Вооружен и очень удачлив - Людмила Горбенко

— Вы забыли, мама, что похоронное сари месяц назад нечаянно порвал Коралл, а молодым действительно не будут метить лбы! — спокойно сказал Чайхан, примирительно становясь между спорящими. — Вместо этого дети нальют жира в очаг и раздадут соседским девушкам подарочный куттык. Потом молодых засыплют конфетами, сушеными сырками, фруктами и монетами.

— Лейла отказалась от сырков. Вместо них будут розовые лепестки, — добавила супруга и деловито осведомилась: — Кстати, где они? Только что я оставила здесь поднос с лепестками.

— Тот мусор, что лежал на пороге? Я выкинула его, — потупилась старшая невестка.

— Выкинула? Немедленно принеси назад!

— Мама! — возмутилась Лейла. — Я возражала против сыра, а ты собираешься обсыпать меня лепестками, перемешанными с рисовой шелухой, пылью и крошками?

— Там еще были яичные скорлупки, — тактично дополнила родственница.

— Да что ты так нервничаешь, дочка? Это же символически!

— Ничего себе символ! Что у меня за жизнь будет, если родная мать выльет на мою бедную голову помои?

— Не хочу тебя пугать, доченька, — сообщила супруга Чайхана, доверительно понизив голос, — но, по моим прогнозам, жизнь тебе предстоит в любом случае нелегкая. Не тереби нагрудник.

— Это еще почему? — уперла руки в бока Лейла.

— Испачкаешь раньше времени!

— Аллах с нагрудником! Что ты имела в виду, говоря про нелегкую жизнь?

— Стоит только посмотреть на твоего будущего мужа, детка.

— А что с ним не так? Глаза как звезды, фигура стройнее, чем…

— Вот именно! Только эти звезды так и зыркают по сторонам, так и зыркают! А фигура что-то уж очень близко подбирается к нашей Зульке!

— Врешь! Она же замужем за моим братом!

— Видимо, твой женишок не считает это препятствием.

— Поклянись Аллахом!

— Да ради бога!

— Ну, я ей…

— Стой! Таких Зулек вокруг половина квартала. Всех бить рук не хватит. Ты бы лучше присмотрелась к своему будущему муженьку.

— Что толку присматриваться? — горько заметила Лейла, присаживаясь на ступеньку. — Не выколю же я ему глаза, в самом деле. Ой… Мама-мама…

— Ну, глаза не глаза, а кое-что сделать можно, — оптимистично сказала мать, высыпая на ступеньку мусор из корзины и методично выбирая из кучи смятые розовые лепестки. — Для верности. Пошли к бабушке. Она поможет…

За кадром

Мы с напарницей в четыре руки выволокли капсулу из зарослей камыша и плюхнулись рядом на мягкие сиденья.

Не хочу показаться привередливым, но запасная машина показалась мне гораздо современней и удобней, чем наши повседневные побитые жизнью «лошадки». Руль с гидроусилителем, бак в три раза вместительней, расстояние между креслом и панелью управления такое, что смело можно вытянуть ноги, не рискуя застрять или покалечиться. Одно слово — несправедливость. Обиженно щупая натуральную кожу обивки потолка, я чуть не забыл, что надо поесть.

Кстати, о еде. Лирическое отступление.

Неизвестно почему, но каждая капсула, вылетающая из гаража на задание, комплектуется питанием ровно на семь дней. Ни меньше, ни больше.

Видимо, товарищи, в чьи обязанности входит рассчитывать количество пайков для полевых работников, рассуждают так: раз Создатель смог сотворить этот мир за семь дней, то и мы обязаны выполнить свою работу за тот же срок. Иначе неспортивно. Тем более что ломать, как всем давно известно, не строить.

Эта же капсула была набита коробками с едой под завязку! И какая это была еда!

Отпихивая друг друга, мы с напарницей разодрали вакуумные упаковки и застыли в восхищении. Нежнейшая солонина, истекающие соком колбаски с вкраплениями белоснежного жира, мягкий хлеб и в довершение всего — отдельная коробка с приделанным сбоку шнуром и надписью: резко потянуть для разогрева.

Не сговариваясь, мы дернули шнур и были вознаграждены хитрым фокусом: внутри коробки что-то зашипело, повалил дымок, и по салону распространился запах поджаренного мяса. Аккуратно сняв крышку, мы прикончили горячую отбивную, поделив ее по-братски, и, уже отшвыривая пустую упаковку, натолкнулись на целый склад таких же коробок.

Ну почему никто не сказал мне раньше, что так близко, под мостом, скрывались такие сокровища? Почему?

— Вкуснотища-то какая! — прошептала Вторая, впиваясь зубами в шмат сала. — Почти как на седьмом небе!

— А ты там бывала? — недоверчиво хмыкнул я.

— Представь себе — да! И не раз! — гордо откликнулась она, плотоядно облизывая пальцы.

Ну вот, опять. Сейчас пойдет хвастовство, пространные описания недоступных мне чудес (да и не больно надо) и неделикатные намеки на свою исключительность.

Стараясь не слишком прислушиваться к подробностям (но как заливает, нахалка, как заливает!), я вплотную занялся аппетитным пирожком с острой начинкой. Напарница тем временем разливалась соловьем, обрисовывая все новые и новые невероятные детали и мечтательно закатывая голубые (естественно) глазки. На пространном описании скромного больничного завтрака из семидесяти блюд, подаваемого к постели прямо на облаке, я не выдержал.

— Что же ты не осталась в этом чудесном месте, если там так хорошо?

— Служить Организации — мой долг. Да что я перед тобой распинаюсь? Рангом не вышел, — презрительно сжав пухлые губы в тонкую полоску, сказала Вторая.

Несмотря на то что это была самая настоящая провокация, я не выдержал и взорвался.

Отбросив в сторону недоеденный пирожок (а также, фигурально выражаясь, лишние церемонии), я сжал кулаки и высказал напарнице все, что думаю об уроженцах Верхних Плотов, отличниках учебы, двойных агентах и существах женского пола вообще. И, клянусь рогами, это надо было сделать еще раньше— до того улучшилось мое настроение!

— Успокойся. — Напарница, хихикая, положила на мое плечо руку. — Я всего лишь хотела тебя подразнить. Ничего там особо хорошего нет. Тем более третья жизнь, которую я сейчас проживаю, почти целиком состоит из операций внедрения и последующих за внедрением операций. Разница только в том, что у нас потолок черный, а у них белый.

— Больно было? — почти искренне посочувство-вал я.

— Нет. Все проводится под наркозом. Только каждый раз приспосабливаться к новой сущности тяжело. Только привыкнешь к сладкому вкусу положительных эмоций — стоп, пора переходить на соленые отрицательные. В итоге шрамы чешутся, перед глазами муть, на кошек и херувимов аллергия. Если тебе когда-нибудь будут предлагать поработать на благо Организации в тылу врага — не соглашайся ни в коем случае. Ампутация рогов и приживление крыльев еще ничего, а вот нимб — поганая штука, скажу я тебе. За тот месяц, что я его носила, головные боли прямо измучили. Потом, когда Положительные мне крылья убрали и рога приживили, легче стало. Все-таки природу не обманешь. Свое есть свое.