Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Андрей Венков

16 сентября в 10 часов вечера войска в темноте выступили на исходные позиции. На всякий случай взяли с собой сухарей на два дня.

Главный удар должна была наносить правая колонна Майделя — 10 батальонов, 3 саперные роты, 2 роты стрелков, 4 сотни казаков и 20 орудий, всего — 5800 штыков и 400 шашек.

Майделя подкрепляла левая колонна Ковалевского — 6 батальонов, 13 эскадронов и сотен, 16 орудий, 8 ракетных станков, всего — 2850 штыков и 1400 шашек. Впереди шли 70 охотников во главе с есаулом Кульгачовым. Задача Ковалевского — атаковать северный склон Шорахских высот, Башибузукскую гору.

В промежутке между этими колоннами выступила колонна Гагарина — 4,5 батальона и 4 орудия, всего — 2175 штыков. Гагарину предстояло, в зависимости от обстоятельств, или в прорыв идти или отступление прикрывать.

Общий резерв составляли войска генерала Бриммера — 10 батальонов, 5 сотен, 22 орудия, всего — 4700 штыков и 500 шашек.

Две отдельные колонны действовали на флангах. Колонна Нирода должна была отвлекать турок демонстрацией с юга. У Нирода числилось 3 батальона, 16 эскадронов и сотен, 16 орудий, всего — 1350 штыков и 1800 шашек. Колонна Базина получила приказ атаковать Чакмахские высоты.

В полночь выступили. Базин с двумя батальонами Белостокского полка, резервным батальоном Грузинского гренадерского и сотней горийских дружинников при 8 орудиях двинулся к Чакмахским высотам. Конница пошла во второй линии — 8 эскадронов Тверского драгунского полка, 10 сотен донских и линейных казаков, 7 орудий Донской батареи Двужонного и 8 ракетных станков. Всего в колонне — 2400 штыков и 2350 шашек.

Бакланов с проводниками был впереди, дорогу показывал.

Ночь ожидалась лунная, но тучи заволокли небо, и войска двигались в полной темноте.

К подножью высот подошли тихо, остановились ждать, пока остальные колонны подтянутся. Бакланов вполголоса наставлял охотников во главе с капитаном Клавдием Ермоловым — надо захватить крайний правый люнет над рекой и от него остальные, один за другим. Действовать быстро, бегом. Расстояние небольшое — всего картечный выстрел. Если быстро бежать, турки второй раз зарядить не успеют.

Неурядицы начались еще до штурма. Колонна Майделя в темноте сбилась с дороги, полковник Кауфман нашел ее и указал правильное направление, и колонна в темноте побежала бегом к подножью Шорахских высот, гремя амуницией и задыхаясь.

На рассвете, без четверти 5 утра, главные силы пошли на штурм. Турки ждали, подпустили колонну Майделя на 400 саженей и открыли дружный огонь.

300 охотников из отряда Базина и Бакланова метнулись вперед, проскочили опасную зону, где все турецким огнем сметалось, и ворвались в крайний люнет — Туздель-Табию. Затем вместе с подоспевшими батальонами стали брать второй. К третьему Бакланов подвел артиллерию и расстрелял в упор картечью. Уцелевшие турки бежали через овраг в форт Вели-Табия.

В трех люнетах взяли 15 орудий, 2 знамени и 12 значков.

Турецкий главнокомандующий впоследствии так описал этот эпизод: русские послали на Инглиз Табиаси (Английские укрепления) 5 батальонов, 1 батарею и 2 полка кавалерии (оценка в принципе верная, слегка завышено количество пехоты и занижено артиллерии), их пехота в количестве двух рот бросилась на форт Тиздель, «взяла укрепление и разогнала гарнизон. Русская кавалерия ворвалась внутрь укрепления и начала рубить бегущих к форту Леку»[81].

Требовалось развить успех. Скопин, а за ним юный хорунжий Бакланов были посланы к Муравьеву за подкреплениями, чтоб штурмовать Вели-Табию и с тем выйти в тыл Шорахским высотам.

Муравьев подкреплений не дал. Часть их израсходовал, пока прикрывал отступление Ковалевского и Гагарина. Те ночью потеряли дорогу (Ковалевский взял южнее) и вышли под перекрестный огонь да еще друг друга обстреляли. И Ковалевского и Гагарина вынесли с поля боя ранеными. У них в колоннах ни одного полкового командира не осталось. Храбрый генерал Майдель в пятый раз штурмовал самое левое укрепление на высотах — Тахмас-Табию, клал вокруг нее солдат горами, сам две раны получил.

Узнав, что Чакмахские высоты взяты, Муравьев послал часть резерва не к Базину и Бакланову, а к Майделю, и Майдель пошел на штурм в шестой раз…

Дондукову-Корсакову, который возглавил колонну Ковалевского, Муравьев сказал: «Я много видел сражений в своей жизни. Штурм совершенно неудачен. Все почти наши резервы истощены…». Как писал Дондуков-Корсаков, «на благородных чертах его выражалась христианская покорность определениям судьбы…».

Прискакал за подкреплениями Клавдий Ермолов, но и ему Муравьев в подкреплениях отказал. Нетронутыми у него оставалось всего 5 батальонов. Не хотел командующий последним резервом рисковать и передал, что штурм отбит, и пусть Базин с Баклановым уходят с Чакмахских высот.

В это время рассвело, и по Чакмахским высотам турки открыли перекрестный огонь из Вели-Табии и из-за реки, с Карадага. Турецкий командующий отметил: «Между тем капитан Томсон направил пушки из Карадага, а поручик Кох из Араб-табии против Тиздель-редута, из которого неприятель вывозил осадную артиллерию. Дабы спастись от выстрелов из Карадага, неприятель очистил Тиздель-редут, однако занял прежде Зорабский, а потом Томсонский редут без сопротивления».

Отряд Базина в свою очередь обстрелял сильные турецкие резервы, которые прошли из города на Шорахские высоты. Турки не отвечали, впереди у них дело было.

В 11 утра турки, победители на Шорахских высотах, стали выдвигаться оттуда на север и северо-восток, отрезая отряд на Чакмахских высотах. Приходилось отбиваться. Три атаки на левый люнет отбили. Тут, наконец, прискакал гонец с приказом уходить.

Взяли с собой 3 турецких орудия, остальные заклепали.

Пехота ушла из люнетов, прошла линию кавалерии и стала спускаться с высот. Кавалерия шагом стала отходить за ней следом. Турки высыпали следом, кинулись преследовать. Тут линейный полк графа Витгенштейна развернулся налево кругом и ударил в шашки.

Погнали расстроенную толпу, искрестили шашками, вбили в редут и сразу же схлынули, ускакали.

Вроде отбились. Но тут прискакал раненый урядник на раненой лошади — подполковник Кауфман, посланный из резерва с батальоном Рязанского полка на помощь Майделю, откололся от колонны последнего, обошел Шорахские высоты и идет на соединение к отряду Базина по турецким тылам.

Прикинул Бакланов — придется Кауфману мимо Башибузукской горы проходить, а там он разглядел турок 2 батальона и орудия. Завернул Бакланов Донскую батарею, вылетел с ней к Башибузукской горе и врезал от души. Из 5 турецких орудий 3 подбили. Кауфман, пользуясь турецким замешательством, батальон провел и 150 раненых вынес.

Бриммер вспоминал: «стоявший на кургане с казаками генерал-майор Бакланов, видя трудное положение рязанцев, несмотря на все увеличивавшегося неприятеля, бросается на турок так стремительно, что они, неожиданно атакованные, бегут, преследуемые казаками — и Кауфман с рязанцами, подобрав своих, спокойно спустился с горы…». Сам же Кауфман уточнил впоследствии: «Бакланов выскакал ко мне на помощь к краю оврага, выставил вдоль обрыва 6 орудий конной батареи и открыл огонь по турецкой флеши и высыпавшим из нее туркам. В атаку казакам тут идти было невозможно, и они этого не делали, но огонь шести орудий был достаточен, чтобы заставить турок приостановить их ожесточенное преследование»[82].

Потери после штурма оказались огромными — убито 74 офицера и 2442 солдата, ранено 4 генерала, 178 офицеров и 4784 солдата. 35 % пехоты вышло из строя. Большая часть раненых (включая полковых командиров) была брошена под стенами укреплений и перерезана турками. 500 раненых попали в турецкий плен. В отряде Базина потери — 475 человек, из них 16 офицеров. И все трофеи — 3 орудия и 14 знамен и значков — принес отряд Базина. Бакланов в этом сражении получил контузию ядром в голову, но в список потерь его не занесли.

Турки потеряли 1400 человек, из них, по подсчетам их командования, на Английской укрепленной линии погибли 300.

Клавдий Ермолов и Витгенштейн впоследствии за этот штурм получили «Георгия» 4-й степени. Бакланова, командира Мелик-кейского отряда, наградили орденом «Святой Анны» 1-й степени. Приказ вышел 21 февраля 1856 года.

В войсках многие офицеры негодовали: «Убитых и раненых у нас навалено, как дров». Р. А. Фадеев писал домой: «Потеря всех наших сражений в Азии, с начала войны, не ровняется потере одного этого дня. Одним словом, это первое поражение наше на Кавказе, и оно одно стоит всех одержанных побед». Муравьева он называл «самым надутым, самым неспособным и ничтожным человеком в свете», который «ушел первый, бросая на жертву целые колонны». «На этого смотреть стыдно, не то что воевать под его начальством».

Бакланов после штурма терпел-терпел, потом съездил к Муравьеву, задал один вопрос: «Ну, кто был прав, генерал Муравьев или генерал Бакланов?» и уехал.