Цареградский оборотень. Книга первая - Сергей Смирнов

— Тут стрелы вятичей! — напомнил Брога. — Вятичи! Их теперь кругом видимо-невидимо! Они-то и любят звон, на все бубенцы вешают. А ныне они тебя себе от радимичей всем скопом отбивают. А сами-то они, вятичи, — орда такая, нужна ли тебе, княжич?

— Ни к чему, — помотал головой Стимар, пытаясь вспомнить, что же случилось с ним в какой-то низкой горнице, запертой со всех сторон, но лишенной кровли. — У них дорог, как у муравьев в лесу, а у меня своя, одна дорога еще до половины не смотана.

— Видишь, догадлив я, княжич. Так и сам разумею: лучше пропасть костью в зубах собаки, чем червяком в муравейнике. Уж больно много народилось этих вятичей. — И Брога решил заранее порадовать своего тайного побратима, едва не потерявшего голову от чужих чар: — За тем и добрую лазейку для тебя, княжич, уже припас.

Увидев знакомые ворота кремника, Стимар оттолкнулся было от Броги туда, но Брога удержал его:

— Нельзя в ворота! — крепко прихватив княжича, крикнул он ему прямо в ухо, так что у Стимара зазвенело в другом. — Из них — не на волю, а прямиком — в яму! К вятичам!

И едва Брога оттянул княжича от ворот кремника, как снаружи затрещал засов. Врата стали выламываться внутрь — и Стимар увидел радимичей, пятящихся спинами в свой кремник. Так сильно напирали на них своей немеренной силой бесчисленные вятичи. А Стимар смутно вспомнил, что радимичи устроили ему свадьбу «обратным чином», и стало понятно, почему они теперь движутся задом-наперед.

— Да ведь тут вежа! — удивился княжич, заметив, что ведет его Брога по долгой и широкой даже перед самым полднем тени. — Откуда на веже лазейка?

— Ныне, княжич, только с высокой вежи и можно будет тебе волю увидеть, — сказал Брога, по ходу дела положив мечом еще двух радимичей, вставших на его дороге.

Одному он рассек грудь, распахнув ее, как ромейскую книгу, писанную горячей киноварью, а у другого скатил в крапиву голову, и она там еще долго каталась и кряхтела от укусов.

— На таком-то пиру никаким сватам теперь уж не разобрать, кому виру класть, — решил оправдаться сват-Брога перед невольным женихом за учиненные налегке смерти хозяев.

В утробе вежи он одолел еще трех воинов-радимичей, пустив их кровушку наружу изо всех щелей сруба.

Наконец вывел он Стимара под «костер», на самый верх вежи, продувавшийся всеми ветрами.

— Вот тебе, лазейка, княжич! — гордо сказал он.

Поморгал Стимар и как будто очнулся, пришел в себя совсем, сдули верхние ветры с него, с его век и чела, последний дым чар, а заодно унесли и весь их пепел. Он осмотрелся кругом.

Хороша была лазейка! Открывалась она куда душе угодно — на все четыре стороны света. На полуденную сторону — так едва ли не на сам Царьград.

Поглядел Стимар вниз, вправо и влево, с той угловой межи и увидел, что вятичи облепили весь Лучинов кремник, будто муравьи большого жука, уже выперли скопом ворота, там и сям перебралсь и через тын и теперь шарили по всем клетям и закоулкам. От звона их бубенцов, навешанных пуговицами, ожерельями и даже оберегами на рукоятях мечей и древках рогатин, так и закладывало уши.

— Тебя ищут, княжич, — похвалился Брога.

— Порыщут и найдут, — усмехнулся крепко очнувшийся третий Туров сын. — Тогда только потрясут вежу, и оба покатимся им в руки, как спелые яблочки.

— Не покатимся, а закатимся, и не в их руки, а в темные кусты. А яблоню нашу с тобой, княжич, сами обтрясти успеем, — заговорил загадками слобожанин.

— Никак у тебя чудо-скатерть за поясом? — не поверил княжич Туров. — Сверху вниз до глухого леса расстелишь?

— Скатерть не скатерть, а — саму радимическую вежу до лесу и расстелю, — пуще похвалился Брога.

Княжич так и выпучил глаза на невиданного богатыря, которого недруги по кустам и клетям уже не раз прятали.

— Потом пожалеешь, княжич, что сразу не поверил, — еще и пророчествовать нарядился Брога. — Показывал мне старший брат, как можно вежу повалить. А его самого отец учил. А отца — дед. А деда…

— И много вы, слободские, веж поленицами навалили? — перебил цепочку слободской родовы Стимар.

— От прапрапрадеда — еще ни одной, — не отведя глаз, честно признался Брога. — А пращур, многие видали, управился. Когда готы подожгли в ту пору наш кремник, тогда дед последнюю целую межу на них обрушил и целую сотню разом, как мух, подавил.

— Не слыхал я о таком крепком слове, — уже не насмехаясь, а удивляясь, признался побратиму и княжич.

— Не словом валят вежи, а разумением и своими руками, — просветил его Брога. — Видал, княжич, как ветер может повалить в густом лесу и самое крепкое дерево? Полвека оно стояло и не поддавалось никакой буре-грозе — и вдруг дунул ему ветер в самую вершину, будто в затылок обухом ударил, — и дунул-то даже не в полную свою силу. А древо — и пошло-двинулось прямиком да на бок. Хрустнуло от корня и повалилось. Только землю выворотило, подняло ее корнями столько, сколько сил напоследок осталось. Отчего так бывает?

— Такая мудрость до меня не дошла, — ответил княжич. — Видать, только вы, слободские, ее от всех и таите, раз сами ни веж, ни кремников на своей земле не держите. Знали бы вашу мудрость в иных родах и племенах малые — все бы кремники без веж остались.

— Верно, так и случилось бы, княжич, — кивнул Брога. — Вот оно как в лесу бывает, а не в кремниках: подбирается ветер к древу, испытует его, ощупывает долго, ищет у него становую жилу. Меч в ножнах висит — всегда видно какой стороной. А древо — тоже вроде ножен, только эти ножны круглые и твердые, и меч-хребтину в тех твердых ножнах долго надо прощупывать. Лишь только ветер уразумеет, как заправлена в древе становая жила, так дело остается за малым — силы да веления Стрибожьего ему дождаться. А с вежой и того проще — она пустая внутри, как дерево не живое, а гнилое.

— Выходит, и нам Перунова веления дожидаться? — все еще не доверял слободскому слову Туров княжич.

— Нам и дожидаться не надо. Своей силы — немерено, — смело хватил давно уж набравшийся храбрости слобожанин. — Ты стой здесь, княжич и дожидайся не Перунова грома, а моего крика. Как я отыщу в веже становую жилу, так покажу тебе, откуда-куда дышать бегом. Будешь, как крона древесная, помогать ветру валить ствол. А заодно — примеряйся, как с вежи прыгнуть, когда она стелиться начнет. Не ровен час — расшибешься, как яйцо птичье, коли прямо на землю ступишь с такой вышины. Примеряйся к кустям и веткам, чтобы словно на мягкий стожок пришлось.

Так изумился слободскому искусству княжич, что больше ничем не перечил побратиму.

Брога шустрой белой пробежал по ступеням вниз и у самой подошвы вежи стал ощупывать ее стены, ища, как учил брат, становую жилу. Обошел он изнутри весь сруб трижды, потому что опыта никакого еще не имел. Да и радимичи с вятичами ненароком мешали Броге. Пришлось ему, скрепя сердце, еще не то двоих, не то троих, ткнуть между ног мечом, а потом и добить по хребту, чтоб не мучились и своих отомстить не звали.