Антисоветский роман - Оуэн Мэтьюз

Мне помогли стать журналистом Марк Чэмпион и Джей Росс из «Москоу таймс», хотя я определенно доставлял им множество хлопот, так как воображал, что пишу намного лучше, чем на самом деле. В «Ньюсуик» идеальным боссом и моим наставником был Билл Пауэлл, il miglior fabbro[10], — его перу принадлежат лучшие журнальные опусы, которые когда-либо мне приходилось читать. Крис Дики имел на меня сильное влияние и был верным союзником. Майк Мейер и Фарид Закария годами возились с корреспондентом, который постоянно отвлекался на работу над книгой, но никогда не брюзжали. И теперь, когда я оказался в странном положении, заняв пост моего бывшего босса в качестве главы московского бюро журнала «Ньюсуик», на мою прежнюю должность пришла Анна Немцова, которая гораздо лучше меня справляется с обязанностями второго корреспондента.

Но самое главное — Майк Фишвик из издательства «Блумсбери», пренебрегая доводами разума и своим служебным долгом, твердо верил в то, что когда-нибудь эта книга все-таки будет закончена. «Жди меня… только очень жди», — писал Константин Симонов о советских женщинах, которые ждали возвращения своих любимых с войны, не зная, придут ли они вообще. Фишвику как нельзя лучше понятны их чувства. Без его непоколебимой веры в меня не было бы и книги. Трам-Ан Дон и Эмили Свит являли собой образцы долготерпения и высокого профессионализма.

Мой агент в США Дайана Финч потратила уйму времени и энергии, чтобы в конце концов я завершил работу над книгой. Она больше, чем кто-либо другой, сделала меня писателем. Мой лондонский агент Билл Гамильтон с невозмутимым спокойствием реагировал на любые изменения автором своих планов, сроков и даже судьбы.

Наконец, считая недостаточным посвящение этой книги моим родителям, я выражаю им огромную благодарность за помощь в описании истории их жизни. Я многое почерпнул из двух томов мемуаров моего отца, «Судьба Мервина» и «Мила и Мервуся», а мама не только постоянно делилась со мной своими воспоминаниями, но и написала подробные замечания на окончательной рукописи. Моя тетушка Ленина в течение многих лет была мне дорогим другом и вдохновительницей; мне очень тяжело думать, что сейчас, когда я пишу эти слова благодарности, она страдает от серьезной болезни и находится вдали от меня, в Москве. Моя младшая сестра Эмили подвергала книгу смелой и глубокой критике на всех этапах работы. Мои тесть и теща Алексей и Анна Кравченко не только тактично не замечали резкие перепады моего настроения, приступы отчаянья, раздражения, алкоголизма и другие малопривлекательные стороны жизни литератора, но и упорно представляли меня всем гостям как «семейного» писателя. Через десять лет трудов это стало более или менее соответствовать истине.

Но куда более тяжкая ноша легла на плечи моей жены Ксении. Я начал писать эту книгу еще до нашего знакомства. Прошло две войны, у нас родилось двое детей, мы переехали жить в другую страну — а я все корпел над рукописью. Теперь, когда книга уже родилась и отправилась в самостоятельное путешествие по миру, бедняжке Ксении придется привыкать жить со мной одним, без книги. Мне бы никогда не осилить этого труда без ее самоотверженной помощи.

CORPUS 030

Примечания

1

Перевод Василия Бетаки.

2

Доска Уиджа — планшетка для спиритических сеансов с нанесенными на нее буквами алфавита, цифрами от 1 до ю и словами «да» и «нет». Изобретена в XIX в. американцем И. Рейчем. (Здесь и далее — прим. перев.)

3

Перевод Владимира Летучего.

4

От англ. goon — болван, тупица.

5

Джаггернаут — «владыка мира» (искаж санскр.), живое воплощение тупой, неодолимой силы.

6

Флит-стрит — улица в лондонском Сити, за которой прочно закрепилась репутация цитадели британской прессы.

7

Из стихотворения Кэтрин Мэнсфилд (1888–1923). Перевод Петра Охрименко.

8

Перевод Норы Галь.

9

Перевод Е. Романова.

10

Лучший мастер (ит.).