Миры Клиффорда Саймака. Книга 12 - Клиффорд Саймак

— Так вот оно что! — воскликнула Инид. — Вот что они высматривают…

— Именно и точно. Я полагал, что тебе сие известно.

— Я понимала, что они ищут что-то. Но не догадывалась что.

— Поиск некоей цели характерен не только для земных обитателей.

— Ты намекаешь, что тоже ищешь что-то? И тебе нужна моя помощь? Сэр, я положительно не могу взять в толк, каким образом я способна помочь.

— Я занят поиском идеи и многократно старался вызвать ее к жизни, однако идея каждый раз недовоплощалась. И когда я прознал про эту процессию и ее поисковый смысл, я сказал себе: ежели процессия плодотворна для земных особей, то нет ли самой малой надежды, что ей суждено стать плодотворной и для меня?

— И оправдалась твоя надежда?

— Уповаю, что оправдалась. Идея полностью определилась умственно, но воздержусь утверждать это бесповоротно, пока не отыщу особь, согласную подержать палец на перекрестье нитей.

— Только речь, конечно, не о пальце и не о нитях.

— Совершенно верно, прекрасная леди. Ты разумеешь быстро и внимаешь пристально. Будешь ли внимать далее?

Инид огляделась. Робота Джонса по-прежнему нигде не было видно.

— Ладно, буду внимать. Постараюсь внимать пристально.

— Прежде всего, — провозгласил пришелец-конепес, — я обязан явить тебе свою честность. С прискорбием извещаю тебя, что прибегнул к обману. Все прочие инопланетные, участвующие в процессии, составляют особо отобранную группу. Их допустили к участию, ибо они обладают даром поднимать восприимчивость земных особей на высший галлюцинаторный уровень. Воспаряя в галлюцинациях, соучастники данной процессии сумеют воспринять модель высокого искусства, к коему направлены их помыслы. Более того, среди различных инопланетных есть такие, кто способен руководить материализацией видений, дабы картина возникала из разума без посредства кистей и красок. Или музыка, настоящий звук, без посредства инструментов и партитур. Допустимо выразиться так — дабы произошло короткое замыкание между концепцией и ее воплощением.

— Но это немыслимо! — вскричала Инид, внезапно вообразив себе ливень живописных полотен, который падает с неба под музыку, идущую ниоткуда.

— В определенных случаях отнюдь не немыслимо, — заявил Конепес.

— Пока что ты говоришь прямо и откровенно, — отметила Инид. — Но ты упомянул, что прибег к обману. С какой стати?

— Обман в том, что я присоединился к процессии с целью трудиться отнюдь не на благо земных особей, а на благо себя самого. Я питал надежду, что рвение соучастников пополнит и подстегнет мои прежние умения.

— Ты хочешь сказать, что идешь с процессией, преследуя собственную цель? Цель, очевидно, была в том, чтобы войти в состояние, нужное для разработки твоей идеи. Этого ты добился — и все же не можешь осуществить свою идею, пока не найдешь кого-то, кто согласился бы подержать палец на перекрестье?

— Ты обрисовала ситуацию с восхитительной точностью. И ежели тебе теперь все понятно, ты соглашаешься помочь?

— Сперва скажи мне, что за штуковину ты изобретаешь.

— Этого, увы, я сделать не в состоянии, поскольку объяснение неизбежно вовлекает понятия, недоступные земным особям без основательной специальной подготовки.

— Твое изобретение не будет пагубным? Оно никому не причинит зла?

— Посмотри на меня, — предложил Конепес. — Разве я похожу на злонамеренное существо?

— Право, если честно, не знаю.

— Тогда умоляю поверить мне на слово. Объект не причинит никакого зла и никому.

— Хорошо, но мне-то от этого что за выгода?

— Мы станем партнерами. Ты будешь владеть половиной объекта и иметь на него права, равные с моими.

— Весьма великодушно.

— Ни в коей мере, — возразил Конепес. — Без твоей помощи объект просто не вызовется к жизни. Однако ты, возможно, разрешишь мне объяснить, что тебе следует делать?

— Да, пожалуй, разрешаю.

— Тогда закрой глаза и думай на меня.

— Думать на тебя?

— Именно и точно — думай на меня. А я в ответ стану думать на тебя.

— Но я никогда в жизни этого не делала!

— Это несложно, — заверил Конепес. — Ты закрываешь глаза и, сосредоточив все силы, думаешь обо мне.

— Звучит до ужаса нелепо, — сказала Инид, — но, наверное, стоит попробовать…

Плотно зажмурившись, она принялась сосредоточенно думать «на пришельца», но не могла совладать с подспудной мыслью, что портит все дело: у нее же нет никакого представления, как думают «на других».

И тем не менее она ощущала, что пришелец целеустремленно думает «на нее». Было страшновато, хоть и напоминало манеру братца Генри посылать слова прямо в мозг. Она упорно пробовала ответить пришельцу тем же и уж во всяком случае не отгонять его. Терять ей, в конце концов, совершенно нечего. Впрочем, в высшей степени сомнительно, что удастся что-нибудь приобрести: все это самая настоящая белиберда.

Но мало-помалу в ее сознании сформировалась картина, до какой она никак не сумела бы додуматься самостоятельно. Картина сложнейшей конструкции из красочных нитей, связывающих ее воедино. Нити были тоненькими и казались очень хилыми, и тем не менее конструкция ощущалась как вполне материальная. Казалось, Инид стоит в самом центре, но разглядеть подробности не удавалось — конструкция была слишком велика и простиралась во все стороны без конца и края.

Однако, заявил невидимый Конепес, посылая слова прямо ей в мозг, вот куда ты должна возложить свой палец.

— Куда? — не поняла Инид.

Прямо сюда, сообщил Конепес, и внезапно она увидела нужную точку и, положив на нее палец, плотно прижала, как прижала бы скрещенную бечевку, перевязывая пакет.

Ничего не случилось — ничего, что можно было бы заметить с первого взгляда. Но окружающая Инид конструкция как бы стала более прочной, и ветер, дующий на взгорье, неожиданно прекратился. А она не отрывала глаз от пальца, прижимающего бечевку: теперь ей захотелось увериться, что бечевка прижата крепко, хоть никакой бечевки на самом деле и не было.

Конепес обратился к ней уже вслух:

— Все в порядке, работа завершена. Необходимости держать палец больше нет.

Она перевела взгляд и увидела пришельца неподалеку: он вцепился в материализованную конструкцию, а затем стал взбираться по голым прутьям как по лестнице. Снизу донесся крик. Оказывается, вся процессия теперь оказалась ниже Инид, и все пялились на нее, все орали, махали руками, все пришли в неистовое возбуждение.

Немного напуганная, она дотянулась до ближайшего из прутьев конструкции и вцепилась в него. Подвернувшийся ей под руку прут был бледно-лиловым и соединялся с двумя другими — лимонно-желтым и ярким, словно горящим изнутри, цвета спелой сливы. Прут ощущался как нечто прочное. А на чем же она стоит? Посмотрев себе под ноги, Инид поняла, что опирается на такой же прут, но красного цвета, и этот нижний прут так же вещественен, как желтый, за который она ухватилась. И вокруг куда ни взгляни были прутья, прутья и прутья — конструкция окружала ее со всех сторон. Сквозь решетку из прутьев были видны горы и долины — Инид впервые увидела гребень со змеевидной процессией как малую часть оставшегося внизу ландшафта.