Дождь: Рассказы китайских писателей 20 – 30-х годов - Мао Дунь

Только она это сказала, как за дверью послышались шаги и кто-то вошел в дом.

Это оказался, к счастью, не полицейский, а глава семейства Кэ-ван. Увидев Шан-цзе в спальном халате возле какого-то мужчины, он в ярости закричал:

— Кто это?

Шан-цзе не знала, что ответить: имя пострадавшего ей было неизвестно, а сказать, что это вор, она просто не решилась.

— Он… он ранен…

— Мне давно известно, чем ты занимаешься. Я нарочно все эти дни не приходил, хотел застать тебя врасплох. Теперь я вижу, что подозрения мои не напрасны. Пойдем поговорим. — Кэ-ван бесцеремонно потащил Шан-цзе наверх.

— Он — вор! — крикнула служанка, чтобы выручить хозяйку.

— Да! Я — вор! Вор! — вслед за ней крикнул незнакомец.

Кэ-ван презрительно усмехнулся:

— Знаю, что вор! Можешь не называть себя.

Не успела Шан-цзе переступить порог спальни, как па нее градом посыпались упреки:

— Чего только я для тебя не делаю? — кричал муж. — Захотела учиться — определил в пансион. Пожелала идти в церковь — велел заложить экипаж. Но разве этому тебя учили в школе и церкви? Говори же!

Кэ-ван слышал, что Шан-цзе ненавидит его за грубость и необразованность и собирается уйти к какому-то Таню. И вот, явившись ночью домой, он не стал ни в чем разбираться и сразу решил, что застал жену с любовником. Но Шан-цзе никак не могла понять, отчего муж сердится, и терялась в догадках: «Видимо, недоволен, что я приютила вора». Однако быть милосердной Шан-цзе повелело само Небо, и, не чувствуя за собой никакой вины, она ответила:

— Да, именно так поступать меня учили и в школе, и в церкви, а ты смеешь…

— Ах, вот как! — в ярости крикнул Кэ-ван, выхватил нож из кармана и ударил жену.

Шан-цзе упала и покрылась мертвенной бледностью, но ни единого стона не вырвалось из ее груди, в лице не дрогнул ни единый мускул. Только она казалась до того беззащитной, что даже у Кэ-вана, бездушного и жестокого, дрогнуло сердце. Гнев его сменился страхом перед тем, что он натворил, и он смотрел на жену совершенно растерянный, не зная, что делать. Шан-цзе лежала неподвижно, и мужу показалось, будто она мертва. Внезапно, пораженный сознанием страшной вины, Кэ-ван бросился вон из комнаты.

Его заметила служанка. Она сразу смекнула, что не все ладно, и помчалась на второй этаж.

С криком: «О боже!..» — служанка поспешила на помощь госпоже. Шан-цзе приподняла отяжелевшие веки, хотела что-то сказать, но язык ей не повиновался, тогда она сделала знак глазами. Только сейчас служанка увидела торчавший из раны нож. Она задрожала, но не смогла поднять госпожу, такая ее схватила слабость. Она лишь проговорила сквозь слезы:

— Позвольте мне сходить за доктором.

— Ши!.. Ши!.. — чуть слышно промолвила Шан-цзе.

— Хорошо, я ее позову.

Наказав Туаню присматривать за домом, служанка наняла рикшу и поспешила за врачом и за госпожой Ши. Врач перенес Шан-цзе на кровать и зашил рану.

— Ничего опасного, — сказал он госпоже Ши. — Через неделю-другую заживет. Легкие, к счастью, не задеты.

Когда врач ушел, госпожа Ши села подле больной и стала ее успокаивать.

— Мне трудно говорить, — сказала наконец Шан-цзе. — Там, внизу, человек. Отправьте его в больницу. Я потом все объясню… О дорогая… не покидайте меня, поживите у нас несколько дней.

Войдя в дом, госпожа Ши изумилась, увидев на тахте какого-то мужчину. Служанка ничего не стала объяснять, а Шан-цзе была до того слаба, что расспрашивать ее госпожа Ши не решилась.

Но Шан-цзе поняла, в чем дело, и сказала:

— Пусть То-нян вам все объяснит, у меня просто нет сил. И прошу вас, поторопитесь. Если муж вернется, этому несчастному несдобровать.

Госпожа Ши выполнила просьбу Шан-цзе и больше не отходила от больной. Только четырехлетняя Пэй-хэ, не понимая, что случилось, оставалась беззаботной, как всегда, лепетала и весело смеялась.

Шло время. К концу второй недели Шан-цзе почувствовала себя лучше и попросила госпожу Ши пойти с ней в сад, где она так давно не была. Они прошли мимо ивы, у которой в тот памятный вечер вели задушевный разговор, и остановились у маленькой беседки, чтобы отдохнуть. Царившая здесь тишина и благоухание роз гнали прочь все беды и печали…

— Представьте, я даже забыла, что здесь растут такие прекрасные розы! Надо срезать несколько штук и отнести в комнату, — сказала Шан-цзе.

— Не утруждайте себя, я сама это сделаю. — И госпожа Ши стала срезать цветы.

Вдруг Шан-цзе заметила очень крупную розу. Госпожа Ши как раз стояла возле нее.

— Посмотрите, какая красивая! Почему вы ее оставили?

Госпожа Ши взяла розу в руки в вздохнула.

— Ведь правда красивая? — спросила Шан-цзе.

— Нет.

И в самом деле, с одной стороны роза оказалась изъеденной червями. Госпожа Ши хотела высказать пришедшую ей в голову мысль, но боялась разбередить душевную рану Шан-цзе, а та продолжала стоять на своем.

— Вам не нравится этот цветок, а мне он помог раскрыть одну истину! Пусть роза изъедена червями, зато как прекрасна! Так и человек, пока в нем теплится жизнь, старается найти в ней что-то прекрасное.

Госпожа Ши поняла, что Шан-цзе имеет в виду себя, и сказала:

— Вы совершенно правы, — как бы ни сложилась судьба, жизнь все равно прекрасна.

Их разговор прервал господин Ши, которого проводила в сад служанка. Он поздоровался с Шан-цзе и женой и сел напротив.

— Ну, что решили? — первой заговорила госпожа Ши.

— Как раз об этом я и пришел сообщить. Вчера в церкви долго и горячо спорили. Кое-кто считает, что в поступке Кэ-вана виновата жена и ее следует отлучить от церкви. Напрасно мы с пастором старались их разубедить. — Пристально глядя на Шан-цзе, господин Ши продолжал: — В конце концов не так уж