Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса - Сборник

Я растерялся. И тогда вспомнил еще... Игорь. Его взгляд... Я видел, как он смотрел на меня, стоя в дверях своей комнаты. Я тогда прибежал с балкона, ничего не понимая, картинка запечатлелась в сознании, но в памяти всплывала не сразу, какими-то обрывками... Странно Игорь смотрел, будто знал что-то такое... Я решил, что мне нужно с ним поговорить – видите ли, мне пришло в голову, что Игорь мог получить какие-то отцовские качества по наследству, мы с Аликом не знали, передается ли это с генами... То есть это я раньше так считал: мы не знали. Мы об этом говорили, конечно, и Алик утверждал, что Игорь в порядке... На самом деле он не хотел мне говорить. А сам знал. У него были тайны от других – со мной. И у него были тайны от других – с собственным сыном. Я не подозревал. Никто не подозревал.

– Вы хотите сказать... – не удержался от замечания Учитель. Голос его звучал совершенно индифферентно: ты, мол, говори, а мое дело слушать, но учти, что ни одному твоему слову веры нет и быть не может.

Мне нужно было обязательно закончить рассказ и поставить точку – свою точку в этом неправдоподобном (ох, как прав был Учитель!) расследовании, – пока не иссякло у него терпение, пока он меня не остановил решительным жестом, не грохнул ладонью по столу, не посмотрел выразительно на часы.

– Вы слышали кое-что из нашего с Игорем разговора. Наверно, в те мгновения, когда мы оба повышали голос. Я понял, что случилось в тот вечер, когда увидел игрушку в комнате Игоря. Маленький клоун с оранжевым носом. Вы ее наверняка тоже видели при обыске и, конечно, не обратили внимания: игрушка не могла иметь отношения к убийству. Она и не имела. Прямого отношения, я хочу сказать. Клоун вроде китайских, что продают за двадцать шекелей в любом детском магазине. В руке – я случайно обратил внимание – он держал израильский флажок, почему-то ярко-зеленый, а не голубой. Не то чтобы кто-то зачем-то не мог выпустить и таких клоунов, но... Я спросил, и Игорь ответил: он взял эту игрушку в другой ветви... Не украл, у себя же и взял. У себя, что на той ветви... Наверняка там оказался аналогичный клоун – из тех самых, по двадцать шекелей. Впрочем, не знаю, механизм такой склейки, с переносом предметов, совершенно неизвестен. То есть это часто случается, наверняка и с вами не раз нечто подобное происходило – предметы исчезали со своих мест, а потом появлялись, хотя вы точно знаете, что именно на этом месте сто раз искали... Это спонтанные склейки, никаким образом от вашего желания не зависящие. А Игорь... Он приобрел от отца способность не только жить в разных мирах, но и переносить из мира в мир то, что ему нравилось... или... В общем, мне казалось, что я понял тогда, наконец, как все произошло на самом деле. Ребенок в который уже раз видел и слышал то, что происходило в той реальности, где роман Инги и Алика продолжался все эти полгода. Может, она еще сильнее к Алику привязалась, не знаю. Инга пришла выяснять отношения, Алик сказал, что все кончено, она схватила нож... на глазах Игоря. Вы можете себе это представить? Он видел, как его отца... И что он мог – ведь физически он там не находился, но видел и слышал так, будто на самом деле... Наверняка он поступил рефлекторно, я бы на его месте... В общем, он сделал то же, что сделал в свое время с понравившейся игрушкой: вышвырнул того Алика, уже раненого, умиравшего, в нашу реальность, а наш Алик, живой, невредимый, без раны в груди, оказался на той ветви, где Инга продолжала сжимать в руке окровавленный нож и наверняка ничего не понимала – помнила, что ударила, впала в панику, а эффекта никакого, даже следа на рубашке... Игорь спас отца – там. А здесь...

– Бред, – пробормотал себе под нос Учитель, потирая виски, реплика не предназначалась для моего слуха, но я услышал, мой слух был сейчас таким же острым, как слух следователя, слышавшего то, что вовсе ему не предназначалось.

– А здесь, – сказал я, повышая голос, – здесь оказался мертвый Алик – и ни орудия убийства (нож остался в руке Инги), ни видимого мотива ни у кого из присутствовавших, никаких шансов раскрыть это дело, если не подтасовать улики... Я уверен: сам Игорь так и не понял, что именно сделал. Я же говорю: это было рефлекторное движение. Вряд ли он способен повторить такое еще раз, тогда было состояние стресса – отца убивают у него на глазах! Вот почему он так смотрел, когда стоял на пороге комнаты и видел... Вы знаете, я даже подумал: может, он хотел потом переиграть, попробовать еще раз поменять местами... если понял, конечно... Я не стал с ним на эту тему... И вы не станете, я уверен. Даже если он и пробовал... Ничего уже не могло получиться. Один из... в общем, Алик умер, и перенос оказался невозможен.

– Почему? – неожиданно спросил Учитель, наклоняясь ко мне через стол и глядя в упор своими совиными глазами, усталыми, будто он не спал вечность и совсем уже не соображал, с кем разговаривает, и главное – о чем и чего хочет добиться.

– Что? – Я сбился, я не ждал вопроса, я ждал, что он скажет «Ну все, довольно, наслушался я этих бредней», простой вопрос «почему?» сбил меня с мысли настолько, что мне показалось вдруг, что мысли в моих рассуждениях никакой и не было.

– Почему? – повторил следователь. – Почему перенос оказался невозможен? Есть, наверно, какие-то аргументы... Я полный профан в теории этого вашего Мультиверса. Нам бы по-простому со своим миром управиться...

Он что, издевался надо мной? Или для протокола ему так уж было необходимо мое окончательное признание в собственном безумии – с его, конечно, точки зрения? Хотел облегчить мою участь, чтобы психиатры, прослушав запись...

– Не знаю, – сказал я. – Откуда мне знать? Кто изучал законы таких склеек? Кто их хотя бы классифицировал? Кто хотя бы составил список? Мы пробовали... Кстати, если вы поищете в компьютере у Алика, там должна быть директория... как она называлась... Ну да, так и называлась: «Склейки». По-русски. У него все папки назывались по-русски, и вы не поверите – почему. От Игоря. Игорь по-русски совсем не читает, только на иврите. Он и говорит по-русски не очень...

Я прикусил язык. Не нужно слишком много об Игоре. Не нужно, чтобы мальчика трогали, чтобы с ним говорили...

Чтобы проверить мои слова, Учитель с Игорем разговаривать не будет. Зачем?

– Господи... – пробормотал следователь, потянулся к клавиатуре компьютера и нажал-таки на какую-то клавишу. Может, закрыл программу, а может, подал команду выключить диктофон. Наслушался, мол, хватит.

– Если бы это дело вел Игаль или даже Моше, – Учитель бормотал себе под нос, тер пальцами виски, смотрел, что происходило на экране, на меня вроде и не обращал внимания, будто меня здесь больше не было, но говорил он мне, я это чувствовал, я это точно знал, мы были в комнате вдвоем, а сам с собой он говорить не стал бы, я почему-то был в этом совершенно уверен, – то они бы уж точно посадили его в камеру, получили санкцию на продление еще на неделю, а за неделю обнаружили кучу косвенных улик, ну очень косвенных, но все-таки...