Несносная Херктерент - Владимир Чистяков

Вход в павильон расположен между стоек шасси. Марина помнит высоченные колеса «Стрелы Дины», низ фюзеляжа где-то наверху. Лайнер Марине не понравился, хотя и произвел впечатление размерами. Но фюзеляж «Стрелы Дины» спокойно бы поместился между стоек шасси гигантского бомбардировщика. Символа воздушной мощи Империи, никогда не участвовавшего в боях. Самолёт, даже сейчас, на приколе, поражает воображение. Тележки шасси напоминают большие понтоны, установленные на самые здоровые из виденных Мариной, колёс. Стоя рядом, даже не верится, что эта конструкция имеет какое-то отношение к серебристой поверхности над головой. В каждой тележке спереди — дверца. Через неё экипаж попадал в машину, потом по лесенке внутри стойки шасси поднимался в фюзеляж, расходясь по своим местам. Марина знает — экипаж машины мог доходить до тридцати и больше человек. В основном, конечно, стрелки, обслуживающие многочисленные пушки и пулемёты. Машин выпущено немного, и каждая немного отличалась составом вооружения, типом моторов и даже, их количеством. У самой первой машины их было целых четырнадцать. Восемь нормально, по четыре на каждом крыле, ещё два — тоже на крыле, но сзади, между балками хвостового оперения, последние четыре — спарены по два, стоят на пилонах, один винтом вперёд, другой — назад, а сами пилоны — сверху на крыле… или, на фюзеляже.

На других машинах моторов было меньше: на одном не было пилонов, на другом — моторов на задней кромке крыла. Ещё на одном было всего шесть винтов, но зато моторов — двенадцать, каждый винт вращала спарка из двух двигателей. Да и сами винты были куда больше обычных.

Марина знает основные схемы самолётов, «утку» от «летающего крыла» отличит с лёгкостью, но вот схему гиганта назвать затруднится. Фюзеляж у самолёта вроде бы есть, похожая на аквариум его часть, включающая пилотскую кабину и три турели, смотрящие одна точно вверх, другая вниз, третья тоже вниз, но назад, довольно далеко из крыла выступает. Но это, собственно, и всё. За крылом фюзеляж не продолжается. Вместо него появляются две балки, соединяющиеся стабилизатором. Каждая заканчивается турелью, у одних машин со спаркой пулемётов, у других уже с длинноствольной автоматической пушкой.

Бомбоотсеки и прочие авиационные потроха упрятаны внутри толстенного крыла. Сколько бомб может тащить махина, Марина точно не помнит, а вот картинку из старого журнала, где грузоподъемность гражданского варианта машины проиллюстрирована изображением слоников рядом с силуэтом самолёта, помнит. Вот сколько там слоников было? Десять? Точно больше! Двадцать? Может да, а, может, и нет. Во всяком случае, не больше тридцати.

Этот самолет окрашен ярко — красным с желтыми полосами. Цвета легендарного «Солнечного дракона» — самой большой пассажирской машины своего времени.

«Дракон» был двухпалубным. Наверху размещалась самая настоящая прогулочная палуба, словно на океанских лайнерах. Через квадратные иллюминаторы можно было видет, как вращаются огромные винты. На палубу выходили двери самых настоящих кают. В билете так прямо и писалось «каюта такая-то, место такое-то». Всего самолёт мог брать до трёхсот пассажиров. Но с такой нагрузкой он никогда не летал. «Дракон» страшил людей исполинскими размерами. В газетах одно время даже писали, что такая огромная машина просто не сможет подняться в воздух. Газетчики, как обычно, писали о том, в чём не разбирались. Когда «Дракона» строили, уже пару лет летали его военные собратья.

Переброска их на одну из баз на другом материке «помогла» местным лидерам принять нужные грэдам решения.

Но здесь стоит не «Дракон». Это бомбардировщик просто выкрашен так. Да турели, и то не все, сняты.

Бомбардировщики уже устарели. Но они крепкие, очень надёжные (за всё время эксплуатации было только несколько не слишком серьёзных аварий, да и те без жертв, даже ни одной машины не списали). Машины и сейчас летают. Часть переделана в транспортные и десантные, часть — переданы в Авиацию Севера, в том числе и настоящий «Дракон». А здесь оказался самый изношенный бомбардировщик. Сдавать в металлолом пожалели, отправили сюда.

Внутри павильона десятки, если не сотни самолётов и иных, условно летающих, объектов.

Одни стоят, другие подвешены на тросах. Чего тут только нет! Копия первого мирренского воздушного шара. Первые планеры (некоторые даже настоящие), похожие на диковинных птиц. Макеты различных конструкций с причудливыми крыльями, винтами, а то и роторами — они рвались в небо, но так и не увидели его. Оригиналы их конструкций погребли под своими обломками создателей. Но человека не остановить. И вот стоит легендарный «Буревестник» — первый действительно летавший самолёт.

Не первая конструкция известного инженера. Предыдущие машины только по земле бегали. Не летали, но уже подпрыгивали. По следам колес на песке комиссия определила — машина отрывалась от земли. Работу признали перспективной, военное ведомство выделило деньги на следующий проект.

И появился «Буревестник». Инженер много наблюдал за птицами, даже камеру для скоростной съемки изобрел, пытаясь понять механизм движения крыльев. Понял, что машину на принципе машущего полёта построить невозможно. Заинтересовался птицами, способными подолгу парить. Даже ездил на безжизненные острова, где гнездятся самые крупные морские птицы из тех, что предрекают беду морякам… Инжнер застрелил нескольких и долго рассматривал их крылья, делая какие-то наброски и фотографируя. На обратном пути пароход попал в шторм и затонул. Инженер был среди немногих спасенных. Моряки шептались — потревожив птиц, он накликал беду. Шторм не утихал, крейсер трепало здорово, были моменты, когда казалось, что и он пойдёт ко дну.

Но капитан оказался умелым, и корабль смог вернуться в порт.

А потом инженер стал строить птицу из дерева и полотна. Марина с детства помнит картинку — силуэт буревестника в полёте и схема первого самолёта. Не сразу их отличишь. Инженер воспроизвел профиль крыла птицы. Поставил очень лёгкий мотор собственной разработки…

Тот день вошёл во все учебники истории, без разницы, на Севере или Юге материка они изданы. Человек покорил небо. И этот человек — грэд! Первый в небе.

Несколько минут занял тот полёт. Но эти минуты запомнились на века!

По праздникам в воздух часто поднимаются копии «Буревестника». А сам он здесь. Стоит прямо у входа. Хотя, как раз он и должен быть в воздухе. Хотя бы и вися на тросах. Он символ. Символ победы над небом. Полной и окончательной. «Буревестник» просто красив. Красив, словно птица, подарившая ему имя. Это не летающая сосиска первого мирренского дирижабля, чья оболочка сделана из желудков целых трёх тысяч коров, погибших при наводнении. И пусть эта сосиска поднялась в небеса на несколько лет раньше «Буревестника». Небо будет принадлежать им, а не потомка «летающей колбасы» — такое прозвище придумали своему первому дирижаблю сами миррены. Читавшая много книг не для своего возраста, Марина так же знает и другое, неприличное обозначение дирижабля, данное не кем-нибудь, а самим императором Тимом IV — «Летающий ***». Впрочем, аппарат ему понравился, и деньги на постройку новых были выделены. Любовь Тима IV к крепким выражениям уже к тем временам в поговорки попала.

Потом была война. И три маленьких самолётика- биплана, построенных по проекту создателя «Буревестника», средь бела дня бомбами с фосфором сожгли ангары и пять огромных дирижаблей. От пожаров ещё и склад бомб взорвался.

Уже после войны подсчитали, сколько стоили три самолётика. И сколько — уничтоженное ими. Цифры отличались на десятки порядков. Цифры наглядно говорили, кому — самолётам или дирижаблям — владеть небесами.

Павильон «Авиация» отдан, главным образом, гражданским машинам. Военные, в основном, собраны в «Вооруженных силах». Но самые знаменитые истребители и бомбардировщики есть и здесь. Хотя, больше всего даже не гражданских, а различных экспериментальных, гоночных и рекордных машин.

Марине нравиться один самолётик, в шутку прозванный «Дракончиком» — машина по схеме напоминает гиганта. Гидросамолёт серебряный с алым. Маленькое и стремительное воплощение скорости. Два мотора — спереди и между балок хвостового оперения. Казалось, что лётчику с трудом нашлось место между двигателями.

Но именно конструктор и пилот этой машины весьма чувствительно щёлкнули по носу мирренов, увезя домой «Кубок Императора» — успевший стать легендарным приз (и неплохая денежная сумма вдобавок) «коя будет вручена человеку любого пола, возраста, вероисповедания или отсутствия оного, преодолевшему менее чем за два часа расстояние 1200 км по указанной трассе. Машина может быть как мирренской, так и любой иностранной конструкции». Когда приз учреждался, рекордом скорости было 243 кмч, и скептики считали, что приз будет вручен, самое меньшее, через пятьдесят лет. Они ошибались. Гонка объявлялась ежегодной, победитель получал малый кубок. Погибших авиаторов (а их было немало) миррены хоронили с воинскими почестями и орудийным салютом. А сам «Кубок» оставался недосягаем. Манил отчаянных авиаторов и лучших конструкторов всех стран. Одни хотели показать свою лихость, другие — инженерные таланты.