Изгнанники - Михаил Михеев

С линкором было чуть иначе – этот корабль был лучше защищен, да и сама его конструкция была заметно прочнее. К тому же по нему били заметно более легкие орудия – "Альбатрос", все-таки, строился не для таких боев. Однако линкор горел, в его борту зияли огромные пробоины и двигатели уже не работали. Пожары вряд ли угрожали американскому линкору – они погаснут сами, как только выгорит кислород. Пробоины тоже не были смертельными – если линкор не разрушился сразу, значит, набор корпуса уцелел, и максимум, что грозило линкору, это потеря части экипажа из-за разгерметизации отсеков и, разумеется, того оборудования и вооружения, которое было поражено огнем русской артиллерии. А вот потеря гиперпривода – это уже намного серьезнее – фактически корабль лишился хода. Даже если его двигатели и уцелели, без гиперпривода скорость линкора становилась черепашьей, а обездвиженный корабль в такой ситуации – не боец.

Бой еще только начался, но наиболее мощные американские корабли участия в нем принять уже не могли. Зато оба их крейсера моментально определили, откуда был нанесен удар, форсировали двигатели и устремились в атаку, ведя огонь из всех орудий. Теперь уже их залпы ложились в опасной близости от русских кораблей – правда, попаданий не было, дистанция для не такой уж и мощной артиллерии крейсеров была все-таки великовата. Однако американцы не были трусами и, несмотря на очевидное превосходство неизвестного противника, столь наглядно продемонстрированное в первый момент боя, стремились сблизиться и нанести ответный удар.

Ну что же, похвальная, но бесполезная храбрость. Орудия "Эскалибура", развив максимальную скорострельность, обрушили на них всю свою мощь, на глазах превращая красивый и мощный крейсер в кусок сыра. Во всяком случае, количество пробоин у американского корабля увеличивалось с ужасающей скоростью. Однако, несмотря на повреждения американец продолжал атаку, а чуть отстав, подтягивался и его товарищ.

Вообще, ему пока очень везло, этому храброму крейсеру – несмотря на многочисленные попадания, они все были от орудий среднего калибра и, вдобавок, не задевали жизненно важных центров корабля. Несмотря на то, что крейсер уже напоминал вулкан, и левый борт был его распорот почти по всей длине, он не потерял управления, а большая часть его орудий продолжала действовать. Главный калибр "Эскалибура" вел огонь заметно медленнее и никак не мог накрыть отчаянно маневрирующего противника, а вот его собственные орудия уже дважды достали "Эскалибур" и, хотя и пока что их удары поглощались силовой защитой линейного крейсера, симптом был тревожный. К тому же к дуэли присоединился второй крейсер, а с дальней дистанции их поддерживал линкор. Конечно, его орудия были не слишком опасны просто даже потому, что вряд ли смогли бы попасть в цель, но все равно это было крайне неприятно. Хорошо еще, что маскировочное поле русского корабля по-прежнему серьезно затрудняло противнику прицеливание, однако с уменьшением дистанции это преимущество быстро сходило на нет, и было ясно, что скоро придется начинать маневрирование.

Самое интересное, что в нормальном, классическом бою "Эскалибур" размазал бы обоих противников без особых проблем, просто держась от них на выгодной дистанции и не спеша расстреливая главным калибром, однако сейчас такая тактика была неприменима. Соломину было необходимо создать у американцев иллюзию того, что они сумеют если не победить, то хотя бы отбиться от нападающих и тем самым выиграть немного времени, необходимого для того, чтобы "Альбатрос", удачно спрятавшийся за флагманом и пока что не обнаруженный, тихонечко отошел и сблизился с караваном. В противном случае, оценив преимущество пирата в скорости и огневой мощи, скорее всего последовала бы команда "конвою рассыпаться", после чего отловить все транспортные корабли было бы крайне затруднительно, если не сказать невозможно.

Однако же делать все равно что-то надо было, иначе можно было и пострадать, а получать лишние (а они всегда лишние) повреждения Соломину категорически не хотелось и, после того как в третий раз содрогнулась защита, его корабль дал ход. Вот тогда-то американцы и поняли, с кем связались, но было уже поздно.

Как только линейный крейсер дал ход, его маскировка нарушилась и американцам, хотя и с трудом, не сразу, но удалось идентифицировать атаковавший их корабль. Вряд ли знание того, с кем столкнуло их переменчивое воинское счастье, обрадовало капитанов крейсеров – против обычного, даже тяжелого крейсера любой другой страны они были внушительной силой, линейный крейсер или линкор смогли бы задержать, давая уйти каравану, на достаточно большой промежуток времени. Против русского корабля такого класса они были практически бессильны и хорошо понимали это.

К чести американцев, они не отступили, а еще решительнее атаковали русский корабль, однако никакое везение не может длиться вечно, и крейсер, идущий головным, получил таки свое первое, но отнюдь не последнее попадание главным калибром, разворотившее ему носовую часть и учинившее серьезные разрушения во внутренних помещениях. Что уж тут говорить про второй крейсер, который этих попаданий получил целых три, одно за другим в течение пары секунд. Страшно представить, что происходило в его отсеках, и что чувствовал сейчас его экипаж. Корабль моментально окутался пылающим облаком и начал, теряя ход, стремительно отваливать в сторону, пытаясь выйти из боя. Однако капитан "Эскалибура" вовсе не пылал жаждой отпустить свою законную добычу.

Чуть изменив курс, русский корабль вышел из под накрытий изрядно прореженных орудий американских крейсеров и принялся уверенно долбить их средним калибром. И тут же он получил первую с начала боя серьезную плюху, заставившую его экипаж несколько поволноваться.

Попадание из тяжелого гиперорудия американского линкора немедленно показало, что со счетов его списали несколько преждевременно. На такой дистанции кокон свернутого пространства не смог пробить силового поля, однако удар был такой силы, что потряс корабль. Ощущения были такие, будто в борт ударила гигантская кувалда. Те, кто вместо того, чтобы, как положено, сесть и пристегнуться, стоял на ногах, почувствовали это в полной мере. Некоторые даже, потеряв равновесие, попадали на палубу. Соломин, тоже нарушивший инструкцию (у русских такое чуточку демонстративное пренебрежение некоторыми второстепенными пунктами устава было, неизвестно, к сожалению или к счастью, в крови), на ногах устоял, но все прелести сотрясения ощутил в полной мере – пол как будто подпрыгнул, с силой ударив по ногам. Никакие гравикомпенсаторы не смогли полностью защитить от этого удара. Чуть сильнее – и кому-нибудь могло попросту переломать лодыжки, но, к счастью, обошлось.