Все проплывающие - Юрий Буйда

Мила принялась готовить ужин.

За ужином, откупорив вторую бутылку, Михаил поведал ей о ближайших своих планах. Починить электропроводку – в первую очередь на чердаке. Привести в порядок канализацию и водопровод.

– Я в тюряге многому научился, – сказал он. – А в Питере был шофером. Потом в гараже слесарем и электриком. Руки на месте, голова в порядке, только вот без документов – куда?

Мила кивнула.

– В Питере у меня найдутся дружки, – продолжал Михаил. – Если не перемерли все, конечно: тринадцать лет прошло. На старую квартиру возвращаться нельзя. Для начала можно устроиться дворником – им служебное жилье дают. А там и с бумагами разобраться… не перевелись мастера, которые новый паспорт изготовят – не отличишь от настоящего, только деньги плати…

– А ружье зачем?

– Просто так. Люблю с железом возиться. Да и не дело это – держать оружие в подвале.

– Там сухо.

– Смажу и уберу подальше, – успокоил он ее. – А пока домом твоим займусь, много чего нужно сделать. Вот электропроводка у тебя всюду по стенам – не годится, надо в стены убрать. Да и прочее всякое…

– Пойдем-ка, – поманила Людмила.

Из старенького шкафа она достала добротный костюм и велела примерить. Темно-синий двубортный пиджак сел как влитой. Брюки оказались длинноваты.

– Я подогну, – сказала Людмила. – На всякий случай. Выключи свет, Миш.

И стала рвать с себя одежду, не дожидаясь, пока он освободится от костюма.

Ночевали они все-таки наверху. Мила была жадна и нетерпелива, не давала покоя и по утрам, но Михаила это вовсе не сердило: он и сам истосковался по женщине. По понедельникам, когда в библиотеке был выходной, они и вовсе не вылезали из-под одеяла до самого обеда.

– Ты счастлива? – спросил как-то Михаил.

Людмила молча посмотрела на него и впервые по-настоящему улыбнулась, но – промолчала. Поначалу ее пугали его звериные ухватки, рычание и животный хрип, но вскоре она смирилась с его ненасытностью, проявлявшейся почти что не по-человечески.

Михаил погладил ее массивное бедро и почувствовал, как дрогнули ее тяжелые ягодицы.

– Я опять хочу! – тихо засмеялась она, пряча лицо на его волосатой груди. – Как распоследняя сука.

– Ничего, – сказал Михаил, по-хозяйски заваливая ее на спину. – Делов-то.

С утра до вечера он хлопотал по дому. Стараясь поменьше шуметь, он раздолбал все стены, заделал электропроводку и даже заштукатурил кривые рытвины, тянувшиеся к розеткам, выключателям и лампочкам. Работа затягивала, и он хватался то за одно, то за другое: чистил трубы печные и водопроводные, возился с ружьем, точил ножи. Но когда как-то вечером Мила попросила его зарубить петушка, он лишь измочалил топором шею несчастной птицы, которую приканчивать пришлось хозяйке.

– Человека убил, а с курицей справиться не можешь, – попеняла она ему.

– Топоры у тебя все тупые.

– Так наточи.

Иногда он вспоминал свою ленинградскую квартиру – длинную кривую комнату под самой крышей в коммуналке, захламленную и пропахшую табачным дымом, но не испытывал никакой тоски. Питер был связан с убийством, и хотя он и стремился туда всей душой, воспоминание о залитой кровью женщине вызывало содрогание. Чтобы избавиться от дурной памяти, он брался за Бибилию, подчеркивая что-то карандашом или даже выписывая в ученическую тетрадку какие-то фразы…

А Людмила Ивановна неожиданно для себя обнаружила, что в городке полно мужчин, взгляды которых – восхищенные или грязно-липкие – она теперь принимала со смутной радостью.

Постоянным читателем библиотеки был старший лейтенант милиции Кравцов, приходивший сюда каждую неделю, а то и чаще. Он явно стремился обратить на себя внимание статной библиотекарши, с невозмутимым видом восседавшей за конторкой. И если раньше на его попытки заговорить с ней Мила отвечала односложно или вовсе отмалчивалась, то сейчас, к радости офицера, охотно вступала с ним в разговоры.

– Ищете все своего беглеца? – поинтересовалась она. – Ну, который из тюрьмы сбежал…

– Ищем и найдем, – твердым голосом отвечал Кравцов, налегая могучей грудью на конторку. – Чую я, что он пока где-то в городе прячется. В самом, можно сказать, невинном месте. Может, даже в вашем доме…

– Может, – с улыбкой кивала Людмила Ивановна. – И что?

– Не век же ему прятаться – найдем.

– Вы опять Пушкина берете? Стихи любите?

– Я все подряд у него читаю, – говорил Кравцов. – Я честный человек, Людмила Ивановна. И неженатый. А пока неженатый, можно и стишками побаловаться.

– Откуда у вас этот шрам? – спросила вдруг она, когда он взял со стойки очередной том Пушкина.

– Глаз у вас! – восхитился Кравцов. – Это меня в детстве паук укусил. Я его сдуру в руку, а он меня – цап! Рука раздулась, как валенок. Фельдшер с перепугу опухоль и разрезал, но ничего не нашел, а потом все само собой прошло.

– Не он, а она, – сказала Мила. – Вас укусила самка паука-крестовика. Она крупнее самца, на спине у нее такими белыми точечками крест выложен. После соития с самцом она его кусает, а потом съедает.

– Соития… а! – сообразил Кравцов. – Ну и ну! Вот они вы какие, женщины, а? Кому еще такое в голову придет… надо же!

В ответ Людмила лишь безмятежно улыбнулась.

В конце июля Мила отправилась пропалывать картошку, но через полчаса ее скрутило, и она еле добралась до дома. Болело в низу живота. На следующий же день она отправилась ко врачу, который и сказал ей, что она беременна.

– И что теперь? – спросил слегка огорошенный новостью Михаил. – Мне уезжать?

– Ребенку нельзя без отца, – сказала Людмила. – И ты слово дал.

– Слово-то – из книжки! – рассердился Михаил. – А в ней много чего написано. Я тут, кстати, хорошенько почитал про всех этих парней… галаадитян и ефремлян и других… Та бойня у моста через Иордан – это все так, вроде как подрались две шайки пастухов и разбежались. А на самом деле ефремляне были самым важным народом в Израиле, во всем тон задавали вместе с царем своим Иеровоамом. С ним они и в ассирийский плен пошли, только там и сгинули. А Иеффай твой вообще нет никто и звать никак. Шестерка, хоть и ходил в судьях. Умер в одиночестве, и никто даже не знал, где он похоронен. Так-то, Людмила Ивановна! Историю надо досказывать до конца и целиком. К нам поп по субботам в тюрягу приходил, так тот все про Христа да про подвиги его, то да се. А я внимательно прочитал книжку, которую он нам оставил, и говорю: «Что ж вы, батюшка, то да се, а главного не говорите? Ведь Христос-то ваш был евреем. А?» Поп залопотал что-то, братва понасупилась, но некоторые из наших призадумались. Не надо по кусочкам, надо все выкладывать…

– Ты слово дал, – повторила Мила.

– Дал…

Той ночью она постелила Михаилу внизу, в комнате с телевизором, на узком покатом диване, на котором спать можно было, только если двумя руками за жесткий подголовный валик держаться. Ружье, завернутое в простыню, она взяла с собой – Михаил не обратил на это внимания: думал, пил водку стакан за стаканом. Потом он попытался уснуть на покатом диване, но – не спалось.

Прежде чем лечь, Людмила Ивановна выбрала из сундучка два патрона потяжелее и зарядила ружье.

Ей тоже не спалось. Разговор с озлобившимся вдруг Михаилом словно повернул алмазную ось мира, и женщина почувствовала себя в пространстве, где даже воздух напоен угрозой.

Стемнело.

Ей было хорошо слышно, как ворочался и ходил в кухню Михаил. Скрипнул дверцей шкафа. Одевается, спокойно отметила Людмила Ивановна. «Пусть бы он сбежал сегодня, – думала она. – Деньги из укладки он еще позавчера взял – на билет хватит». Но когда он затих, она вдруг поняла: просто так он не уйдет.

Заслышав его осторожные шаги, она взяла ружье и приподнялась на локте, нацелив стволы на дверь. И когда Михаил – в синем костюме и с топором – возник на пороге, она выстрелила из обоих стволов. Две разрывные пули, круша все на своем пути, пробили сильное мужское тело и отбросили его к стене. Он сполз на пол, не выпуская из рук топора. Рядом упала велюровая шляпа – синяя, в тон костюму.

Она вылезла из-под одеяла и, перешагнув через мертвые мужские ноги, спустилась в кухню, где на полочке давно без дела стоял телефон.

Не прошло и пятнадцати минут, как к дому подъехали милицейские машины и мотоциклы.

– С вами все в порядке, Людмила Ивановна? – кинулся к хозяйке старший лейтенант Кравцов. – Он вас не поранил, нет?

Она мотнула головой.

– Наповал! – крикнул сверху мужской голос. – Вы жаканами, что ли, стреляли? У него вся спина…

– Да заткнись ты там! – крикнул Кравцов. – Оформляйте скорее да тащите в машину! Вам, может, доктора позвать, Людмила Ивановна?

– Не надо доктора, – прошептала она. – Я вот только водички выпью…