Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка - Стивен Бирмингем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одна тетя, пишет Пегги Гуггенхайм,
была неизлечимым сопрано. Если вы случайно встречали ее на углу Пятой авеню в ожидании автобуса, она широко открывала рот и пела гаммы, стараясь заставить вас сделать то же самое. Она носила шляпу, свисающую с затылка или надвинутую на одно ухо. В ее волосы всегда была воткнута роза. Длинные шпильки опасно торчали не из шляпы, а из волос. Ее шлейф платья вздымал уличную пыль. Она всегда носила боа из перьев. Она прекрасно готовила и делала прекрасное томатное желе. Когда она не сидела за роялем, ее можно было застать на кухне или за чтением бегущей строки. У нее был странный комплекс по поводу микробов, и она постоянно протирала мебель лизолом. Но она обладала таким необыкновенным обаянием, что я ее очень любила. Не могу сказать, что это чувствовал ее муж. После более чем тридцатилетней ссоры он попытался убить ее и одного из ее сыновей, ударив их клюшкой для гольфа. Не добившись успеха, он бросился к водохранилищу, где утопился, привязав к ногам тяжелые гири.
Еще одна из дочерей Розы выросла чрезвычайно толстой. Несмотря на этот недостаток, она убедила себя в том, что у нее была долгая и страстная любовь с аптекарем. Она даже знала его имя — Бальх. Родные пытались убедить ее в том, что аптекарь Балч был вымышленным, но безуспешно. Вина и угрызения совести настолько овладели ею, что она стала «меланхоличной», и ее пришлось поместить в дом престарелых.
Сын Джеймса Вашингтона придерживался любопытных диетических теорий и жил на древесном угле, колотом льду и почти без еды. Его зубы были черными от жевания угля, а лед, который он сосал между укусами угля, делал его несколько шумным собеседником на ужине. Виски также входило в его рацион, и он всегда выпивал стакан перед завтраком. Он шил свои костюмы со специальным карманом с цинковой подкладкой для кубиков льда, и однажды, когда портной перепутал инструкции Вашингтона, Вашингтон закричал: «Нет! Нет! Правый карман — для льда! Левый — для угля», — к недоумению других покупателей в магазине. Уже в раннем возрасте он начал угрожать самоубийством, если отец не даст ему то, что он хочет, и в результате ему разрешили держать в своей комнате собственную любовницу — в комнату, куда никто из остальных членов семьи не допускался. Это было, конечно, испытание. Но в конце концов он выполнил одну из своих угроз и выстрелил себе в висок.
Другой брат страдал неврозом, противоположным материнскому. Он вообще отказывался тратить деньги. Чтобы поесть, он появлялся в домах родственников во время трапезы, обычно говорил, что не голоден, а потом пожирал все, что попадалось под руку. После ужина он отплачивал хозяевам развлечением, которое всегда было одинаковым. Он расставлял стулья в длинный ряд, а затем скользил и извивался по сиденьям на животе. Его представление называлось «змея».
Брат Евгений был вундеркиндом в младенчестве, а в одиннадцать лет уже был готов к поступлению в колледж. Чтобы не выделяться, он подождал три года и в восемнадцать лет окончил Колумбийский университет с высшим отличием в своем классе. Он стал практикующим юристом и холостяком, единственной ярко выраженной особенностью которого была его одержимость чистотой. Он мылся по шесть-семь раз в будние дни, а по воскресеньям — гораздо чаще. Де Витт Селигман также имел юридическое образование, но практикой никогда не занимался. Его любимым занятием было написание пьес, ни одна из которых так и не была поставлена. Специалисты по драматургии говорили, что у Де Витта был талант — по крайней мере, он умел ставить своих персонажей в напряженные ситуации и затруднительные положения. Беда только в том, что он никогда не мог найти решения проблем, в которые попадали его герои. Его пьесы неизменно заканчивались так, что отражали дилемму автора: происходил гигантский взрыв, уничтожавший всех.
У Джефферсона Селигмана были пути более соблазнительные, чем у всех его братьев и сестер. Джефф женился на девушке по имени Джулия Вормсер, которая была ему малоинтересна. Вскоре супруги расстались, и Джефф снял два небольших номера в отеле East Sixties, где начал жизнь, посвященную тому, чтобы одевать и согревать молодых девушек. Пегги Гуггенхайм рассказывала, что комнаты ее дяди были забиты меховыми шубами, и «почти любая девушка могла получить одну из них по первому требованию». Джеффри Т. Хеллман, напротив, писал, что Джефф держал шкафы, полные платьев от Кляйна, которые были одинаково доступны всем его друзьям. Вероятно, у него был период меховых шуб, а затем, из соображений экономии, последовал период платьев от Кляйна. Известно, что однажды к нему приехала сестра Флоретта, которая схватила запас платьев своего размера и сказала: «Не понимаю, почему бы и мне не иметь такие же!»
У Джеффа было несколько очаровательных социальных теорий. Однажды в газетном интервью он резко выступил против рукопожатия, заявив, что этот обычай ускоряет передачу микробов. Вместо рукопожатия он рекомендовал целоваться. Он также предложил Департаменту по уборке улиц Нью-Йорка не посыпать улицы по всей их длине, а оставлять небольшие сухие промежутки через квартал или около того, чтобы старушки могли переходить улицы, не замочив ног.
Джефф Селигман заботился о здоровье и благополучии всего человечества. Он стал партнером компании J. & W. Seligman & Company, но никогда не интересовался банковским делом, и нет никаких свидетельств того, что он выполнил хоть одну работу, отдал хоть один приказ или участвовал в принятии хоть одного решения. Вместо этого, как пишет Джеффри Хеллман, «где-то в конце концов он пошел по новому пути. Он стал называть себя «фруктово-имбирным Селигманом». У него была теория, что обилие фруктов и имбиря полезно для тела и мозга, и каждое утро он приходил в офис с корзиной фруктов и коробкой имбиря. Начиная с комнаты партнеров, где якобы сосредоточены мозги компании, он раздавал свой товар двоюродным братьям и дядям. «Даже в самые напряженные дни партнеры принимали фрукты и имбирь, которые предлагал Джефф», — рассказал Хеллману один из бывших сотрудников Seligman. «Затем он распределял остатки среди нижних эшелонов. Однажды, когда я разговаривал с одним из партнеров в комнате для партнеров, Джефф дал мне банан. Я вернулся к своему столу в другой комнате, а через некоторое время появился Джефф и стал протягивать мне апельсин. Он посмотрел на меня и убрал апельсин. «Вы уже наелись фруктов», —
