Божьим промыслом. Стремена и шпоры - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ещё не все горожане на площади были разоружены, а генерал уже подозвал к себе Дорфуса и сказал:
— Сдаётся мне, что сбежавший человек был полковником Прёйером.
— Я тоже так подумал, — сказал Дорфус.
— Возьмите кавалеристов и попробуйте найти его. Он был в доспехе и в офицерском шарфе.
— Я помню, как он выглядел, — заверил генерала майор. — Если возьму, то отвезу его в цитадель.
— Так и сделайте, — сказал Волков и, поняв, что солдаты уже выстроились в колонну, дал приказ покинуть площадь.
Выходя с площади, он обернулся назад и увидал, как из здания магистрата вышли и глядят им вслед важные городские господа, среди которых был и знакомый ему сенатор Румгоффер.
«Ничего, ничего, пусть посмотрят, — подумал барон, увозя с собой целую телегу доспехов и оружия, отнятых у горожан. — Может, это их чуть-чуть отрезвит». Впрочем, он был доволен тем, как сложилось это дело. Ополчение было частью разогнано, частью разоружено. Нет, барон не испытывал иллюзий, он прекрасно понимал, что это далеко ещё не конец и горожане снова начнут собираться где-нибудь, как только кто-то примет решение. Ему нужно было ещё добраться до того, кто эти решения принимает. И, кажется, он догадывался, кто больше всего будет ему противодействовать. Вот только взять его время ещё не наступило.
Он планировал, что займётся этим завтра. А пока… пока жар начинал давать о себе знать. Со слабостью можно было ещё бороться, но жара –жара уже всерьёз докучала ему. Ещё и день выдался тёплым.
Если и кирасу, и кольчугу и, главное, теплый стёганый гамбезон было невозможно снять, то о том, чтобы снять шлем и особенно подшлемник, он уже подумывал. Но пока не решался, а лишь подозвал к себе Хенрика и из фляги того отпил немного воды, а ещё и смочил себе лицо. Но, поймав насторожённый взгляд своего оруженосца, разозлился. И раздражённо спросил у него:
— Что? Что вы так смотрите?
— Вы бледны, генерал, — отвечал тот чуть растерянно. — Всё ли с вами в порядке?
— Я в порядке, — прошипел Волков специально тихо, чтобы никто не услышал их разговора.
— Я взял вина полковника Рохи, — сообщил ему старший оруженосец, не обращая внимания на его злой тон. — Если надобно будет, так скажите.
— Хорошо, — буркнул Волков всё ещё раздражённо, но сам уже понимал, что Хенрик молодец. А раздражение его не улеглось лишь потому, что шлем теперь, с его-то заметной бледностью, он точно снимать был не должен. Иначе всем станет видна его хворь. А посему ему придётся париться в доспехах и дальше. Впрочем, дело дальше складывалось так, что без доспеха ему было не обойтись.
Может быть, важных сенаторов действие его отряда и вразумило, но вот всякий городской люд, особенно мальчишки и молодёжь, встретил его людей на улице новой порцией камней. И если на площади это были лишь робкие попытки, то на улице камни полетели в них дождём. Бросали их уже не только дети, но и вполне сформировавшиеся юнцы пятнадцати или более лет. Камни были подготовлены заранее и занесены на крыши домов. В его доспех попала два камня, не принеся значительного урона, кроме раздражения. А вот одному из мушкетёров большой камень, сброшенный с крыши, сломал ногу. Пришлось остановить колонну и отнести раненого в свободную телегу. Не зря же взяли их с собой.
— Надо пристрелить одного для острастки, — подъехав к генералу, предложил Роха; полковник очень не любил, когда его парням доставалось. — Может, прикажешь арбалетчикам вразумить дураков?
Роха был не очень умён; хороший офицер, храбрый, заботливый и уважаемый, но вот умным его трудно было назвать. Он и на шаг вперёд не заглядывал, не дано ему было это, а посему генерал только спросил у него:
— Ты хочешь, чтобы из-за пришпиленного из арбалета глупого сопляка на нас весь город с дубинами поднялся?
— Так они ранили моего человека! Неужто прощать будем? — не сдавался полковник.
— Может, их кто-то и послал сюда специально, чтобы мы убили кто-то из них, — отвечал ему генерал. Он и сам прекрасно понимал, что безответные действия лишь усиливают азарт нападающих, но не хотел допускать того, чтобы весь город объединился против него из-за какого-то убитого или даже раненого мальчишки. Он ведь затевал дело с турниром и церквями как раз для того, чтобы разделить горожан. И посему он крикнул Лаубе, что вёл колонну: — Капитан, двигайтесь уже и ускорьте шаг!
Барон даже махнул рукой: вперёд! А разочарованному Рохе сказал:
— Вернись к своим людям и скажи, что ещё не время отвечать им. Скоро бюргеры своё получат.
И вправду, как только колонна пошла быстрее, так сразу камней стало прилетать меньше; теперь мальчишки не могли собрать их в нужном количестве, да ещё занести их на крыши до приближения отряда Волкова.
Колонна свернула к цитадели и вскоре должна уже была подойти к ней, только к южным воротам.
По дороге на двух перекрёстках они разгоняли заставы стражи. Стражники не уподоблялись глупым ополченцам и, завидев приближающихся солдат, сразу убегали, чтобы не потерять оружие и кирасы со шлемами.
Волков же в седле держался вполне уверенно, но жар не давал ему спуска. Он опять просил флягу у оруженосца, снова пил воду, да ещё и часть её вылил себе за панцирь. Так в жару поступали многие люди, носившие доспех, но на самом-то деле было не так уж и жарко. Всё-таки не лето на улице. И это опять заметили десятки глаз, глядевших на него. Жарко генералу.
И тут генерал подумал, что жар может сыграть с ним злую шутку. «Как бы не свалиться с коня!». Хуже этого и быть ничего не могло в данной ситуации. Солдаты его могут пасть духом, зато горожане воспрянут и укрепятся, если увидят такую картину. Да и весь его
