Под тенью белой лисы - Бронислава Антоновна Вонсович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он дернул ухом и тяжело вздохнул, очевидно переживая прошлую неудачу: то ли представительскую, то ли охотничью.
– Отобрали? – невольно посочувствовала я.
– В последний момент, прямо из зубов вытащили, – согласился он. – Иначе мог бы случиться конфуз.
– Вот почему ее отцу такие преференции дали! – оживился Тимофеев. – Ой, простите, ваше императорское высочество.
– Прощаю, – вальяжно ответил он. – Но да, именно поэтому. Мне иногда кажется, что мы имели бы куда меньше проблем, если бы я ее тогда съел.
– Мне кажется, ваше императорское высочество, что деятельность Свиньина-Морского следует просто тщательно проверить, после чего поводов для отставки найдется множество, – заметила я. – За прошедшие годы ваша семья наверняка уже искупила ущерб, причиненный Полине Аркадьевне.
– Возможно, возможно, – протянул он. – Но, Елизавета Дмитриевна, я пришел сюда не затем, чтобы говорить о Свиньиных-Морских.
Полог он поставил быстро, выказывая значительный опыт, но такой дырявый, что его пробил бы самый слабый маг. Впрочем, маг, пробивающий пологи цесаревича в присутствии его охраны, должен был страдать слабоумием или суицидальными наклонностями. Таких здесь не оказалось, поэтому дальнейший наш разговор никто не подслушал.
– К сожалению, я не смог выполнить вашу просьбу касательно поручика Хомякова, – с грустью сказал он. – Вы сами, наверное, уже поняли почему.
– Потому что ваша сестра, ваше императорское высочество, его подставила, если говорить прямо.
– Зачем же так грубо, Елизавета Дмитриевна? – поморщился он. – Ольга никого не подставляла, если использовать ваше выражение. Есть свидетели происшествия, и не один.
– У меня тоже есть свидетели, ваше императорское высочество, что в это время Николай находился со мной. И тоже не один свидетель.
– С вами? – неприятно удивился он. – И вы так спокойно говорите о столь неприличной ситуации?
– Со мной, – подтвердила я. – И повторю это на суде, если понадобится. Не вижу ничего неприличного в том, что поручик Хомяков мне помог в очень важном ритуале.
– Неужели, кроме него, вам было некого попросить?
– Некого. Мне нужен был оборотень, которому я доверяю. И где я могла такого взять?
– А я? – удивленно сказал Львов. – Елизавета Дмитриевна, неужели вы мне не доверяете?
Удивление было столь естественным, что я удержала рвущийся ответ о том, что я мало кому доверяю и имею на то все основания. А уж доверять оборотню, которого видела единожды и который не выполнил ни одного обещания из тех, что дал, было бы верхом неблагоразумия с моей стороны.
– Не думаю, ваше императорское высочество, что я осмелилась бы побеспокоить столь важную и занятую персону, – вывернулась я.
– Это вы зря, Елизавета Дмитриевна, я всегда готов прийти к вам на помощь.
– По вам сразу видно, что вы рыцарь, ваше императорское высочество.
Сказала и испугалась: а вдруг значение этого слова отлично от того, что мне вспоминается, и я сейчас оскорбила члена императорского семейства? Но нет, он лишь довольно улыбнулся, успокоив мою душу.
– А поскольку вы недавно сказали, что готовы прийти на помощь несправедливо обвиненным…
– Позвольте, Елизавета Дмитриевна, я такого не говорил, – запротестовал он.
– Но вы же рыцарь, – сделала я умильную физиономию. – Рыцари всегда защищают униженных и оскорбленных.
– Не всегда, – недовольно ответил он. – И только тех, кто этого заслуживает.
– Поручик Хомяков точно заслуживает. Он же вас спас, – напомнила я. – А его за это обвинили в нападении на Ольгу Александровну, что ни в какие ворота не лезет.
От переживаний я невольно начала жестикулировать, охрана цесаревича заволновалась и подошла поближе. Почему-то пришло в голову, что, в случае чего, они мне не противники: тот, кто убил пару крэгов, с императорской охраной справится тоже. Не хотелось бы до этого доводить, конечно…
– Суд разберется, Елизавета Дмитриевна, – довольно прохладно ответил Львов.
– Ваше императорское высочество, я сегодня разговаривала со следователем, и у меня создалось впечатление, что поручика Хомякова априори считают виновным.
– Елизавета Дмитриевна, мы не вмешиваемся в расследование. Если поручик Хомяков невиновен, ему ничего не грозит.
– Мне так не показалось, ваше императорское высочество. Поэтому я хотела бы попросить вас о помощи. Вы ведь только что говорили, что я могу за ней обратиться.
– То есть вы хотите, чтобы я вытащил вашего Хомякова вне зависимости от того, виновен он или нет? – делано возмутился Львов. – Неужели вы думаете, что я поддамся вашим чарам и пойду на нарушение?
– Ваша сестра же пошла, – заметила я. – Правда, я не возьмусь сказать, чьи чары на нее повлияли.
– Ох вы и язва, Елизавета Дмитриевна, – рассмеялся он. – Но тем мне и нравитесь.
– Вы мне тоже симпатичны, ваше императорское высочество, – ответила я. – Иметь такого друга большая честь.
– Друга? – чуть разочарованно переспросил он. – А если, Елизавета Дмитриевна, я обращусь к вам со следующим предложением…
– То я отвечу вам встречным, ваше императорское высочество. – Я сделала паузу и бухнула, ужасно страшась возможных последствий: – Ко мне случайно попал некий предмет, который непременно заинтересует вашу семью. Честно говоря, я и раньше собиралась его вам предложить, только не знала, каким образом это сделать так, чтобы не пострадать.
– И что это за предмет? – Он подался ко мне с таким кровожадным видом, что у меня чуть не случилась душевная травма, подобная Поленькиной. Ни следа былой доброжелательности в лице цесаревича не осталось, наружу вылез хищник.
– Круглый такой, неприятный, доверху заполненный силой Темного бога, ваше императорское высочество.
Я сделала шаг назад, показывая, что цесаревич стоит слишком близко. Впрочем, он уже пришел в себя и сказал довольно небрежно:
– Какая у вас интересная находка, Елизавета Дмитриевна. Не знак ли это того, что она должна войти в ваше приданое и перейти в семью мужа на законных основаниях?
– Я думаю, что этот предмет может войти в приданое девушки из моего клана, при условии, что поручик Хомяков окажется на свободе, – твердо ответила я.
– Вашего клана?
– У меня в клане есть замечательная девушка, студентка-целительница, дочь Филиппа Георгиевича Тимофеева. Умница и красавица, – с пылом заправской свахи начала я расхваливать девушку. – Но поручик Хомяков должен оказаться на свободе к вечеру, а не то я подумаю, что этот предмет вам не так уж и нужен, и отдам тому, кто решит этот вопрос.
– Все это время этот предмет был у Рысьиных? – неожиданно спросил Львов.
– Нет, – почти честно ответила я, поскольку все это время артефакт был у Седых. – Но Рысьины были бы не прочь наложить лапу, и не только они. И не просто
