Девичьи игрушки - Андрей Чернецов

Савельев не хотел верить своим ушам. Что за чертовщина творится? И где? В святом, можно сказать, месте!

И, однако, при всем своем скептицизме он не спешил уходить, а жадно слушал, как словно впавшая в священный транс бабушка подробнейшим образом описывает узилище, в котором якобы заточена Варвара.

– Вас кто-то специально подучил сказать мне все это? – официальным, «ментовским» тоном осведомился он, когда старуха закончила сказки сказывать.

– Господь с тобой! – принялась открещиваться от него богомолка. – Кто ж такими делами шутит?!

И столько неподдельного изумления было в ее голосе, что Вадиму разом стало не по себе.

– Извини, мать. Я сейчас в таком состоянии, что любого готов на куски порвать.

– Знамо дело, сынок. Знамо дело.

– Спасибо вам на добром слове. – Майор почувствовал, что у него зачесался нос – верный признак волнения. – Постараюсь проверить ваши… э-э… показания.

– Только не мешкай, милый. Времени почитай что и нету…

– Да-да, конечно…

Глава 9.

КТО ТВЕРДЫЕ ВРАТА ЛБОМ МЯГКИМ ОТВОРЯЕТ

В-да, зима 1758 г.

Слишком гладкого приземления не получилось.

Знамо дело. Ежели б они частенько упражнялись этак-то в полетах на снежных ядрах, пущенных из катапульты, то, может, все и прошло бы без сучка и задоринки. А так Иван подвернул ногу, а барон ушиб руку и пребольно треснулся лбом о какой-то столбик, торчавший из снега.

– Видели, видели?! – тряся головой, зашелся немец в восторженном шепоте. – Опять искры посыпались из глаз!

– Смотрите, чтобы снова чего-нибудь не поджечь, – пошутил Барков.

Кто твердые врата лбом мягким отворяетИ побежденный град весельем наполняет,Тому желаю я, чтоб храбр был завсегда,Хоть вместе с нами еть не будет никогда…

Прежде всего избавились от обережных веревок. Это Дамиан с Козьмой придумали привязать к их поясам вервие, чтоб обеспечить последующий отход. Молодцы братья.

Предложив оригинальный способ попадания внутрь монастыря, Иван как-то упустил из вида проблему возвращения. А так – веревка перебрасывается через стену, затем, завершив дела и вернувшись к стене, барон с поэтом лишь дернут за нее оговоренное количество раз, и молодые иноки потащат разведчиков на верх ограды. Оттуда уж спуститься будет легче. С помощью того же каната, который, чай, найдется, к чему привязать.

– Я знаю такой узел, – похвастался пристав, – который сам собой и развяжется. Мы лишь потянем по-особому веревку. Меня этой хитрости марокканские пираты научили, когда я был у них в плену…

Худо-бедно, однако начало было положено. Теперь следовало определиться с местом, где высадились, и приниматься за промысел следопытов.

– Главное, меня слушайтесь, господин копиист, – назидательно вещал барон. – Вы человек штатский, к военному делу непривычный. А я пороху на своем веку изрядно понюхал. И в разведку не раз хаживал…

При этом он так неуклюже и громко ступал, что поэт усомнился в его боевом опыте.

– Тише, сударь! Ради бога, тише!

– Да они все дрыхнут, как сурки, – безапелляционно заявил воин. – Знаю я этих святош! Только наружно выказывают благочестие, а сами…

– Не все меряйте своим европейским аршином, – отрезал Ваня.

(Или у них там что-то другое?)

– Тогда чего ж мы тут с вами делаем?

В вопросе, заданном с изрядной долей ехидства, содержался резон, и поэт не нашелся, что ответить. И все же его национальное самолюбие было задето.

Ишь, начитался немчура французишек с итальянцами! Те известные безбожники, хоть и почитают себя правоверными христианами. Такого о своих священнослужителях понаписывали, что читать срамно.

Оно, конечно, и наши всякие бывают, но ведь не зря говорится, что в семье не без урода. В сердцевине своей православное русское духовенство здорово и не гнилостно. Взять тех же Козьму с Дамианом, бдящих нынче под стенами Горне-Покровского в ожидании условленного знака. Или взять владыку Варсонофия…

Иван многое мог бы порассказать и из увиденного им в надозерных монастырях. Как там спасаются братья и совершают духовный подвиг во имя святой веры.

Да вот поймет ли барон?

И надо ли вообще доказывать, что черное – это белое?

Разве что самому себе.

– Так, – наморщил лоб барон. – Где это мы можем находиться? Хотя бы приблизительно.

Поэт осмотрелся. Хорошо хоть, луна полная. Видно почти как днем. А так пришлось бы туго, не свети с неба природный фонарь.

Он уже не раз пожалел, что ввязался в эту авантюру. Перед кем хотел выказать геройство? Перед клириками? Так ведь не оценят. Ежедневно и еженощно готовы идти на прю со злом.

А самому Ивану не храбровать бы, а заниматься тем делом, к коему призван. Ведь уже, почитай, и справился с заданием, поставленным перед ним академическим начальством. Собрал толикую часть рукописей. Можно и домой возвращаться восвояси.

Но знал, знал, ради чего полез в обитель. Ишь, спаситель и защитник дев выискался! Назвался груздем – полезай в кузов…

– Мы на заднем дворе, – пояснил соратнику, сверившись с планом. – Неподалеку от служб и складских помещений.

– И куда дальше?

– Бог весть, – пожал плечами Барков. – Сейчас решим. Скорее всего, то, что нам нужно, находится не вблизи келий или монастырских церквей. Темные дела в таких местах не свершаются.

– Резонно, – согласился великий тактик.

– Будем искать вход в подвалы.

– Altklug. Умно.

Потихоньку стали пробираться к службам.

Поэт раз за разом сдерживал готовый вырваться стон. Подвернутая нога таки побаливала. Угораздила же нелегкая покалечиться в самый неподходящий момент. Впрочем, а когда он для такого подходящий?

Словно псы, принюхивались да присматривались к снегу. Нет ли каких следов?

– Э-э-э, сударь, – проблеял вдруг пристав неестественным голосом. – А сие что за диковинка?

Дрожащей рукой указал в один из сугробов.

Ваня сначала не заметил ничего любопытного. Но потом присмотрелся внимательно и обмер.

Помилуй бог, да не спит ли он?

Ведь нынче стоит не сентябрь, а средина февраля. Не Сдвиженье, чай, когда змеи, ужи и вообще все пресмыкающиеся «сдвигаются», т. е. сползаются в одно место, под землю, к своей матери, где и проводят всю зиму, вплоть до первого весеннего грома, который служит как бы сигналом, разрешающим гадине выползать из чрева матери-земли и жить на воле.

Так или иначе, но диво было налицо.

Десятка два самых разнообразных змей целенаправленно двигались в одном направлении. Тут были и знакомые Ване по сестрорецким лесам гадюки, и ужи, и даже пяток неких особенно крупных аспидов, в которых поэт признал виденных им только на картинках удавов и полозов. Откуда они здесь взялись, на Русском Севере? Про то один Бог (или диавол) ведают да тот, кто призвал это змеиное царство, пробудив от зимней спячки.