Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Теперь англичанин стоял на пороге разорения. Вот они, превратности войны, пусть и коммерческой!

Что же касается краснокожих, то они вскоре уже гарцевали на великолепных диких конях, несравненных скакунах, быстрых как ветер и необычайно выносливых.

— Ах, месье Жюльен, — невольно вырвалось у Перро при виде этого живописного эскадрона, с ураганной скоростью пронесшегося мимо них, — как было бы хорошо и нам заиметь по такой лошадке! Наступила весна, вот уже два дня стоит теплая погода, снег растаял и ехать дальше на санях просто невозможно.

— Так в чем же дело? Кто вам мешает купить шесть лошадей за мой счет?

— Индейцы ни за что не продадут их.

Услышав ответ охотника, американец с видом человека, для которого время — деньги, заявил:

— Джентльмены, через десять минут у вас будет шесть лошадей.

— Спасибо, — ответил Жюльен. — И раз уж вы сами пожелали заняться их приобретением, то я заплачу за них любую названную вами сумму.

— Вы получите их задаром.

— Но…

— Я ваш должник. Я обязан вам жизнью, а компания из Сент-Луиса — огромной прибылью. Поэтому не отвергайте моего предложения.

— Смотри-ка, — шепнул Жак на ухо другу, — глядя на него, я, кажется, примирюсь с этими янки. Ради него я прощаю мерзавцу-капитану, чей пароход тащил мой шар на буксире, те малоприятные минуты, что мне пришлось по его милости провести в воздухе, тем более что, к счастью, все кончилось благополучно.

— Кстати, — заметил Жюльен, — ты же прибыл сюда почти что на корабле…

— Ах, довольно об этом! Одно лишь воспоминание о качке, которую я пережил на борту этой проклятой ореховой скорлупки, что всю дорогу швыряла мне в лицо клубы дыма пополам с пеплом, повергает меня в ужас.

— Но ведь пока ты находился на борту и наполнял свой покойный монгольфьер, у тебя же не было морской болезни, ни единого приступа!

— Черт побери, и в самом деле! Хотя этот морской скакун так и подпрыгивал на месте.

— Выходит, ты обрел наконец тот самый иммунитет, который я давно хотел тебе привить, пусть даже ценой собственного состояния?

— Увы, нет! Такие болезни не излечиваются.

— Значит, оказавшись на берегу даже крохотной речушки, ты опять откажешься переплыть ее на лодке?

— Но ведь речушку можно перейти и вброд…

— А если нет брода?

— Тогда переправлюсь через нее вплавь…

— А если вместо реки перед тобой окажется вдруг открытое море?..

— Ах, мой бедный шар сгорел! — жалобно простонал Жак вместо ответа.

— Господа, — резко перебил их американец, — можете выбирать ваших коней…

ГЛАВА 10

По дороге в Карибу. —Холода в Северной Америке. —Девственные леса Канады. —Трудные пути-дороги. —Карибу. —Эльдорадо Британской Колумбии. — Золотодобыча. — 262500 франков за один день. —Оборотная сторона медали. —Бейкер-Таун. —Мытье золота. —«Длинный Том». —Золотоносная глина. —Примитивная техника. —Интерес Алексея Богданова к доходам Жюлъена де Клене. —Гордый изгнанник. —Товарищество.

Индейские лошади были несравненными верховыми животными, так что фактор «Пушной компании» из Сент-Луиса сделал своим гостям и спасителям поистине бесценный подарок.

Нельзя сказать, что они дорого ему обошлись, совсем наоборот. Хитроумный американец, заметив пламенное желание, вспыхнувшее в глазах краснокожих при виде карабинов, решил извлечь из этого двойную выгоду. Как человек, знающий, что чем выше цену он назначит, тем более желанным покажется его товар покупателям, одним из условий продажи ружей коммерсант поставил предоставление ему шести лошадей на выбор. И он не ошибся. Подобное беззастенчивое требование свидетельствовало в глазах индейцев лишь о высоком качестве предлагаемого товара. Лошади были отданы беспрекословно — сразу же после того, как тщательный осмотр их удовлетворил и заядлого спортсмена Жюльена де Клене, и опытного охотника канадских лесов Перро.

Однако американский фактор отнюдь не собирался отказываться и от бизоньих шкур, предложенных ему краснокожими. Лошади были, так сказать, «затравкой» перед началом большой торговли. И, зная, что индейцы не могут не поторговаться, он небрежно бросил, что в общем-то шесть лошадей за дюжину карабинов — это такие пустяки, что о них нечего и говорить.

Дело было слажено ко всеобщему удовольствию, и ловкач-торговец сумел извлечь значительную прибыль, оплатив, даже не развязав кошелька, долг благодарности своим спасителям.

Коммерция и чувства слились воедино: услуги — в дебет[260], благодарность — в кредит[261], шесть диких коней получены, баланс сведен, остается лишь приятное воспоминание. И больше никаких янки.

Ранним утром шестеро всадников тронулись в путь. Каждый вез с собой на четыре дня припасов — сушеное мясо и сухари в количестве, вполне достаточном для наших путешественников, половина из которых была записными[262] охотниками.

Оставив позади реку Ситкин, они направились на юго-восток и, двигаясь вдоль телеграфной линии, связывавшей Ситку с Сан-Франциско, преодолели за четыре дня около трехсот двадцати километров, отделяющих устье указанной реки от форта Стейджер, расположенного на реке Скена, у подножия Скалистых гор.

Неутомимые мустанги[263], казалось, не знали усталости. Всадники же были вконец изнурены четырехдневным переходом, во время которого они, не имея предварительной подготовки, проделывали ежедневно по двадцать лье. И поэтому землепроходцы в полной мере оказали честь великолепным кроватям и обильному столу английской фактории, где им был оказан поистине радушный прием.

После двадцатичетырехчасового отдыха путешественники покинули Стейджер. Двухдневный переход до форта Бальбин, в ста двадцати километрах на юго-восток, показался им теперь приятной прогулкой. Последующие сто шестьдесят километров до форта Принс-Джонс были пройдены ими за два с половиной дня.

Наши друзья спешили достичь золотых приисков Карибу.

Наступило пятнадцатое мая. Повсюду бушевала весна. Природа, истомленная суровой зимой, наконец проснулась и с удвоенной энергией принялась возрождать самое себя.

В окрестностях Карибу, расположенного на пятьдесят третьей параллели, то есть на той же широте, что и Ливерпуль, температура зимой падает так низко, что нам в Европе просто невозможно представить. Смена зимы и весны происходит здесь необычайно резко. Впрочем, эта особенность является привилегией — если только в этом можно усмотреть какую-либо привилегию — любой северной части Североамериканского материка, где зимой замерзает ртуть, а летом термометр достигает нередко тридцати пяти градусов выше нуля.