Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР - Джон Келлер

По мере того как шли годы, супруги Мюллер все меньше задумывались о тяжких испытаниях, выпавших на их долю. Но тут вдруг рухнул восточногерманский режим. Когда западногерманское правительство объявило, что жертвы Штази могут посмотреть свои дела, Мюллер решил воспользоваться своим правом. 26 октября 1993 года он оказался в небольшой комнатке в здании, где раньше располагалось министерство госбезопасности. Он был вне себя от ярости. Теперь ему была понятна причина его ареста. В деле лежали показания некоего Джорджа Аншютца (он же Андерсон), агента британской разведки, который перешел на сторону коммунистов. По какой-то необъяснимой причине куратор Мюллера Моосбах дал Аншютцу адрес и фамилию Мюллера. В лучшем случае это было вопиющее нарушение всех правил конспирации. Партнер Мюллера Пауль Пернер, очевидно, понял, куда подул ветер, еще будучи в Берлине, и не стал возвращаться в ГДР. Поэтому он не смог предупредить своего друга.

Мюллера ждал еще один удар. Он обнаружил письмо Маркуса Вольфа полковнику госбезопасности, отвечавшему за территорию, на которой находился бывший родной город Мюллера. Вольф писал, что согласно показаниям, данным Мюллером в полиции после побега, ему помогали железнодорожники Вернер Пройс и Гейнц Людеке. Оба получили по два года тюрьмы. В деле были также копии телетайпных сообщений из Дюссельдорфа. Отправителями были западногерманская разведка и управление криминальных расследований земли Северный Рейн-Вестфалия. Эта информация, очевидно, поступила от «кротов» Штази. Поскольку тогда западногерманские спецслужбы кишели шпионами МГБ ГДР, личность «крота», передавшего Вольфу телексы на Мюллера, установить вряд ли удастся. Однако наиболее вероятным подозреваемым была Рут Виганд, оператор телетайпа, работавшая в дюссельдорфском управлении криминальных расследований, в зону действия которого входил город, где жил Мюллер. Она работала на Штази с 1957 года и получила 846 000 марок (528 000 долларов) за передачу коммунистам более 3000 секретных телексов. Она была приговорена к трем годам тюрьмы. Однако чашу терпения Мюллера переполнило то, что в телексе западногерманской контрразведки говорилось об имеющихся в отношении него подозрениях, что он стал агентом-двойником, будучи перевербованным в тюрьме, за что ему и сократили срок. Мюллер написал резкие письма в западногерманскую контрразведку и в американское посольство в ФРГ, в которых обвинил своего куратора Моосбаха в измене.

Машинист

Вернеру Юрецко было шестнадцать лет, когда он в 1948 году бежал из советской оккупационной зоны, опасаясь ареста за антикоммунистическую деятельность. Он поселился в Касселе, городе в американской зоне, где устроился на работу на крупный завод тяжелого машиностроения, сначала учеником. В то время активисты КПГ вели на заводе агитацию с целью создания там крупной партячейки. Эта агитация не имела особого успеха. Резкие антикоммунистические выпады Юрецко привлекли внимание местного отдела уголовной полиции, на который была возложена задача борьбы с правым и левым экстремизмом. Он стал внештатным сотрудником и получил инструкцию изменить свое отношение к коммунизму — внешне, разумеется. Местные коммунисты приветствовали это «перерождение». Юрецко вступил в группу «борцов за мир», которых поддерживали восточногерманские коммунистические организации, в частности «Союз Свободной Немецкой молодежи», занимавший открыто антиамериканские позиции. Он информировал полицию о предстоящих демонстрациях и методах, используемых восточными немцами для переправки в ФРГ подрывной литературы. Американская военная разведка, работавшая в тесном контакте с немецкой полицией, заметила усердие Юрецко и в 1953 году взяла его к себе. Но и после этого Юрецко в течение некоторого времени продолжал работать на заводе оператором бойлерной установки.

Юрецко прошел спецподготовку и использовался в качестве курьера и для выполнения особых поручений. Используя поддельные документы на имя Вернера Маркуса, он разъезжал по ГДР, делая выемки из тайников. Уроженец Верхней Силезии, он бегло говорил по-польски и поэтому иногда пользовался фальшивыми документами на имя Станислава Свободы. В конце концов начальству надоели частые отлучки Юрецко с работы, и ему предложили на выбор: либо уйти самому, либо быть уволенным. Разумеется, он выбрал первое. Теперь шпионаж стал его основным занятием.

Иногда Юрецко вел разведку на советских авиабазах и в районах дислокации советских войск. Некоторое время он работал крановщиком на базе близ Фалькенберга, восточнее Лейпцига, где советские ВВС удлиняли и расширяли взлетные полосы. Ему было приказано оставаться там до прибытия новых авиачастей. Вскоре он сообщил в Кассель, что на базу прибыл первый бомбардировочный авиакорпус, который ранее дислоцировался в Средней Азии.

13 августа 1955 года Юрецко получил задание проверить сообщение о прибытии на авиабазу севернее Берлина истребителей типа МИГ-19. Четыре дня спустя он остановился в гостинице в Шверине. Едва начало светать, как его разбудил громкий стук в дверь. Юрецко понял, что это полиция, и бросился к окну, надеясь ускользнуть. Предчувствие не обмануло его. Гостиница была окружена плотным кольцом полицейских. Ему показалось, что их там было не меньше роты. Открыв дверь, Юрецко увидел двух мужчин в штатском. Один из них потребовал удостоверение личности, а затем сверил документ, поданный Юрецко, со списком разыскиваемых лиц. После личного обыска на Юрецко надели наручники и отвезли в берлинскую тюрьму Хоэншёнхаузен. Это здание было построено при нацистах. В нем размещался огромный кулинарный цех, производивший десятки тысяч порций первых и вторых блюд для рабочих военных заводов. В 1945 году НКВД переоборудовал его для своих целей. В подвале был устроен блок подземных камер для так называемых особо опасных преступников, то есть тех, кто не хотел давать показания. Во всех камерах царила сплошная темнота, а шестьдесят восемь боксов были такими маленькими, что в них можно было только стоять. Чтобы развязать подследственному язык, эти каменные мешки заполнялись ледяной водой, доходившей заключенному чуть ли не до горла. Некоторые камеры были оборудованы звуковой системой, издававшей шум, способный довести до умопомрачения. В начале 50-х НКВД передал эту тюрьму в распоряжение Штази. Заключенные прозвали подземные казематы «подводной лодкой».

На допросах Юрецко играл роль человека, совершенно безразличного к политике. «Я сообразил, что если они примут меня за ярого врага коммунизма и режима ГДР, то мне, пожалуй, не сносить головы, поэтому я изображал из себя наемника».

Вскоре Юрецко понял, что его выдал тот, кто знал его только по поддельным документам. Один из сотрудников Штази все время говорил мне: «Маркус, Маркус, какой же ты глупый поросенок, мы знаем все о тебе, Вернер Маркус».

Следователи пытались выявить его связи. Поскольку он всегда работал соло или производил лишь выемку материалов из «тайников», он и в действительности мало что мог сказать. Полагая, что агентов, которые пользовались тайниками, уже успели предупредить о его аресте, он иногда вспоминал местонахождение того или иного тайника.

Сокамерником Юрецко в «подводной лодке» был Гейнц Фридеман, инженер и архитектор, член крупной разведгруппы, работавшей на британскую разведку. Очевидно, он был твердым орешком для следователей Штази. Его дело вел старший лейтенант Герхард Ниблинг, который уже многих отправил на эшафот, включая несчастную секретаршу Элли Баркзатис. После дела Баркзатис и Лауренца Ниблинг получил повышение. Похоже, что единственным способом сделать карьеру в Штази и судебной системе был полный отказ от гуманности и даже истины и стремление к вынесению самых суровых приговоров.

«Однажды Фридеман вернулся в камеру сильно вспотевшим. От него исходил ужасный запах. Когда включили свет, мне показалось, что его пот окрашен в розовый цвет. Я подумал, что он потеет кровью», — вспоминал Юрецко. Успокоившись, Фридеман рассказал Юрецко о допросе. Следователь Ниблинг уведомил его, что обвинительное заключение уже почти готово и «его голова скоро скатится с плеч». Несколько дней спустя Фридемана увели. Перед уходом он попросил Юрецко: «Вернер, пожалуйста, обними мою семью за меня, когда выйдешь отсюда».

В «подводной лодке» Юрецко провел более ста дней, пока 27 декабря не сознался во всем. Его перевели в тюрьму в Галле, известную под названием «Красный бык». Там его приговорили к тридцати годам заключения за шпионаж. Это не поддается объяснению, но Юрецко судили во второй раз, и на этот раз приговор был менее суровым. Он получил восемь лет, из которых отбыл семь лет. 18 августа 1961 года его освободили и выслали в Западную Германию.

Сразу же после освобождения Юрецко, которому в то время было двадцать девять лет, решил начать новую жизнь в Соединенных Штатах, куда несколькими годами раньше уехали его три сестры. Его родители умерли вскоре после второй мировой войны. В конце 1961 года он оказался в Чикаго, где поступил в школу, а затем в университет. Впоследствии Юрецко стал инженером. В 1963 году он женился. Оставив работу в стальной корпорации, Юрецко основал свое собственное дело в Уилинге, штат Иллинойс.