Кровь и Железо - Джо Аберкромби

— Сколько же здесь жителей? — прошептал он.

— Тысячи. — Байяз пожал плечами. — Сотни тысяч. Из всех краев Земного круга. Северяне, темнокожие кантийцы из Гуркхула и из стран, расположенных за ним. Люди из Старой империи на дальнем западе и купцы из свободных городов Стирии. Некоторые совсем издалека — с Тысячи островов, из далекого Сулджука, из Тхонда, где поклоняются солнцу. Их здесь столько, что и не сосчитать. Они живут, умирают, работают, размножаются. Добро пожаловать, — и маг широко развел руки, обнимая этот чудовищный, прекрасный, бесконечный город, — в цивилизацию!

Сотни тысяч жителей. Логен мучительно пытался осознать это. Сотни… Тысячи… Может ли в целом мире быть столько людей? Он изумленно вглядывался в город вокруг себя, протирая утомленные глаза. Каково это — сотня тысяч жителей?

Часом позже он это узнал.

Лишь во время сражений Логен испытывал нечто подобное — теснящее окружение людских тел. Жизнь в здешних доках походила на битву: вопли, гнев, давка, страх и смятение. Беспощадная бесконечная война, не имеющая победителей.

Логен привык к открытому небу, к открытому пространству вокруг, к одиночеству. Даже в дороге ему было тесно, если Байяз и Малахус подъезжали к нему слишком близко. А теперь люди наступали со всех сторон, толкались, толпились, кричали друг на друга. Сотни! Тысячи! Сотни тысяч! И у каждого из них — свои заботы, мысли и мечты. Лица мелькали и надвигались на Логена, угрюмые, озабоченные, мрачные. Они появлялись и исчезали в разноцветном круговороте толпы. Логен сглотнул, замигал глазами. Его горло мучительно пересохло, голова кружилась. Вне всякого сомнения, это ад, и Логен его заслужил, только не мог припомнить, давно ли умер.

— Малахус! — в отчаянии прохрипел он. Ученик обернулся. — Подожди минутку! Я задыхаюсь!

Логен рванул ворот, пытаясь вздохнуть поглубже. Ки ухмыльнулся:

— Наверное, от вони.

Вполне могло быть и так. В доках воняло, как в аду. Запах тухлой рыбы, тошнотворных пряностей, гниющих фруктов, свежего навоза, потеющих лошадей, мулов и людей — смесь запахов, настоявшихся на жарком солнце, действовала еще хуже, чем каждый из них в отдельности.

— Дорогу!

Кто-то грубо отпихнул его плечом в сторону и тут же скрылся. Логен прислонился к покрытой копотью стене и вытер пот со лба.

— Что, не похоже на просторный и пустынный Север, а, Девятипалый? — улыбнулся Байяз.

— Да уж…

Логен рассматривал снующих мимо людей, лошадей, повозки, бесконечный поток лиц. Один из прохожих глянул на него с подозрением. Какой-то мальчишка показал пальцем и что-то прокричал. Женщина с корзиной быстро обошла его стороной, испуганно оглядываясь. Логен вдруг осознал, что на него смотрят с опаской.

Он наклонился к Малахусу:

— На Севере меня боятся и ненавидят. Мне это не нравится, но я хотя бы знаю, по какой причине.

Несколько угрюмых моряков пристально мерили его суровыми взглядами, вполголоса переговариваясь. Он озадаченно смотрел на них, пока те не скрылись за грохочущим фургоном.

— Но почему меня ненавидят здесь?

— Бетод движется быстро, — проворчал Байяз, хмуро взирая на толпу. — Он уже начал войну с Союзом. Боюсь, северяне в Адуе сейчас не слишком популярны.

— Откуда они знают, что я родом с Севера?

— Ты несколько выделяешься, — объяснил Малахус, приподняв бровь.

Логен дернулся в сторону и дал дорогу паре хохочущих юнцов, промелькнувших мимо.

— Выделяюсь? Среди всего этого?

— Всего лишь как огромный, покрытый шрамами, грязный верзила.

— А-а. — Он оглядел себя. — Да, понимаю.

Вдали от доков толпа поредела, воздух стал чище, шум ослабел. Вернее, здесь по-прежнему было людно, душно и шумно, но Логен хотя бы мог вздохнуть.

Они шли по широким мощеным площадям, украшенным цветами и статуями. Над дверьми домов висели ярко раскрашенные деревянные таблички: голубая рыба, розовые поросята, лиловые гроздья винограда, коричневые караваи хлеба. На солнце были выставлены столы и стулья, за ними сидели люди, они ели из плоских котелков и пили из зеленых стеклянных кружек. Логен и его спутники пробирались по узким улочкам, где над ними склонялись ветхого вида деревянные оштукатуренные здания, почти сходившиеся вверху над головами, оставляя в промежутке лишь тонкую полоску голубого неба. Они блуждали по широким дорогам, вымощенным булыжником, кишащим людьми и окаймленным огромными белыми строениями. Логен с изумлением рассматривал все, что попадалось ему на глаза.

Ни в одном болоте, каким бы туманным оно ни было, и ни в одном лесу, каким бы он ни был густым, Логен не чувствовал себя таким потерянным. Он не имел представления, в каком направлении находится их корабль, хотя они сошли на берег не более получаса назад. Солнце скрывали высокие здания, и все вокруг казалось одинаковым. Логен приходил в ужас при мысли о том, что может потерять Байяза и Малахуса в толпе и уже никогда не сумеет их отыскать. Он спешил за лысым волшебником, выбираясь на открытое пространство. Они вышли на большую дорогу, шире любой из тех, которые Логен видел прежде. С обеих сторон ее окружали белые дворцы с высокими стенами и решетками, а также старые деревья.

Люди здесь выглядели необычно. Их разноцветная одежда странного покроя явно не служила ни для какой практической цели. Женщины вообще едва походили на людей — бледные и костлявые, закутанные в яркие ткани. Они обмахивались кусочками растянутой на палочках материи, когда выходили на жаркое солнце.

— Где мы? — прокричал Логен Байязу. Если бы волшебник ответил, что они на луне, он бы не удивился.

— Это Прямой проспект, одна из главных улиц города. Он ведет напрямик через самый центр города к Агрионту.

— К Агрионту?

— Это крепость, дворец, казармы и резиденция правительства. Город внутри города. Сердце Союза. Именно туда мы и идем.

— Вот как? — удивился Логен.

Группа хмурых молодых людей с подозрением оглядела его, когда он миновал их.

— А нас туда пустят?

— О да. Но им это придется не по вкусу.

Логен продолжал пробиваться сквозь толпу. Повсюду, куда ни глянь, солнце сверкало в стеклах окон — их тут были сотни. В Карлеоне имелось несколько стеклянных окон в самых роскошных зданиях; по крайней мере, до тех пор, пока город не разграбили. Потом, надо признать, стекол осталось мало. Можно сказать, почти совсем не осталось. Ищейка любил звук, который издавало разбиваемое стекло. Он протыкал окна копьем с широчайшей улыбкой на лице, восхищенный этим хрустом и звоном.

Но это далеко не самое худшее. Бетод отдал город своим карлам на три дня — таков был его обычай, и его любили за это. Логен потерял палец в сражении за день до того, и ему прижгли рану раскаленным железом. Она пульсировала и горела, а от боли он еще сильнее зверел — словно тогда ему требовался предлог для проявления жестокости. Он помнил ту вонь: кровь, пот и дым. И звуки: вопли, треск и смех.