорцу гениталии, «корень», если угодно. Подрубаешь корень, и дерево валится.

Тагорец не дерево, но его «корень» — жизненно важный центр, поразив который, только и можно свалить эту… дичь. Что и получилось…

(Спец, помнится, не удержался от веселой скабрезности, восстанавливая тагорский «корень» с помощью биопластика,«бородатый» анекдот, «шампиньоны растут», ну все его знают…)

А в опустевшее логово Стрелок сунулся не праздного любопытства ради. Он желал убедиться, что логово доподлинно опустевшее. Иначе пойдешь-пойдешь отсюда, и на спину обрушится тагоряночка, с которой «скалозуб-зубоскал» играл в «шампиньоны», пока их… мнэ-э… не потревожили. Тагоряночка — еще тот организм, учитывая масштаб тагорского «корня»!

Оказалось, логово-таки опустевшее. Никого, Не считая этого самого псевдохомо в грубо сработанном каменном чане с рассолом. Ну и кто тут? Вернее, что тут? Ибо продукт питания отвечает на вопрос «что», а не «кто».

«Псевдохомо», названное так впоследствии профессором Исии Сиро, все же ответило на вопрос «кто», а не «что». Но впоследствии, на Земле.

А на Тагоре Стрелок выудил это самое псевдохомо из чана, встряхнул, повертел на взвешивающей руке… М-да, такой организм попадается ему впервые. И что с тобой делать, организм? Усыпить, провести первичную консервацию, и — в капсулу? Своя ноша не тянет. Весу в организме — килограмма три, три с половиной. М-младенчик…

Стрелок не усыпил этого самого псевдохомо отнюдь не из-за сантиментов — дескать, ах, младенчик, ах! Он не слюнтяй из «Живого Мира», он Стрелок. Не к ночи помянутый леонидянин, в конце концов, более схож с младенчиком — пупсик-серафимчик. Но именно, что схож, и не более. А это самое псевдохомо схоже с жертвой аборта. И не усыпил он его потому, что Стрелок есть звание, есть репутация. Стрелок со скорчером — да. А душить эмбриона или инъекцию делать, или замораживать в холодильной камере (так или иначе усыплять, короче) — нет.

И на Землю это самое псевдохомо прибыло живьем. Вообще-то н-не совсем живьем. Организм скорее жив, чем мертв. Организм скорее мертв, чем жив. Клиническая смерть, из которой организмы выводятся и через сутки, и через двое, и через трое. Вероятно, жидкая среда в капсуле, куда Стрелок погрузил это самое псевдохомо, кардинально разнилась по составу с тем рассолом в том тагорском каменном чане. Ну и массаракш с ним! Получите заказ и распишитесь. А это (это самое псевдохомо) — в нагрузку, когда и если угодно.

Угодно.

Профессор Исии Сиро кланялся и улыбался, кланялся и улыбался, кланялся и улыбался. Япония! Ритуал есть ритуал. И не понять, искренне кланялся и улыбался? Или — ритуал?

А спустя неделю профессор Исии Сиро выступил с сообщением по Центральному Каналу. И не по поводу нового экспоната, тагорца, — недостаточный информационный повод, чего там! Выступил он по поводу (по причине, чего там!) псевдохомо. Тогда же и назвал организм — псевдохомо.

Итак, это самое псевдохомо к разряду животных не относится, к разряду нелюдей не относится, к разряду сапиенсов не относится, однако… По словам профессора Исии Сиро, если искать промежуточное звено между тем, тем, и тем… то искать уже не надо, уже найдено… кажется… С полной определенностью утверждать нельзя. Из состояния клинической смерти организм вывести не удалось, жаль. А то бы можно было утверждать с полной определенностью.

Что-о-о?!

Стрелок вознегодовал.

Стрелок потребовал.

Стрелок воззвал к Экселенцу.

В общем, растерялся Стрелок, чего уж там.

Он заметался, рванулся было назад на Тагору. Сейчас он доставит вам полдюжины этих самых псевдохомо живьем и… и тогда еще посмотрим!

Но не успел. Не получилось — на Тагору. Вердикт КОМКОНа: закрыта Тагора. Буквально наутро после сообщения Исии Сиро. Стрелок рванулся было назад на Тагору буквально наутро после сообщения Исии Сиро. АН — осади назад. Вердикт. Закрыта. Для всех без исключения. Вплоть до особого распоряжения.

— Чьего распоряжения?! — на грани мужской истерики допытывался Стрелок у Экселенца. — «Живого Мира», что ли?! И кто ее закрыл?! «Живой Мир», что ли?! Да пошли они!..

Лысый хрыч немигающе буравил Стрелка выпуклой зеленью глаз, пережидая всплеск эмоций. Не дождался и снизошел до краткого ответа:

— Не «Живой Мир». КОМКОН.

— Вы?! Вы, Экселенц?!

— КОМКОН… — уточнил лысый хрыч.

— Вы же и есть КОМКОН! — неподобающе указал пальцем Стрелок. — Вы!

— Не я один.

— А кто еще?!

Стрелок прекрасно знал, кто еще. Собственно, никто не делал тайны из «кто еще КОМКОН». Ну, Белый Ферзь. Ну, Слегач. Ну, Гуру. Умник еще. И — Экселенц. Вопрос Стрелка был и не вопрос вовсе, а уничижительная оценка остальным комконовцам. Это он погорячился. Погорячился, да. Это, пожалуй, нервный срыв. Это, пожалуй, не на грани мужской истерики, а за гранью. Каждый из верховного квинтета КОМКОНа заслуживает глубокого почитания и прочая, и прочая, и прочая.

Однако приняли же злополучный вердикт! И как оперативно! И как безоговорочно!

— Кто?! — повторил Стрелок. И это был уже не вопрос. Просьба. Мольба.

— КОМКОН… — повторил лысый хрыч, указывая тоном на неподобающее поведение Стрелка.

— Виноват, Экселенц… — стушевался Стрелок. Попереминался. Повторил: — Виноват…

Не ободрил его Экселенц: «Ты не виноват». Сказал ему Экселенц:

— Иди. Иди и впредь не греши.

И Стрелок выполнил «кру-угом!» и пошел. Кто из вас без греха? Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?

Стрелок — без греха. Обвинители не проклюнулись. Никто не осудил его.

Он искал встречи с остальными из верховного квинтета КОМКОНа. Он досаждал и осаждал. Он, в конце концов, охотился на них! Нет-нет, только в понимании выслеживал, ему только спросить…

Он-таки выследил — и не кого-либо, а Гуру. Самого престарелого и самого почитаемого из верховного квинтета. В КОМКОНе, разумелось, все равны. Но некоторые равнее. ГУРУ — равнее некоторых. Не провозглашалось, но разумелось. Хотя при утверждении очередного вердикта он неизменно голосовал против. И против. И против. Пацифистская блажь. Но принцип большинства есть принцип большинства. Расклад голосов — собственно, никто не делал тайны из расклада голосов. Один — всегда против. Кто тот один — никто не делал тайны и из этого. Гуру. Снова Гуру. Опять Гуру… Вот только из итогов голосования по закрытию Тагоры ктото сделал тайну. Кто-кто?! КОМКОН и сделал!

Сам Стрелок априори испытывал к Гуру уважение, уважение и уважение. При том, что знал, как неизменно голосует Гуру на верховном квинтете. (А начет закрытия Тагоры, небось, «за»? В кои-то веки, а?! Пацифист блаженный! Или блажной?) Но Гуру есть Гуру…