Предание Темных - Доуз Кейси

– Судя по стилю – решаю блеснуть умом – это европейский художник, XV-XVI век.

Влад даже бровью не ведет – очевидно, бесшумно подкрадываться получается лишь у него с Локидом, а мое приближение можно услышать за километр.

Жду, что он что-то спросит в ответ (все же тема отдаленно зашла по работе, тоже картины, тоже 15 век), но он продолжает молча взирать на мужчину.

Мне же эта картина не кажется настолько интересной, потому я неспешно принимаюсь обходить весь кабинет, рассматривая все застекольные полотна, развешенные по стенам. Но успеваю ознакомиться лишь с половиной, когда массивная деревянная дверь с грохотом распахивается и показывается хозяин дома.

– Простите, что заставил ждать.

Однако вольная улыбочка и чуть красные щеки красноречиво говорят о том, по какой причине и откуда именно нам пришлось его ждать. А главное, что ему совсем не жаль причин этого ожидания.

Грэдиш оказывается совсем не таким, каким я его себе представляла. Я думала, это мужчина лет шестидесяти, эдакий жирный боров, у которого на каждом пальце по перстню с огромным бриллиантом. Быть может, седые или (еще хуже) крашенные редкие усы, да бесцветные глаза, бегающие в поисках какой-то уловки по каждому, кого он видит.

Но нет – настоящему Грэдишу едва ли больше сорока, а может и того меньше. Этот мужчина не выше Влада, но явно чуть поуже его в плечах. Темные густые волосы заложены на бок в модном проборе, на плечах покоится достаточно вульгарного малинового цвета пиджак. Однако, наряду с бежевой рубашкой под ним, смотрится это скорее эпатажно, чем нелепо.

Но больше всего в глаза бросается даже не все это, и не его различие с тем образом, что был у меня в голове. А то – насколько сильно вошедший мужчина похож на портрет, который так внимательно разглядывает Влад. Если бы не явная старина полотна, я бы даже подумала, что это именно он там изображен.

Поймав мой удивленный взгляд и ловко проследив его траекторию, Грэдиш улыбается и поясняет:

– Это мой предок, тоже Грэдиш. Говорят, между нами есть сходство.

Кажется, этот факт немало льстит мужчине.

Однако, услышав это, Влад тут же переводит на него взгляд и смотрит слегка замутненным взором, после чего как-то отрешенно и отрывисто заявляет, точно слова стоят ему больших усилий или дико пересохло в горле:

– Да. Вы очень похожи.

В отличие от моего – замечание Влада (даже с большой натяжкой назвать комплиментом это едва удастся) кажется неуместным и даже слегка оскорбительным, что не укрывается и от самого Грэдиша. Былых горделивых огней в его глазах будто и не бывало – кажется, он даже немного трезвеет и тушуется, но если спросить его отчего – едва ли сможет ответить на этот вопрос.

Однако, тон Влада (хотя в нем нет ни угрозы, ни недовольства, ни даже какой-либо холодности) заставляет поежится даже меня, не говоря уже о прямом адресате его обращения.

После пары мгновений гробового молчания, Грэдиш хлопает в ладоши, точно подводя черту под какой-то темой, прежде чем начать новую, и с натянутой улыбкой говорит:

– Что ж, рад знакомству. Господин Влад, леди..?

Но Влад не дает мне ответить.

Тряхнув головой, будто бы окончательно прогоняя посторонние мысли, он улыбается в ответ той же фальшивой благожелательной улыбкой, которую я уже видела четверть часа ранее у парадного входа владения Грэдиша.

Прежде сложно было поверить, что Влад, как и Ноэ, играл в школьном театре. Однако теперь, глядя, как он по щелчку пальцев натягивает блистательнейшую (и фальшивейшую по сути) улыбку на свое лицо, подобно своему другу, который проделывает это регулярно с иллюзорной скоростью – не остается сомнений, что учили их определенно одни и те же мастера.

– Мы тоже рады – заявляет он уже совершенно другим тоном, заставляющим Грэдиша в миг вернуться к былой раскрепощённости – это мисс Дженна Бёрнелл, художник-реставратор. Я говорил вам о ней.

– Ах, да!

Глаза Грэдиша тут же расширяются, точно он увидел восьмое чудо света. Интересно, что такого ему про меня наплел Влад, не считая приставки «художник», когда я в жизни своей не продала ни одной собственной картины? Собственно, то, что я рисовала, и картинами-то назвать сложно. А Влад подавно не знает и о них.

В чем он еще утрировал мои способности? Сказал, что я внучатая племянница Ван Гога, или что сохранение Мона Лизы в Лувре в ее первозданном виде – это моих рук дело? Судя по всему, что-то очень близкое к этому.

Потому что теперь Грэдиш поворачивается в пол-оборота, глядя на меня в упор и спрашивает с жаром, даже не скрывая своего живейшего интереса:

– И как ваши успехи в восстановления картин, мисс Дженна?

– Каких именно? – на всякий случай уточняю.

А то мало ли, что он имеет ввиду после «художник-реставратор».

– Ну.. – тушуется – господин Влад говорил, что мы уже начали реставрацию..

– А, да – киваю – тех картин. Конечно. Спасибо, все весьма успешно. Я уже привела в порядок полторы картины из трех.

Брови мужчины удивленно стремятся вверх. Он уже открывает рот, чтобы что-то спросить – его почему-то приводит в дикое недоумение мой прогресс (или, быть может, напротив медленное продвижение реставрации), но в последний момент он передумывает и так же молча рот закрывает.

Однако, продолжает иступлено на меня глазеть.

Кажется – вот, кто точно выпил лишнего.

– Мистер Грэдиш – тут же отвлекает его внимание на себя Влад – мы с вами почти все обсудили по телефону. Хотелось бы услышать ваше решение о продажи полотен.

– И глянуть на них, конечно – добавляю – оценить возможность восстановления конкретно этих трех картин.

Иначе зачем я вообще сюда приехала?

Игнорируя Влада и даже не повернувшись в его сторону, а все так же глядя на меня, Грэдиш возбужденно отвечает:

– Да, такие необычные картины, согласитесь? Османская империя, запрещенные изображения людей. А в какой период написаны!

Кажется, мое сердце пропускает удар.

Неужели ему тоже известно, что эти картины написаны в период становления Влада Дракулы монстром? В эти четыре года, окутанные мраком и тайной?

Но нет, он говорит совсем о другом:

– ..острый момент в истории Валахии, в каком-то смысле переломный. Знаете, мисс Дженна, ведь Валахия..

И чуть заплетающимся языком (из той стадии опьянения, когда мозг еще способен фильтровать что и кому он говорит, но язык уже не способен должным образом воспроизводить эти фразы на свет) Грэдиш принимается рассказывать мне об основании княжества, откуда и был родом Влад Дракула.

Только вот о самом Дракуле он, конечно же, не говорит ни слова – лишь сухие и нудные факты о войнах да междоусобицах самой Валахии с кучей подробностей, из-за которых я с большим трудом не засыпаю прямо стоя.

– ..наш род, мои предки, долгое время играли весомую роль в судьбе этой маленькой, но прекрасной страны..

– Мистер Грэдиш – наконец перебивает Влад – я прошу прощения, но мы могли бы перейти к делу?

Голос его звучит все так же учтиво, но твердо. Грэдиш это чувствует и тут же расплывается в приторной улыбке:

– Куда же спешить? У нас сегодня праздник. Неужели вы хотите так сразу уехать?

Еще полчаса назад, наплевав на всякий этикет, я бы сама ответила ему «да». Однако теперь, мне вроде бы даже хочется вновь взглянуть на дам в красивых светлых платьях, послушать музыку, да может выпить еще пару стаканчиков.

Последние дни были слишком уж безумными, и не помешает немного расслабиться. Тем более, я отдыха не искала – он сам меня нашел.

– Мистер Грэдиш.. – начинает Влад, но мужчина, точно ребенок, смеется и забавно машет руками:

– Нет-нет, я не позволю. Прошу во двор. Сначала немного отдыха и развлечений, а ответ я дам вам через час – смотрит на меня – что скажете?

– Ну, если вы не оставляете нам выбора.. – неуместная улыбка растягивается на моем лице, и чтобы ее не было видно (и по ней нельзя было оценить, сколько бокалов выпито), я имитирую кашель и прикрываю рот рукой.