Проклятые земли Трэурана (СИ) - Воробей Владимир

— Бальгаит, я велела дождаться меня! Что именно ты не понял в этой простой фразе?! — волшебница сердито вычитала эльфа.

— Я не думал… Услышал… Потом все само собой… — сбивчиво промямлил эльф, потирая ушибленный зад.

— В следующий раз думай! — зло рявкнула Лиара и, покосившись на распластавшегося на земле налга, наклонилась за Книгой.

Ошеломленно мотнув головой, будто пытаясь прогнать наваждение, Коэн медленно подошел к Лиаре. Ролох угрожающе зарычал.

— Все в порядке. — волшебница жестом успокоила полудемона.

— Скажешь, что происходит? — негромко спросил Коэн.

— Лучше ты мне расскажи. — сухо ответила Лиара. — Почему вы здесь? Что все это значит?

— Джекилл мертв… Налг. — Коэн сочувственно положил руку на плечо волшебнице. — Мне жаль.

— Тебе жаль? — выдавила волшебница, плотно сжав губы. — Я потеряла мать, теперь отца, а тебе — «жаль»?

— Мать? Она мертва? — Коэн растерянно убрал руку.

— Он тебе все рассказал, да? Иначе ты бы удивился. — Лиара испытующе прищурилась и, прочитав во взгляде Коэна немой ответ, разгневанно прошипела. — За все годы он ни слова не сказал о том кто я, о том, что внутри меня сидит чертова Тьма. Врал, что моя мать умерла. А первому встречному выложил все начистоту… Все…

— Твой отец хотел как лучше. — Коэн запнулся, ощутив тяжесть обиды, снедавшей истерзанную душу волшебницы.

На глазах Лиары выступили слезы. Взяв себя в руки, она вытерла лицо рукавом и, молча развернувшись, зашагала прочь.

Проходя мимо неподвижно лежавшего на земле налга, волшебница небрежно наклонилась и, резко полоснув ему по горлу анеласом, спокойно побрела дальше.

Следом за ней, озираясь и грозно порыкивая, поплелся полудемон.

— Куда ты?! — взволнованно выкрикнул Коэн. — Лиара!

— Забудь о ней. — сердито пробормотал Бальгаит, пряча меч в ножны. — Она сделала свой выбор и останется со своим народом.

— Надо было позволить прикончить тебя на эшафоте. — Коэн окинул эльфа ледяным взглядом.

— Ты еще не раз об этом пожалеешь. — мрачно пообещал Бальгаит и, криво ухмыльнувшись, похромал за волшебницей.

Коэн рассеянным взглядом провожал Лиару и ее спутников, пока те не скрылись за темной стеной лесных дебрей.

— Так ты говоришь спас этого остроухого упыря? — прервал гнетущее молчание Стиг.

— Что сделано, то сделано. — Коэн равнодушно пожал плечами.

— Отцепись от него. — Альдо легко оттолкнул брата.

— Да я спросил просто. — обиженно буркнул Стиг и, опершись на молот, утомленно опустился на землю.

— Остроухий прав, она сделала свой выбор. — Альдо утешительно похлопал друга по спине.

— Да, она сделала свой выбор. — печально повторил Коэн и, встрепенувшись, бросил быстрый взгляд на мертвого налга. — А мы сделали свою работу. Пора возвращаться.

Альдо облегченно вздохнул.

— Эй, смотрите! Кто хочет сливу?! — весело воскликнул Стиг, схватившись за пурпурный плод, свисающий с куста, под которым он присел отдохнуть.

— Не трогай! — выкрикнул Коэн, но было уже поздно.

Куст зашевелился и цепко обвил орущего гнома упругими, тонкими ветками. Стиг, извиваясь как угорь и размахивая руками как мельница, вырвался из объятий ожившего растения и, не прекращая вопить, бросился наутек. Куст вприпрыжку погнался за ним.

— Это кабуш. — давясь от смеха, Коэн остановил Альдо, рванувшегося на помощь брату. — Стигу не помешает усвоить, что не все похожее на еду надо тащить в рот.

Альдо согласно хмыкнул и, скрестив руки, остался на месте.

— Эй, гады! Чего пялитесь?! Помогите! — голосил Стиг, подскакивая каждый раз, когда гибкие лозины куста хлестали его ниже пояса.

Гном понимая, что на диво проворный куст от него не отвяжется изменил тактику и, внезапно развернувшись, плюхнулся на него своим мощным торсом.

— Ну нет… — Коэн переглянулся с Альдо и осуждающе покачал головой.

Как и ожидал Коэн, кабуш вожделенно раскинул гибкие ветви, словно принимая гнома в свои объятия, и стукнул его «сливой» по лбу.

— Фу! Фу! Фу! — Стиг со всей дури дернул за пурпурный плод и, оторвав его, выбросил в грязь.

Куст разом поник и все еще вприпрыжку, но уже как-то понуро, ускакал прочь.

— Что это было вообще?! — выпучив глаза и обтирая липкие после «сливы» пальцы, пропыхтел Стиг.

— Кабуш. — скорчив серьезную гримасу, Коэн пнул ногой оторванную «сливу». — А этим они размножаются.

— Ты теперь мамой станешь. — прыснул со смеху Альдо.

— Мамой? Вы вообще сдурели?! — Стиг лихорадочно принялся тереть о траву руки.

— Может и папой. Честно говоря, я не уверен. — ухмыльнулся Коэн. — Кстати, ты бы и лоб вытер. На всякий.

— Фу, фу, фу. — простонал Стиг, усердно надраивая клоком травы оскверненное любвеобильным растением место.

— Ладно, отдохнули и хватит. — на лице Коэна не осталось и следа веселья. — Хочу к сумеркам быть как можно дальше отсюда.

— Отдохнули говорит. — отряхиваясь, сварливо пробубнил Стиг. — Совсем совести нет.

— Ты что-то имеешь против того, чтобы убраться из этих проклятых мест? — ехидно фыркнул Альдо.

— Кто — я?! Шутишь?! — Стиг подбадривающе похлопал себя по щекам. — Вперед!

Глава 26

Хмурые грозовые тучи плотным покрывалом затянули небо над столицей Маноры. Древний, величественный город равнодушно взирал на многотысячное веллорийское войско, собравшееся под его могучими стенами. Молчаливый, бездушный свидетель нескончаемого, исступленного умопомрачения смертных, раздираемых жаждой власти, богатства, тщеславия и сластолюбия, чьи ничтожные, бренные страсти в несчетный раз готовились вспыхнуть напрасным, беспощадным кровопролитием.

Регалас… Даград… Город налгов, эльфов, людей. Все они — тленные, суетные безумцы, самонадеянно стремящиеся обуздать естественный порядок вещей, пошатнуть само равновесие, склонив чашу весов вечности в свою сторону. Каждый раз их никчемные потуги терпят сокрушительное поражение, но снова и снова, с необъяснимым, саморазрушительным упорством, смертные продолжают совершать одни и те же ошибки, расплачиваясь единственно ценным, чем обладают — собственными жизнями.

Как и во все времена, крепостные стены города стали надежным приютом для ищущих защиты жителей предместья. Едва оправившись от пускай и почти бескровного, но оттого не менее болезненного вторжения изгнанных, простые манорийцы предстали перед новой, неотвратимо надвигающейся угрозой. Зажатые между смертоносными жерновами непримиримой, многовековой вражды, именно они — самые слабые и беззащитные, стали ее первыми, безропотными жертвами.

Чужаки для изгнанных, изменники для Трэурана, манорийские простолюдины кто где ютились на переполненных, захламленных убогим скарбом улицах города, пока снаружи догорало пепелище, еще недавно бывшее их домами.

В отличие от былых, давно минувших времен, Даград в считанные дни перенасытился резко разросшимся населением, ищущим укрытия в его стенах, и уже буквально утопал в многолюдном половодье. Брошенные на произвол судьбы беженцы невероятно быстро столкнулись со всеми испытаниями, выпадающими на долю блокадной крепости: зловоние, нечистоты, голод, жажда… Не оставалось никаких сомнений, что вскоре за этим последуют эпидемии, беспорядки и мятежи. Даград, несмотря на всю свою зримую мощь, оказался не готов к затяжной осаде.

Напряжение нарастало. Все чаще вспыхивали яростные стычки между беженцами и защитниками города. Ожесточенность, с которой дорны подавляли малейшее недовольство простолюдинов, лишь подбрасывало дров в разгорающийся костер смуты.

Становилось все очевиднее, что рано или поздно войску гарнизона придется выйти и дать бой, пускай и утомленной тяжелым переходом, но все еще грозной веллорийской армии…

… Лиара, сопровождаемая высоким эльфом, уверенно шагала к дворцовым воротам. Пренебрежительно откинув капюшон, она рассерженно громыхнула кольцом дверного молотка.

В смотровом окне показалась упитанная физиономия дорна, в которую без единого слова прилетел короткий удар кулака волшебницы. Зло зарычав, разъяренный дорн распахнул створку двери и выскочил наружу. Не успев раскрыть рот, он тотчас напоролся на короткий клинок анеласа и, глухо хрипнув, замертво опустился на землю.