Бомба в Эшворд-холле - Энн Перри

– Вы правы. Сейчас не время для тщеславия и вообще для заранее продуманных действий.

Она прикусила губу. Руки у нее чуть заметно дрожали.

– Вы пойдете со мной? – спросила она внезапно.

Миссис Питт удивилась:

– А вы уверены, что этого хотите? Это ведь самый личный разговор в жизни из всех, что вам доводилось или доведется вести.

– Нет, я в этом не уверена. Если бы я могла придумать что-нибудь еще, я бы это сделала. Но присутствие другого человека позволит сохранить разумный тон… и честность. Сейчас не время пускать в ход эмоции. Это не даст нам сказать того, о чем мы потом пожалели бы или сказали иначе.

– Вы действительно так считаете?

– Да. И, пожалуйста, идемте, а не то я утрачу мужество!

Шарлотта больше не возражала. Она поднялась, вышла вслед за Джастиной в коридор и зашагала к расположенной рядом комнате Пирса. Мисс Беринг остановилась, глубоко вздохнула и постучала.

Дверь отворилась, и в коридор выглянул Гревилл-младший. Вероятно, он только что лег и не успел еще заснуть, что, учитывая события вечера, было неудивительно.

Сначала молодой человек увидел свою невесту.

– Что-нибудь случилось? – спросил он, сразу встревожившись. – Ты заболела?

Его лицо даже в тусклом коридорном свете было полно заботы и участливости.

– Да, – с иронией ответила девушка, – мне необходимо с тобой поговорить. Сожалею, что так поздно. Но завтра утром у меня точно будут другие заботы.

– Я сейчас оденусь. – Юноша хотел уже вернуться в спальню, как вдруг увидел Шарлотту. – Миссис Питт!

– Мне кажется, будет лучше, если мы войдем, – решительно сказала та. – Мы можем посидеть в гардеробной.

– Но она очень маленькая, и у меня нет… трех стульев, – заколебался Пирс.

– В данных обстоятельствах это едва ли имеет значение, – пробормотала Шарлотта, направляясь в комнату и подавая пример молодой паре. – Мы же не хотим разбудить еще кого-нибудь, разговаривая в коридоре? Или говорить экивоками?

– А в чем дело? – Гревилл старался скрыть свою тревогу. Он был очень бледен и, казалось, падал с ног от усталости. Под глазами у него залегли тени, похожие на синяки, пряди волос в беспорядке падали на лоб и торчали на макушке. – Что случилось, миссис Питт? Еще кто-нибудь… мертв?.. Да?

– Нет, – быстро разуверила его Шарлотта, хотя сам он, наверное, предпочел бы последнее, если б мог заранее знать, что сейчас услышит от Джастины. – Пожалуйста, сядьте. Я могу и постоять.

Уже несколько напуганный, юноша послушно сел и повернулся к мисс Беринг. Та села на второй стул, а миссис Питт отошла к плохо освещенной стене. Горела только одна лампа. Пирс, очевидно, зажег ее перед тем, как открыть дверь.

Джастина посмотрела на Шарлотту и начала:

– Пирс, мы не знаем, кто убил твоего отца, сломав ему шею. Думаю, это кто-то из ирландцев, но не знаю, кто именно. – Голос ее почти не дрожал. У нее явно была очень сильная воля. – Но это я ударила его по голове банкой с солями и столкнула под воду.

И она замолчала, ожидая ответа.

Но ответом ей была тишина. Слышно было только слабое шипение газа.

Дважды Гревилл-младший открывал рот, словно желая заговорить, и понимал, что ничего не может сказать. Поэтому Джастине не оставалось ничего другого, как продолжать. Говорить ей было тяжело, и голос у нее стал хриплым. По тому, как напряглись у нее спина и плечи, Шарлотта поняла, что если поначалу девушка и надеялась на благополучный исход разговора, то сейчас распростилась с этой надеждой. Она говорила, понуждаемая отчаянием.

– Я хотела его убить, – рассказывала мисс Беринг без всякого выражения. – Мне это не удалось, но только потому, что он был уже мертв. Я была его любовницей… Из-за денег… и он собирался тебе об этом рассказать.

Она улыбнулась с горькой насмешкой над самой собой.

– Я думала, что не смогу этого пережить. Я все еще люблю тебя, и я хотела, чтобы ты меня любил, хотела этого больше всего на свете. А ведь если б он тебе рассказал, я бы легче это перенесла, чем вот сейчас, когда я сама тебе обо всем рассказываю, и не только о том, чем я занималась, но и о попытке убийства. Я сожалею, очень сожалею, что так поступила с тобой. И ты никогда не поймешь, до чего я сейчас расстроена…

Молодой человек посмотрел на нее так, словно никогда прежде не видел.

Она ответила ему прямым взглядом – молчаливым и немигающим.

Шарлотта замерла на месте. Она бы почувствовала себя чрезвычайно навязчивой, если бы кто-нибудь из этих двоих обратил на нее сейчас внимание.

– Зачем? – спросил Пирс с болезненно искаженным лицом, неспособный понять то, что он сейчас услышал. – Почему ты вела… такой образ жизни?

На этот раз Джастина не стала употреблять слово «шлюха», но если и хотела как-то оправдаться, то преодолела искушение. Миссис Питт так и не узнала, помогло ли девушке в этом ее присутствие или что-то другое.

– Сначала для того, чтобы выжить, – ответила мисс Беринг тихо и монотонно, словно боялась выразить обуревавшие ее сильные чувства. – Мой отец погиб в море, и у нас с матерью не было никаких средств к существованию. Мамина семья отреклась от нее за то, что она вышла замуж за иностранца. Они не желали нам помогать – хоть чем-то. А позже я привыкла к хорошим вещам, теплу, уюту, а потом и к роскоши, и к свободе от беспокойства, что буду есть и где жить на следующей неделе.

Она сделала паузу, глубоко вздохнула и продолжила:

– Я знала, что долго это продолжаться не может. Женщины стареют и становятся ненужными. После тридцати много не заработаешь, и уж тем более после тридцати пяти. Поэтому я хотела накопить денег и купить себе какое-нибудь дело. Я все время хотела расстаться со своим образом жизни, но продолжать было так легко и просто… И так тянулось до нашей встречи в театре. Я полюбила тебя и поняла, какую цену заплатила за свое благополучие. Со дня нашей встречи у меня все изменилось.

Она не стала распинаться, убеждая своего любимого, что говорит правду. А он все сидел молча, слегка вздрагивая, словно от физического потрясения.

Проходили минуты – пять, десять, четверть часа… Никто не двинулся и не произнес ни звука.

Шарлотта, несмотря на халат, окоченела от холода. Но она не смела, не должна была нарушать молчание. Джастина не смотрела на нее, не пыталась дать ей знать взглядом, что ждет от нее вмешательства.

Наконец Пирс перевел дыхание.

– Я… – начал он и покачал головой. – Я не могу…

Вид у него был глубоко несчастный, потерянный. Молодой человек был слишком сильно ранен, чтобы выразить свою мысль связно.

– Я… очень сожалею, – выговорил он наконец. – Но мне нужно время… подумать…

– Конечно, – быстро, странно ровным тоном ответила мисс Беринг. Это было признание, что она проиграла и что внутри нее что-то отмерло навсегда.

Она встала и наконец взглянула на Шарлотту.

– Спокойной ночи, – сказала девушка, и это соблюдение формальной вежливости было одновременно и нелепым, и очень понятным. А что еще можно было сказать? Она пошла к двери, а Пирс беспомощно глядел, как она уходит.

Миссис Питт последовала за ней и плотно закрыла за собой дверь. Они вернулись в комнату Джастины. Шарлотта не знала, хочет ли та остаться в одиночестве или, наоборот, боится этого, и в итоге не решилась ее оставить. Девушка, должно быть, была в отчаянии, поэтому ее спутница без разрешения вошла в комнату следом за ней.

Мисс Беринг шла, как в кошмарном сне, не понимая, кто она и где находится. Она ударилась об угол деревянной кровати, но только мысленно отметила про себя, что ей больно, после чего упала на постель. Она была слишком оглушена горем, чтобы плакать.

Шарлотта плотно закрыла дверь и подошла к Джастине. Она ничего не могла сказать ей в утешение. Было бы нелепо и жестоко говорить, что, может быть, еще не все потеряно, – и строить какие-то благие предположения. Все было сделано так, как надо, поскольку это касалось Пирса, человека, которого мисс Беринг любила, но теперь все уже отошло – в прошлое. Миссис Питт не знала, как Джастина расценит прикосновение, утешит ли оно ее или покажется ей бесцеремонным, но, повинуясь инстинкту, все-таки села около девушки на постель и обняла ее.

Минут пять они сидели неподвижно. Мисс Беринг вся оцепенела, замкнувшись в своей непреходящей боли. Затем она немного расслабилась и прижалась к плечу Шарлотты. Ее рана не стала от этого менее болезненной, но девушка, по крайней мере, согласилась разделить свою боль.

Миссис Питт понятия не имела, долго ли они так сидели. Она опять закоченела: тепло ей было только там, где к ней прижималась Джастина. Рука у нее затекла, и ее стало покалывать. В конце концов, когда это ощущение стало невыносимым и мышцы начали судорожно подергиваться, Шарлотта заговорила:

– Попытайтесь немного уснуть. Я побуду с вами, если вам так будет лучше, или, если хотите, уйду.

Джастина медленно повернулась к ней.