Гоблин – император - Кэтрин Эддисон

— Да. Мы согласны. Он прекрасно справится.

— Есть другие вопросы? — Спросил Майя.

— Мы говорили с Мером Селехаром, — сказал Беренар, — и с членами Братства Бдительных, которые сопровождали его и заключенных.

— Заключенных? — Быстро повторил Майя.

Беренар сверился со своими записями.

— Шуливар, Бралшенар и Наршанажен. Лица, ответственные за изготовление устройства, которое уничтожило «Мудрость Чохаро». Их передали в департамент Справедливости но мы подумали, если… Ваше Высочество, было бы совершенно законно отказаться от суда и казнить их завтра. Офицеры говорят, они не отрицают обвинения и не пытаются защищаться.

— Нет, — голос Майи прозвучал так резко, что он сразу добавил: — Мы просим прощения. Но нет. Мы не будем опускаться до мести. Но…

— Ваше Высочество?

Он услышал свои слова и сам едва поверил им:

— Мы хотим поговорить с ними.

Глава 32

Шуливар, Бралшенар и Наршанажен

Беренар, Цевет, Бешелар, Кала, лейтенант Эшана и каждый из членов семьи Майи сделали все возможное, чтобы отговорить его. Он не мог предложить им рациональных аргументов, лишь чувство, настолько сильное, что его невозможно было игнорировать. То были люди, фактически сделавшие его Императором; он должен был увидеть их, как будто только их слово могло убедить его в реальности всего происходящего.

Немедленному осуществлению его желания мешало не только сопротивление персонала, были еще и общественные обязанности: банкет в честь Великого Авара, последовавшее за ним выступление муниципального хора Сето, и бесконечные делегации придворных, купцов, старейшин гильдий, которым необходимо было лично убедиться, что он жив и не пострадал. Было уже за полночь, когда он, наконец, смог спуститься в подземелье древней тюрьмы Унтеленейса, Невеннамир. Она была намного старше дворца, спроектированного Эдретелемой III, и Майя пришел в замешательство при виде ее узких залов, странно округлых комнат и запутанных коридоров. Неужели когда-то так выглядел и сам дворец?

Невеннамир был местом, где сходилось множество различных юрисдикций: гвардии Унтеленейса, Братства Бдительных Сето и Че-Четора, а так же гвардии Справедливости — небольшого, но отлично обученного подразделения, охранявшего свою автономию столь же яростно, как и своих заключенных. В караульном помещении было довольно многолюдно, так как сопровождающих из Амало так же разместили здесь, и все они в панике вскочили на ноги, когда Бешелар провозгласил:

— Его Императорское Высочество Эдрехазивар Седьмой!

Майя отказался принять заключенных в Алсетмерете и даже в Мишентелеане. Здесь он получил неожиданную поддержку лейтенанта Эшаны, который заявил, что контролировать заговорщиков будет намного проще в Невеннамире, чем в просторных залах дворца.

— Если бы Его Высочество вел себя разумно, — пробурчал Бешелар, — уже сегодня не было бы никакой необходимости их контролировать.

Эшана неожиданно улыбнулся.

— Да, но решение принимать не нам, так что давайте работать с тем, что имеем.

А имели они упрямого Императора, который впервые за много лет явился в Невеннамир лично. Кала заверил всех присутствующих, что подобного не случалось со времен Белтелемы IX, когда Императрица Валесто была заключена в тюрьму по навету императорского брата, и венценосный супруг сам пришел освободить ее от цепей.

— Мы создадим еще один прецедент, — мрачно пообещал Майя. — Он сможет войти в учебники истории наряду с двумя попытками переворота с интервалом всего в один месяц.

— Ваше Высочество…

— Неважно. Извините, мы не сдержались.

— Не… — с несчастным видом начал Кала.

Майя пожал плечами, как бы говоря: вы не можете быть нашим другом, и продолжал идти.

И вот теперь охрана Невеннамира, казалось, была на грани паники, что не могло заставить его почувствовать себя лучше. К счастью, начальнику караула, капралу Ишилару, удалось сохранить хладнокровие, и даже если он не понимал, почему Император оказался здесь, все же был всецело готов к сотрудничеству. Он отказался выпустить Майю за пределы караульного помещения и проводить к камерам, но, не колеблясь, согласился переоборудовать комнату в импровизированную приемную. Это было не совсем то, на что рассчитывал Майя, но, вероятно, лучшее, чего он смог бы добиться. Итак, он сидел в кресле капрала с Бешеларом по левую руку и Калой по правую, с восемью охранниками, словно колонны подпиравшими стены, и ждал, когда Ишилар приведет заключенных.

Ишилар категорически отказался допускать к Императору больше одного преступника за раз (в чем был яростно подержан Бешеларом), так что Майя решил сначала увидеть Мин Наршанажен, затем Мера Бралшенара и, наконец, Мера Шуливара. Он чувствовал, что должен подготовиться, прежде чем встретиться с человеком, изготовившим устройство и лучше остальных знавшим, какие разрушения оно может вызвать.

Мин Наршанажен оказалась чистокровной эльфийкой с личиком хорька и коротко остриженными, как у всех рабочих, белоснежными волосами. Майя видел, что не произвел на нее ни малейшего впечатления, но это его не заботило. Она была связным между Убежаром и Шуливаром, двумя людьми, замыслившими план разрушения и убийства и при этом никогда не встречавшимися лицом к лицу. Он смотрел на нее довольно долго, и когда она отвела глаза, наконец спросил:

— Знали ли вы, что делаете?

Это был единственный казавшийся ему важным вопрос.

— Да, и я сделала бы это снова, — она словно плевалась словами. — Это единственный способ заставить мерзких паразитов отказаться от своей власти.

Капрал Ишилар дернул ее цепь.

— Вы говорите со своим Императором, Наршанажен.

— С моим Императором? — Ее смех был так же груб, как рваный шрам на руке Майи. — Это не мой Император. Разве он догадывался о моем существовании? Он бы никогда даже не узнал моего имени, если бы не славный удар, который мы нанесли вашей прогнившей власти.

— Вот так вы его называете? — Сказал Майя. — Славным?

— Славным, — вызывающе повторила она.

Он подумал о похоронах в Улимере Сето и почувствовал себя почти больным.

— Тогда нам больше нечего сказать.

Она кричала, пока Ишилар с одним из офицеров из Амало тащили ее по коридору, и этот крик был страшен, как ветер между шпилями Алсетмерета.

— Ваше Высочество, — сказал Кала, — вы не обязаны это делать. Никто от вас этого не требует.

— Я. Я требую, — устало пробормотал Майя, и Кала отступил.

С Бралшенаром все обстояло еще хуже, чем с Наршанажен; от ужаса он пресмыкался даже перед охранниками и был готов рассказывать что угодно, лишь бы спасти свою жизнь. Бесполезно было задавать ему вопросы, ибо он говорил лишь то, что Майя, по его мнению, хотел услышать. Майя слушал в течении нескольких минут, считая, что обязан терпеть, если не ради Бралшенара, то ради всех, кого Бралшенар убил. Наконец, он произнес:

— Вы сами сделали свой выбор, Мер Бралшенар, — и кивнул Ишилару.

Зато Мер Шуливар оказался совсем не таким, каким Майя ожидал его увидеть, хотя, по правде говоря, вряд ли он мог сказать, чего именно ожидал. Шуливар был высоким, немного угловатым мужчиной с коротко обрезанными черными волосами и ярко-голубыми глазами; его кожа в свете факелов казалась такой же серой, как у Майи. Они посмотрели друг на друга. Шуливар не выглядел ни испуганным, ни враждебным, и Майе, как ни странно, было легко задать свой вопрос:

— Почему вы это сделали?

— Потому, что это нужно было сделать, — ответил Шуливар.

Майя видел, что он абсолютно уверен в своих словах, и его спокойствие исходит не столько от мужества, сколько от убежденности.

— Что вы имеете в виду?

— В природе человека заложено удерживать свою власть, когда он ее имеет, — сказал Шуливар. — Таким образом, она застаивается, становится мутной и ядовитой. Необходимы радикальные меры, чтобы высвободить ее. И если вы посмотрите, то увидите, что эта истина уже работает. Если бы я не сделал то, что сделал, полугоблин, такой как вы, никогда бы не получил трон Этувераца.

Майя открыл рот, затем закрыл его снова. В этом пункте Шуливар был абсолютно прав.

— Я уже вижу изменения, — продолжал Шуливар. — Вы не держитесь за власть, как ваш отец и дед. Вы не боитесь отпустить ее. И у вас есть новые идеи, которые никогда не пришли бы в голову прежним Императорам.

— Нет, — запротестовал Майя.

— Да, — кивнул Шуливар. — Никогда ни один Император не присутствовал на похоронах слуг своего отца. Ни один Император не принял бы женщину-нохэчарея. Вы несете с собой перемены, Эдрехазивар, и вы делаете это, потому что я расчистил для вас дорогу.