Возмездие - Николай Кузьмин

Взамен он положил на стол детально разработанный «Меморандум». В этом документе планировались массовые забастовки на Обуховском, Пугиловском и Балтийском заводах (лозунги: «Мир и свобода!») и взрыв железнодорожных мостов на главных русских реках. В диверсионных планах предусматривалось участие боевиков Уральской организации большевиков… Парвус также предлагал уже испробованные в 1905 году акции: поджог нефтяных скважин на Кавказе и разжигание национальной розни. Особенное внимание он уделил беспорядкам на своей родной земле — на юге Украины. При этом он рассчитывал на помощь Турции — в частности, её военного флота у берегов Крыма и Кавказа.

«Меморандум» был одобрен без всяких замечаний.

29 декабря 1915 года Парвус выдал первую расписку о получении миллиона золотых рублей (банку Варбурга, в Гамбурге).

В тихом и благополучном Копенгагене внезапно появляется скромное учреждение: «Научно-исследовательский институт для изучения последствий войны». Он обзаводится филиалами в Швеции, Турции и, естественно, в Германии.

К деятельности института проявляет пристальный интерес полковник Николаи, руководитель германской секретной службы. В числе научных сотрудников института подвизается Ганецкий-Фюрстенберг, один из самых надёжных связников Ленина (в советское время он становится заместителем наркома иностранных дел). К концу войны денежные обороты института достигают 22 миллионов марок.

Лето 1917 года. Первые месяцы после падения самодержавия проходили в обстановке политического и хозяйственного хаоса. Армия разваливалась, промышленность останавливалась. Временное правительство судорожно дёргалось и день ото дня теряло полноту власти. Петроградский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов неторопливо, но основательно завладевал влиянием в главном городе страны, опираясь на массы разнузданной тыловой солдатни и на рабочие отряды, сформированные на всех крупных заводах столицы (так называемая «Красная гвардия»).

В конце августа Россия была потрясена отчаянным воззванием Керенского («Всем, всем, всем!») о мятеже генерала Корнилова, Верховного главнокомандующего русской армии. Боевой заслуженный генерал будто бы возмутился угнетающим положением в стране, снял с фронта боевые части и двинул их на Петроград: железной рукою наводить порядок. Мятеж однако не продержался и дня и был ликвидирован в самом зародыше. Кем, какою силой? Пустозвоном Керенским, щеголявшим в те дни в ярко-жёлтых сапогах с серебряными шпорами.

Николай Иванович Ежов к своему изумлению внезапно обнаружил, что никакого мятежа Корнилова не было и в помине. Керенский по чьему-то наущению прибегнул к грубой провокации, заставив Россию вздрогнуть от ожидания генеральского террора. В результате этой провокации удалось вооружить отряды «Красной гвардии», главное же — взять под арест всех боевых русских генералов, обезглавив армию, всё ещё сидевшую в окопах против немцев.

После «Корниловкого мятежа» Керенский окончательно уступил Троцкому реальную власть в России. В эти дни военный министр Временного правительства Верховский (родственник Керенского) вынужден был с горечью признать на заседании кабинета: «Господа, у нас нет армии!» Военная сила, а точнее — сотни тысяч тыловых солдат, оккупировавших Петроград, и отряды вооружённой из государственных арсеналов «Красной гвардии» целиком и полностью подчинялись столичному Совету, а конкретно — Троцкому.

Очередное узнавание Ежова касалось бурных дней, вошедших в Историю под названием Великого Октября. Главным событием подавался штурм Зимнего дворца, где до последнего часа заседало Временное правительство. Сигналом к штурму якобы послужил выстрел из носового орудия «Авроры». Об этом писались книги, снимались фильмы, ставились спектакли.

Как же выглядели революционные события на самом деле?

Штурм Зимнего дворца действительно состоялся, только без выстрелов и крови. Перепуганное правительство безропотно дало себя арестовать и поплелось через мост в Петропавловскую крепость садиться в камеры Алексеевского равелина.

Случилось это в ночь на 26 октября.

Однако тремя днями раньше Троцкий, руководимый Томпсоном из номера отеля «Франция», совершил лёгкий захват Петропавловской крепости. Обосновавшись там со своим личным штабом, Троцкий превратил крепость в центре Петрограда в настоящую боевую цитадель. Оттуда он стал уверенно направлять события тех исторических дней. В частности, судьбоносное заседание Второго Всероссийского съезда Советов проходило под его властную диктовку.

Так что штурм Зимнего дворца по большому счёту был не нужен, а выстрел «Авроры» (кстати, не холостым, а боевым снарядом) прозвучал, можно сказать, лишь для учебников Истории.

В свете этого становится понятно, почему у власти оказался Троцкий, но не Ленин.

А в России, сбросившей и царя, и Керенского, воцарился отнюдь не ленинизм, а троцкизм!

Первое назначение Троцкого в республике Советов — народный комиссар иностранных дел. В одночасье он становится вровень с полномочными представителями великих стран планеты.

Несмотря на свержение самодержавия, Россия продолжала находиться в состоянии войны с Германией, а следовательно и в союзничестве с Францией и Великобританией.

Переговоры в Брест-Литовске явились первой крупной акцией Смольного. Правительство республики Советов объявило на весь мир, что более воевать не намерено.

В январе наступившего года в пограничный Брест-Литовск отправилась полномочная делегация во главе с наркомом иностранных дел Троцким. Он, пока шло утрясение протокольных вопросов конференции, держался с подчёркнутой независимостью. С его вывороченных губ не сходила снисходительная усмешка.

…Как рассчитывал Троцкий, так и получилось: у его партнёров по переговорам, у всех этих отчаянно фальшивящих людей, прекратилось всякое шевеление, даже дыхание остановилось. Устами наркома иностранных дел советская сторона надменно заявила:

— Войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем!

Немецкие генералы разинули рты от изумления. По сути дела их приглашали продолжить наступление вглубь России, пообещав не оказывать никакого сопротивления!

В довершение советская делегация в оскорбительном тоне прервала переговоры и в тот же день демонстративно покинула Брест.

Не успел Троцкий вернуться в Петроград, как немцы фурией кинулись на заброшенные позиции русской армии и чуть ли не парадным маршем стали захватывать одну губернию за другой. Снова, уже в который раз в этой изнурительной войне, они получили неожиданную помощь. Восточный «горчичник» в мгновение ока превратился в источник богатейшего снабжения сырьём и продовольствием. С таким тылом немецкие генералы воспряли духом и вновь устремили взгляды на Париж.

Поведение Троцкого в Бресте смахивало на обыкновенное предательство. Слабая неопытная власть республики Советов получила смертельный удар. Армии не существовало, оказывать сопротивление нашествию было совершенно нечем. В течение одной недели немцы заняли Минск, Полоцк, Оршу, Юрьев, Ревель. В Петрограде началась паника. ВЦИК и Совнарком заседали беспрерывно. В Смольном кипели страсти. «Левые коммунисты» выступили с заявлением, которое отказывался принимать рассудок: «В интересах международной революции мы считаем целесообразным согласиться на временную утрату советской власти». Их поддержал «сам» Троцкий: «Жили под царём, жили под Керенским — поживём и под немцем. Ничего страшного. Работа в подполье нам знакома». На трибуну выскочил Бухарин: «Наше спасение в том, чтобы массы на деле познали, что такое германское нашествие. Узнав, массы начнут священную войну!»

На Ленина было страшно смотреть. Он понял, что стал жертвой подлого обмана. Немецкая армия не удовлетворилась Эстонией и Латвией. Реальная угроза возникла Петрограду и Москве. Совнарком по настоянию Ленина провозгласил лозунг: «Отечество в опасности!» На крупных столичных заводах тревожно заревели гудки.

В Брест снова выехала делегация из Петрограда, на этот раз без Троцкого. Возглавлял её Сокольников-Бриллиант. Он и подписал «архипохабный» Брестский мир.

Условия Брестского мира были унизительными, издевательскими. Германия получила более миллиона квадратных километров территории России (примерно с третью населения), треть железных дорог, две трети железной руды и почти всю угольную промышленность. На южных рубежах Россия уступала Батум, Каре и Ардаган. Республике Советов запрещалось иметь армию и флот. Её морские порты открывались для свободного вывоза леса и разнообразного сырья. Кроме этого советское правительство обязывалось выплатить германским банкам 6 миллиардов марок контрибуции.