Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897 - Владимир Ленин (Ульянов)

По второму разряду правил министры сделали все, чтобы уменьшить требования нового закона от фабрикантов, т. е. все сделали для фабрикантов кровно ничего не сделали для рабочих: в правилах нет ни одного увеличения требований нового закона от фабрикантов в пользу рабочих.

По третьему разряду правил (т. е. в пользу рабочих, вынужденных работать в самых вредных производствах) министры не сделали ровно ничего, не обмолвились об этом ни единым словом. Только в инструкции помянуто, что фабричные инспектора могут доносить в департамент об особо вредных производствах! «Доносить»-то фабричные инспектора и раньше могли о чем угодно. Только по какой-то непонятной причине фабричные урядники до сих пор «доносили» о рабочих стачках, о способах травли, а не о защите рабочих в особенно вредных производствах.

Рабочие сами могут видеть отсюда, чего им ждать от чиновников полицейского правительства. Для того, чтобы добиться 8-часового рабочего дня и полного запрещения сверхурочных работ, русским рабочим предстоит еще много упорной борьбы.

Обложка сборника статей В. И. Ленина «Экономические этюды и статьи» (Уменьшено)

Кустарная перепись 1894/95 года в пермской губернии и общие вопросы «кустарной» промышленности{79}

Написано в ссылке в августе – сентябре, не позднее 7 (19), 1897 г.

Впервые напечатано в 1898 г. в сборнике: Владимир Ильин. «Экономические этюды и статьи». СПБ.

Печатается по тексту сборника «Экономические этюды и статьи», сверенному с текстом сборника: Вл. Ильин. «Аграрный вопрос», 1908

Статья первая. (I. Общие данные. – II. «Кустарь» и наемный труд. – III. «Общинно-трудовая преемственность»)

Пермские ученые общества предприняли, при участии земства, обширный труд к выставке 1896 года в Нижнем Новгороде, носящий общее заглавие: «Обзор Пермского края». Материалов собрано более чем на 200 листов; все издание должно составить восемь томов. К выставке его, как водится, не успели закончить, и пока издан только первый том, содержащий очерк кустарной промышленности губернии [174]. «Очерк» представляет выдающийся интерес по новизне, богатству и полноте положенного в его основание материала. Материал собран был специальной кустарной переписью, произведенной на земские средства в 1894/95 году, причем перепись была подворная, опрашивался каждый домохозяин в отдельности. Сведения собирались земскими начальниками. Программа подворного исследования была очень обширная, обнимая и личный состав семей кустарей-хозяев, и наемный труд, употребляемый кустарями, и сельское хозяйство, и сведения о заготовке сырья, о технике производства, о распределении работ по месяцам года, о сбыте продуктов, о времени возникновения заведений, о задолженности кустарей. Насколько нам известно, столь богатые сведения опубликовываются в нашей литературе едва ли не впервые. Но кому много дано, с того много и спросится. Богатство материала дает нам право предъявлять к исследователям требование обстоятельной разработки этого материала, а этим требованиям «Очерк» удовлетворяет далеко не вполне. И в табличных данных, и в способе группировки и обработки их есть много пробелов, восполнять которые приходилось отчасти автору посредством выборки из книги и подсчета соответственных данных.

Мы намерены познакомить читателей с материалом, собранным переписью, с приемами его обработки, с выводами, которые следуют из данных относительно экономической действительности наших «кустарных промыслов». Мы подчеркиваем слова: «экономической действительности», ибо мы ставим вопрос только о том, что есть в действительности, и почему эта действительность именно такова, а не иная. Что же касается до распространения выводов из данных о Пермской губернии на все «наши кустарные промыслы» вообще, то читатель убедится из нижеследующего в законности такого распространения, ибо в Пермской губернии виды «кустарничества» чрезвычайно разнообразны и охватывают всевозможные виды его, о каких только сообщалось когда-либо в литературе кустарных промыслов.

Усиленно просим только читателя – как можно строже различать две стороны дальнейшего изложения: изучение и обработку фактических данных, с одной стороны, и оценку народнических воззрений авторов «Очерка», с другой.

I. Общие данные

Кустарная перепись 1894/95 года охватила во всех уездах губернии 8991 семью кустарей (не считая семей наемных рабочих), т. е. около 72% всего числа пермских кустарей, как полагают исследователи, насчитывая по другим данным еще 3484 семьи. Основное подразделение кустарей по типам их, принятое в «Очерке», состоит в различении двух групп кустарей (в таблицах группы означены римскими цифрами I и II), именно имеющих земледельческое хозяйство (I) и не имеющих его (II); затем трех подгрупп каждой группы (арабские цифры: 1, 2, 3), именно: 1) кустари, работающие на вольную продажу; 2) кустари, работающие на заказчиков-потребителей, и 3) кустари, работающие на заказчиков-скупщиков. В двух последних подгруппах сырье преимущественно дается кустарю заказчиком. Остановимся несколько на этой группировке. Деление кустарей на земледельцев и неземледельцев, разумеется, вполне основательно и необходимо. Обилие безземельных кустарей в Пермской губернии, сосредоточенных часто в заводских селениях, заставило авторов произвести эту группировку систематически и ввести ее в таблицы. Мы узнаем, таким образом, что 1/3 всего числа кустарей (в 8991 заведении 19 970 семейных и наемных рабочих), именно 6638 человек, принадлежат к не имеющим земледельческого хозяйства [175]. Уже отсюда видна, след., неточность обычных предположении и утверждении о связи кустарной промышленности с земледелием, как общем явлении, – связи, возводимой иногда даже в особенность России. Если исключить из числа «кустарей» неправильно причисляемых к ним сельских (и городских) ремесленников, то из остальных 5566-ти семей – безземельных 2268, т. е. более 2/5 всего числа работающих на рынок промышленников. К сожалению, и эта основная группировка не выдержана в «Очерке» последовательно. Во-1-х, она приведена лишь относительно кустарей-хозяев, относительно же наемных рабочих нет таких данных. Этот пробел – результат того, что кустарная перепись вообще обошла наемных рабочих и их семьи, регистрируя только заведения, только хозяев. В «Очерке» очень неточно употребляется вместо этих слов выражение: «занимающиеся кустарными промыслами семейства», ибо семейства, отпускающие наемных рабочих к кустарям, разумеется, не менее «занимаются кустарными промыслами», чем семейства, нанимающие рабочих. Отсутствие подворных данных о семьях наемных рабочих (число их равно 1/4 всего числа рабочих) – важный пробел переписи. Пробел этот весьма характерен для народников, становящихся сразу на точку зрения мелкого производителя и оставляющих в тени наемный труд. Ниже мы встретим еще не раз пробелы в сведениях о наемных рабочих, а пока ограничимся замечанием, что хотя отсутствие данных о семьях наемных рабочих и составляет обычное явление в литературе кустарных промыслов, но есть и исключения. В трудах московской земской статистики встречаются иногда данные, систематически собранные о семьях наемников; еще больше таких данных в известном исследовании гг. Харизоменова и Пругавина: «Промыслы Владимирской губернии», где есть и подворные переписи, регистрирующие семьи наемных рабочих наравне с семьями хозяев. Во-2-х, включив в число кустарей массу безземельных промышленников, исследователи, естественно, подорвали основание обычного, совершенно неправильного, приема – исключать из числа «кустарей» городских промышленников. И мы видим, действительно, что в кустарную перепись 1894/95 года вошел один город Кун-гур (с. 33 таблиц), но только один. Никаких пояснений в «Очерке» нет, и остается неизвестным, почему в перепись вошел только один и именно этот город, случайно или по каким-либо основаниям. Получается немалая путаница, сильно портящая общие данные. В общем и целом, кустарная перепись повторяет, след., обычную народническую ошибку выделения деревни («кустаря») и города, хотя известный промышленный район сплошь да рядом обнимает город и окрестные селения. Давно бы пора отбросить это выделение, основанное на предрассудке и на преувеличении отживших свое время сословных перегородок.