Тайна Желтой комнаты. Духи Дамы в черном - Гастон Леру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я тоже забыла, – отозвалась госпожа Дарзак. – Так надо.
– Однако, – покачав головой, продолжал настаивать Рультабийль, – вы сказали, что он умирал. А сейчас вы уверены, что он мертв?
– Уверен, – просто ответил господин Дарзак.
– Ох, все уже кончено, все кончено, не правда ли? – подойдя к окну, умоляющим голосом проговорила Матильда. – Смотрите, солнце! Эта страшная ночь миновала. Все кончено!
Бедная дама в черном! Слова «Все кончено!» были словно вопль ее души. Ей хотелось забыть ужасную драму, которая произошла в этой комнате. Ларсана больше нет. Ларсан погребен. Погребен в мешке из-под картошки.
Внезапно мы в испуге вскочили: дама в черном исступленно захохотала. Но почти сразу хохот резко оборвался, и наступило гнетущее молчание. Мы не осмеливались смотреть ни на нее, ни друг на друга. Первой заговорила она:
– Уже прошло. Все кончено. Больше я смеяться не буду.
И тут раздался очень тихий голос Рультабийля:
– Все будет кончено тогда, когда мы узнаем, как он сюда вошел.
– К чему? – возразила дама в черном. – Эту тайну он унес с собой. Объяснить это мог лишь он, но он мертв.
– Он будет по-настоящему мертв, только когда мы узнаем, как он сюда вошел, – отчеканил Рультабийль.
– Очевидно, – вмешался господин Дарзак, – раз мы этого не знаем, но хотим узнать, он будет все время вставать перед нашим мысленным взором. Его нужно прогнать.
– Так давайте прогоним, – согласился Рультабийль.
Он нежно взял даму в черном за руку и попытался увести ее в соседнюю комнату, говоря, что ей нужен отдых. Однако Матильда заявила, что не пойдет туда, потому что мы собираемся изгонять призрак Ларсана. Нам показалось, что она снова начнет хохотать, и мы дали знак Рультабийлю, чтобы он больше не настаивал.
Тогда Рультабийль отворил дверь и позвал Бернье с женой. Мы буквально заставили их войти в комнату, после чего принялись сопоставлять, кто что знает. В результате выяснилось следующее.
Во-первых, в пять вечера Рультабийль побывал здесь и заглянул в шкаф. В обеих комнатах никого не было.
Во-вторых, после пяти часов комнату открывали дважды; оба раза делал это папаша Бернье, который в отсутствие супругов Дарзак один мог ее открыть. В первый раз – в пять часов с минутами – он впустил господина Дарзака; во второй раз – в половине двенадцатого – он выпустил господина и госпожу Дарзак.
В-третьих, между шестью с четвертью и половиной седьмого Бернье запер дверь, выпустив нас с господином Дарзаком.
В-четвертых, входя в комнату, господин Дарзак запирался на задвижку; сделал это он и днем, и вечером.
В-пятых, Бернье дежурил у двери непрерывно с пяти до половины двенадцатого, не считая двухминутной отлучки около шести часов.
Когда все это было установлено, Рультабийль, сидевший за столом Робера Дарзака и делавший записи, встал и сказал:
– Ну вот, все очень просто. Надежда у нас только одна – короткий перерыв в дежурстве Бернье, имевший место около шести. Во всяком случае, в тот момент у дверей никого не было. Однако за дверью находились вы, господин Дарзак. Напрягите память и скажите: продолжаете ли вы настаивать на том, что, войдя в комнату, вы тотчас же закрыли дверь и заперлись на задвижку?
Без малейших колебаний господин Дарзак торжественно проговорил:
– Да, настаиваю. И отпер задвижку я только тогда, когда вы с вашим приятелем Сенклером постучались в дверь. Я настаиваю на этом.
Впоследствии оказалось, что он говорил сущую правду.
Супругов Бернье поблагодарили, и они вернулись в привратницкую. Проводив их, Рультабийль дрожащим голосом заявил:
– Итак, господин Дарзак, вы замкнули круг. Теперь ваши комнаты в Квадратной башне заперты так же, как в свое время была заперта Желтая комната или таинственный коридор – надежно, как сейф.
– Сразу ясно, что имеешь дело с Ларсаном: те же приемы, – заметил я.
– Да, приемы те же, господин Сенклер, – согласилась госпожа Дарзак и, оттянув галстук на шее у мужа, показала на его раны. Взгляните, – сказала она, – рука та же. Уж я-то ее знаю.
Наступило тягостное молчание.
Мысли господина Дарзака вертелись только вокруг этой непостижимой загадки, словно преступление в Гландье повторилось теперь здесь, но только в более жестокой форме. Он повторил те же слова, которые говорил тогда относительно Желтой комнаты:
– Значит, в этих стенах, полу или потолке должно быть какое-то отверстие.
– Но его нет, – ответил Рультабийль.
– Значит, нужно пробить его головой! – продолжал господин Дарзак.
– Зачем же? – опять отозвался Рультабийль. – Разве в Желтой комнате его пробили?
– Но здесь совсем другое дело, – вмешался я. – Комната в Квадратной башне заперта еще надежнее, чем Желтая: сюда ведь не мог никто проникнуть ни раньше, ни потом.
– Нет, здесь совсем другое дело, потому что все обстоит как раз наоборот, – подытожил Рультабийль. – В Желтой комнате не хватало трупа, а здесь труп лишний.
Он вдруг покачнулся и оперся о мою руку, чтобы не упасть. Дама в черном бросилась к нему. Из последних сил Рультабийль жестом остановил ее и сказал:
– Нет-нет, ничего… Просто я немного устал.
Глава 14
Мешок из-под картошки
Пока по совету Рультабийля господин Дарзак и Бернье ликвидировали следы драмы, дама в черном, поспешно переодевшись, постаралась побыстрее добежать до комнаты отца, прежде чем встанет кто-нибудь из хозяев Волчицы. Перед уходом она посоветовала нам помалкивать и быть благоразумными. Рультабийль тоже откланялся.
Было семь утра, и жизнь в замке и вокруг него начинала пробуждаться. Слышалось протяжное пение рыбаков в лодках. Я бросился на постель и на этот раз крепко уснул, так как валился с ног от усталости. Проснувшись, я несколько минут понежился в приятном полузабытьи, как вдруг, вспомнив события прошлой ночи, вскочил на ноги.
– Нет, «лишний труп» – это невозможно! – воскликнул я.
Да, из бездны перепутанных сном мыслей, из мрачных пучин памяти первой выплыла именно эта мысль: «Лишний труп – это невозможно». И в этом не было ничего странного, напротив. Ее разделяли все, кто так или иначе участвовал в драме, происшедшей в Квадратной башне, и это смягчало ужас перед самим событием, ужас при мысли об агонизирующем человеке, которого засунули в мешок, увезли среди ночи и бросили в далекую глубокую таинственную могилу, где он и умер. Этот ужас вытеснялся другой мыслью – невероятной мыслью о «лишнем трупе». Видение это росло, ширилось и вставало перед нами, огромное, грозное, ужасное. Иные, как, например, миссис Эдит, которая привыкла отвергать то, чего не понимает, упорно отвергали условия задачи, поставленные перед нами судьбой и определенные нами в предыдущей главе; по мере того как на сцене форта Геркулес разворачивались события, эти люди все время возвращались к вопросу о правильности данных условий.
Прежде всего нападение. Как оно было совершено? В какой момент? С каких подступов? Какие мины, контрмины, траншеи, сапы и траверсы – применяя к области мысли термины фортификации – помогли нападающему попасть в замок? Да, в каком месте был атакован замок? Непонятно! А знать это нужно. Это ведь как будто слова Рультабийля: нужно знать? При столь таинственной осаде нападение могло быть совершено везде и нигде. Нападающий молчит, атака развивается бесшумно, враг подходит к стенам на цыпочках. Нападение! Быть может, оно в молчании, а может, и в разговорах. В слове, во вздохе, в шепоте. Оно в жесте, оно может быть во всем, что прячется, а может – во всем, что на виду… Во всем, что на виду и невидимо.
Одиннадцать. Где Рультабийль? Постель его не разобрана… Я поспешно оделся и разыскал своего друга в первом дворе. Он взял меня под руку и повел в большой зал Волчицы. Там я с удивлением обнаружил многих обитателей замка, хотя время завтрака еще не пришло. Господин и госпожа Дарзак тоже были там. Мне показалось, что Артур Ранс держится необычайно холодно. Как только мы вошли, нас приветствовала миссис Эдит, с ленивым видом сидевшая в укромном уголке:
– А вот и Рультабийль со своим другом Сенклером. Сейчас мы узнаем, что им нужно.
В ответ Рультабийль извинился, что собрал всех в такой час; но у него есть столь важное сообщение, сказал он, что он не хотел терять ни секунды. Тон его был настолько серьезен, что миссис Эдит вздрогнула и изобразила детский испуг. Однако Рультабийль невозмутимо заметил:
– Подождите дрожать, сударыня, прежде чем не узнаете, о чем идет речь. Я собираюсь сообщить нечто отнюдь не веселое.
Мы переглянулись. Как он это сказал! Я попытался прочесть по лицам господина и госпожи
