Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания - Андрей Виноградов

И ответила Максимилла супругу на его долгие мольбы:

— Да, Эгеат, я люблю другого, люблю! И хотя нет его в этом мире, пойми, днём и ночью меня жжёт и воспламеняет любовь к нему — моему внутреннему мужу, сокрытому и незримому, моей истинной сущности, божественной и непостижимой. Тебе не увидеть его никогда, но и меня с ним тебе не разлучить. Так что позволь мне, молю, общаться лишь с ним, с ним одним разреши мне утешаться!

Выскочил тогда в безумии Эгеат от своей супруги, не зная, как ему теперь быть и что делать: поступить с ней неподобающим образом он не мог, ведь она была намного знатнее его по происхождению. И тут встретился ему Стратокл, к нему он и обратился за помощью:

— О мой дорогой брат, мой единственный родной человек, последний в нашем роду! Я никак не могу понять, в какое такое исступление впала моя Максимилла и как с ней мне теперь себя вести…

Много чего ещё наговорил ему в отчаянии Эгеат, но один из подслушавших их беседу юных рабов шепнул ему на ухо:

— Господин, всё, о чём бы ты хотел знать, знает Стратокл — расспроси-ка его. А ещё лучше, если я тебе расскажу. — И, отведя его в сторону, сказал уже наедине, пока шли они по городу: — Поселился в нашем городе один чужеземец, знаменитый не только у нас, но и по всей Ахее. Совершает он дивные чудеса и исцеления, превосходящие все человеческие силы. Я и сам однажды оказался свидетелем того, как он воскрешает мёртвых. Если хочешь знать всё, то проповедует он некое богопочитание, но вовсе не наших богов, и действительно проявляет большую набожность. Так вот, с этим-то чужеземцем и познакомилась моя госпожа через Ифидаму. И настолько далеко она зашла в своей любви к нему, что никого другого больше вообще не любит — даже тебя, мой господин. И не только сама она привязалась к этому мужу, но и твоего брата Стратокла сковала той же любовью, которой и сама скована. Исповедуют они некоего Единого Бога, Которого они узнали благодаря тому чужеземцу, а других богов на земле они не признают. А знаешь ли ты, до какого безумия и бесчестия дошёл твой брат Стратокл? Представь же: он, известный всем в Ахее, знаменитейший брат проконсула Эгеата, сам себе носит лекиф в гимнасий! Владея множеством рабов, он сам себе оказывается слугой: накупит овощей, хлеба и других съестных припасов — и несёт всё сам, шагая через весь город. Многие считают его поведение совершенно бесстыдным.

Шли они по Патрам, ведя такие разговоры, а хозяин со скорбью глядел в землю, как вдруг юноша увидел издали блаженного Андрея и крикнул во всеуслышание:

— Эй, господин, да вон же тот человек, из-за которого пришёл твой дом в смятение!

Тут множество народу сбежалось на крик этого раба — и тот, похожий своим нечестием на проконсула, как на брата, бросился, ни слова больше не говоря, на Андрея, схватил его, накинул на шею ему плащ, который блаженный носил на плечах, и привёл его к Эгеату.

Увидел его Эгеат и сразу же узнал:

— А, это ты! Ты ведь тот, кто некогда исцелил мою жену и кому я хотел дать достаточно денег, а ты не захотел? Что же это у тебя за слава такая, объясни-ка мне. Что это у тебя за сила такая? Ведь выглядишь ты нищим и убогим, да ещё и старик, а у тебя столько богатых поклонников, и бедных тоже, и даже младенцев. Ну же?

Собравшийся вокруг них народ, с любовью расположенный к апостолу, обступил Андрея и Эгеата, недоумевая о причинах их ссоры. Но Эгеат, не обращая никакого внимания на толпу, без промедления приказал заключить блаженного под стражу, сказав при этом:

— Вот теперь-то увидишь ты, осквернитель, какую за твои благодеяния Максимилле воздам я тебе благодарность!

Заключив блаженного Андрея в темницу, Эгеат в радости от своего злодеяния отправился к Максимилле и застал её с Ифидамой: обе ели простой хлеб с маслинами, запивая водой. Подивился тому Эгеат и говорит жене:

— Разыскал я, Максимилла, твоего учителя и бросил его в тюрьму. Клянусь, не избежать ему моего возмездия и мучительной смерти!

— Невозможно это, — спокойно отвечала та, — запереть моего истинного учителя, ибо он ни осязаем руками, ни видим очами. Оставь, Эгеат, свою пустую похвальбу.

Дико расхохотался проконсул на эти слова и ушёл прочь. А Максимилла бросилась в слезах к Ифидаме:

— О сестра, как мы можем теперь есть, когда наш учитель — наш главнейший после Бога благодетель — заперт во тьме заключения. Именем Господним прошу тебя: сходи в крепость и разузнай, где находится эта ужасная тюрьма, полная страданий. Верю я, что уже этим вечером увидим мы святого апостола — и никто не помешает нам, ибо помощь Иисусова будет с нами!

И верная Ифидама, переодевшись в другое платье, чтобы не быть узнанной, пошла к крепости и, найдя в ней тюрьму, обнаружила, что перед её вратами собралась большая толпа.

— Отчего здесь столько народу? — спросила она.

— Оттого что заключён здесь злочестивейшим Эгеатом благочестивейший Андрей.

В ожидании чуда простояла Ифидама у тюремных врат несколько часов. Когда толпа, отчаявшись, разошлась, растворились врата сами собою и впустили внутрь Ифидаму, которая взмолилась:

— Иисусе благий, войди со мною к рабу Своему, прошу Тебя! — И, никем не замеченная, вошла она в темницу и застала апостола беседующим с другими заключёнными, которых утверждал он в вере божественным увещанием.

Увидев Ифидаму, возликовал он душой и воскликнул:

— Слава Тебе, Иисусе Христе, Властитель истинных слов и обещаний, Давший совместно служащим Тебе рабам дерзновение, что, прибегая к одному Тебе, одолеют они неприятелей! Вот раба Твоя Ифидама — она с госпожою своею под стражей, но пришла сюда, ведомая любовью к нам. Осени её Своим благим покровом и помоги им сегодня же вечером пройти незамеченными мимо врагов — да поспешат они ко мне, Тобою, Господи, хранимые в любвеобилии и боголюбии! Иди же, чадо моё Ифидама: снова найдёшь ты врата темницы отворёнными, а когда придёте вы с госпожою под вечер, то вновь они откроются перед вами, и возрадуетесь вы о Господе.

И действительно, так же беспрепятственно, как вошла, вышла Ифидама из тюрьмы и, поспешив к Максимилле, поведала ей о душевном мужестве блаженного, который и в оковах не бездействует, но проповедует заключённым, и обо всех чудесах, свершившихся и грядущих, рассказала ей верная служанка.

— Слава тебе, о Господи! — возликовала духом Максимилла. — Снова смогу я безбоязненно увидеть Твоего апостола. Охраняй меня целый легион солдат, не справиться им всё равно со светлым ликом Господним, ибо поразит Он их!

Сказала так она и стала ждать, когда начнут зажигать светильники, чтобы выйти незамеченной.

А проконсул не терял времени даром и призвал своих слуг:

— На всё готова моя Максимилла, ведь до сих пор пренебрегает она мною… Так что пусть охраняются не только двери претория, но и врата тюрьмы пусть будут под особым наблюдением. Передайте тюремному начальнику, чтобы стерёг он их пуще прежнего, чтобы никому из самых влиятельных людей города не посмел их отпереть — даже мне, иначе не сносить ему головы. А вы четверо — стойте, не смыкая глаз, у дверей Максимиллы и не выпускайте её из спальни.

Все приказания проклятого богохульника Эгеата были немедленно исполнены, а сам он отправился на пир, чтобы в обжорстве и пьянстве забыть о своём горе.

Долго молились Господу Максимилла с Ифидамой, но пришло наконец время для бегства.

— С нами будь, Господи, — воскликнула Максимилла, — а слуг моего мужа, стерегущих меня, оставь в неведении!

И тут на зов её явился прекрасный отрок: лицо его сияло, и приказал он женщинам безбоязненно идти к апостолу, а сам остался в спальне и их голосами стал сетовать о скорбях женского пола, так что стражники пребывали в уверенности, что Максимилла и Ифидама не покидают своих покоев.

Те же как на крыльях перенеслись к вратам тюрьмы — и видят: стоит перед ними благообразный мальчик, открывает их взмахом руки и говорит:

— Входите же обе к своему апостолу. Ждёт он вас, — а сам, проводив их во глубину темницы, покидает её со словами: — Возликуй о Господе твоём, Андрей, ибо пришли к тебе твои верные ученицы, чтобы утвердиться в Нём, беседуя с тобою.

Заметив их, Андрей возликовал великой радостью, но проповеди своей не прервал и продолжил говорить собравшимся:

— Откуда в вас, чада, вся ваша слабость? Почему не обличаете вы себя, всё ещё словно не вынося Господней благости? Устыдитесь! Но и возрадуйтесь вместе со мною о щедром общении с Ним! Скажем сами себе: блажен наш род — но Кем он возлюблен? Блаженно наше бытие — но Кем оно помиловано? Познанные столь горней высотой, разве уже низменны мы? Не принадлежим мы более времени — и не разрушимся от него. Не зависим мы более от перемен, не уничтожаем себя, не подлежим обезличивающему нас тлению. Стремимся мы к величию, принадлежим мы Милующему и Лучшему, избегая худшего. Принадлежа Прекрасному — отвергаем мерзостное; Праведному принадлежа — отметаем неправедное; оказавшись во власти Милостивого — оставляем немилость; в руках Спасающего — познаём тщету погибели; устремившись к Свету — отбросили мрак; упокоившись в Едином — отвратились от множественности; взойдя к Наднебесному — изведали земное; приблизившись к Сущему — постигли несущее, — а посему предпочтём же ныне достойно произнести своё благодарение, выказать своё дерзновение, пропеть свою песнь и воздать славословие Ему — Помиловавшему нас, дабы возвестить Ему о себе.