Итальянец - Анна Радклиф

— Вы должны знать, отец, зачем он здесь, — продолжала Эллена. — Пока я спала…

— Дайте мне этот кинжал, — наконец перебил ее Скедони дрожащим голосом.

— Да, мой отец, я отдам его вам в знак моей благодарности, — ответила девушка, подняв на него глаза, полные слез. Увидев его напряженное, испуганное лицо, она снова ласково улыбнулась. — Разве вы не примете его от дочери, которую спасли от рук убийцы?

Лицо Скедони потемнело. Взяв из ее рук кинжал, он с яростью швырнул его в дальний угол. Его гнев испугал Эллену.

— Не надо скрывать правду от меня, — тихо промолвила она и расплакалась. — Я всем обязана вашей доброте, я все знаю…

Последние слова вывели Скедони из оцепенения, по лицу его пробежала судорога, глаза сверкнули.

— Что знаете? — произнес он сдавленным голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Я знаю, что обязана вам своей жизнью, отец, — поспешно успокоила его Эллена, напуганная его странным поведением. — Вчера ночью, когда я спала, убийца проник в мою комнату. Этот кинжал был в его руках, но вы…

Приглушенный стон, вырвавшийся из груди монаха, остановил Эллену. Она с испугом смотрела на его искаженное лицо и закатившиеся глаза. Но, решив, что его охватил праведный гнев против убийцы, взволнованно продолжала:

— Почему вы скрываете от меня, что мне грозит опасность? Ведь вы спасли меня. Не лишайте меня счастья пролить слезы благодарности на вашей груди, отец. Пока я спала, убийца собирался нанести свой роковой удар, но ваше появление спасло меня. О, я никогда этого не забуду!..

И Эллена опустилась перед ним на колени.

Лицо Скедони снова изменилось, и на смену гневу пришли волнение и растерянность.

— Не говорите более об этом, — дрожащим голосом произнес он и помог Эллене подняться.

Однако он не обнял ее, как она ожидала, а тут же отошел и беспокойно заходил по комнате. Это удивило Эллену, но она снова все объяснила пережитым страхом отца за жизнь своей дочери.

Скедони, для которого благодарность Эллены была подобна удару кинжала, не в силах был справиться с тем, что творилось в его душе, и, казалось, совсем забыл об Эллене. Лишь ее голос снова вернул его к действительности. Она пыталась успокоить его, говорила, что он должен радоваться, ведь она осталась жива, и не мучить себя уже минувшими страхами и гневом. Ее слова как будто успокоили его, и он, попросив ее готовиться к отъезду, вскоре покинул ее комнату.

Скедони действительно не терпелось поскорее оставить позади это проклятое место и поскорее позабыть, что здесь произошло, но мысль о том, что он должен будет выслушать слова благодарности Эллены, была ему невыносима. Порой мелькала мысль, что было бы лучше уже сейчас во всем сознаться, но страх и благоразумие удерживали его.

Вернулся Спалатро, доставший лошадей, но без проводника. Никто из жителей побережья не решился пускаться в такой дальний и трудный путь через дремучие леса. Спалатро ничего не оставалось, как предложить свои услуги.

Скедони, как он ни хотел поскорее избавиться от этого бандита, тем не менее пришлось согласиться, хотя прежнего доверия к напарнику у него уже не было. Однако он решил на всякий случай иметь при себе оружие и позаботиться о том, чтобы у Спалатро его не было. В любом случае, утешал он себя, в силе и ловкости он превосходит этого жалкого негодяя.

Когда все было готово к отъезду, Скедони пригласил Эллену разделить с ним завтрак. Обрадованная его спокойным видом, девушка с благодарностью приняла приглашение.

Во дворе их уже ждали, и, увидев возле них Спалатро, Эллена в испуге схватила монаха за руку.

— Вид этого человека наводит на меня ужас, — прошептала она. — Когда он здесь, я не чувствую себя в безопасности даже в вашем присутствии, отец.

Скедони промолчал, но, когда Эллена повторила свои опасения, он подтолкнул ее вперед и тихо шепнул:

— Вам нечего бояться его. Надо спешить, время не ждет.

— Разве он не убийца, от которого вы спасли меня, отец? — в недоумении воскликнула Эллена. — Вы щадите меня и поэтому не хотите сказать правду.

— Что из того? — как-то неопределенно ответил Скедони и велел Спалатро подвести лошадей.

Вскоре они тронулись в путь, и ужасный дом на суровом берегу остался позади. Эллена не раз бросала прощальные взгляды на серые стены и башни этого негостеприимного жилища, испытывая смесь страха, облегчения и даже благодарности.

Присутствие Спалатро омрачало радость отъезда, и беспокойный взгляд Эллены не раз вопрошающе останавливался на лице Скедони, но тот избегал любых разговоров о человеке, вид которого тоже не радовал его. Он твердо решил при первой же возможности избавиться от Спалатро.

Эллена старалась держаться поближе к Скедони и, хотя не получила от него ответа на свои молчаливые вопросы, тем не менее постепенно успокоилась, решив, что если он взял в проводники Спалатро, то, следовательно, доверяет ему. Однако чем больше она смотрела на угрюмое и недоброе лицо этого человека, тем больше проникалась к нему недоверием.

Скедони был молчалив и задумчив. Молчал и Спалатро. Не зная планов монаха, он решил быть начеку и блюсти свои интересы прежде всего, а в случае чего свести свои счеты со Скедони.

Среди мыслей, осаждавших Скедони, была одна, немало тревожившая его. Удастся ли ему в Неаполе устроить Эллену, не раскрывая тайну своего отцовства? Он менее всего хотел сделать это в спешке, не подготовившись, отлично зная тех людей, от которых впоследствии может зависеть его дальнейшая судьба. Лицо его то и дело темнело и меняло выражение, и обеспокоенной Эллене, не без тревоги следившей за ним, он снова казался чужим и так испугавшим ее монахом, который неожиданно возник перед ней на пустынном берегу.

А Скедони уже думал о том, как поведет себя маркиза в столь резко изменившихся обстоятельствах и удастся ли ему уговорить ее быть благосклонной к Эллене. Ведь до ее замужества бедной девушке следует скрывать свое происхождение. Удастся ли это сделать? При всех условиях он должен сообщить маркизе, что, по его сведениям, Эллена происходит из знатной семьи и во всех отношениях достойна быть женой Винченцо ди Вивальди.

Монах одинаково ждал и страшился встречи с маркизой. Он содрогался при мысли, что должен снова увидеться с женщиной, которая побудила его посягнуть на жизнь собственной дочери, он боялся разговоров с ней и того, что последует, когда она узнает, что он не выполнил ее волю и Эллена жива. Ее упрекам он даже не сможет противопоставить праведный гнев отца, внезапно узнавшего, что жертвой жестокого преступления могло оказаться его собственное дитя! Он вынужден будет смиренно и покорно принять все, что она скажет, и это будет не менее трудно, чем выслушивать благодарности Эллены. Выдержит ли он это? Холодный и хитрый политик, Скедони на этот раз, чтобы избежать этого унижения, готов был помочь молодым людям обвенчаться тайно, без согласия маркизы. Его гордость никогда еще не подвергалась такому испытанию, и никогда еще он не готовил себя столь сознательно к необходимости неизбежного уничижения.