Дневник из преисподней - Ирина Гордеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не хочу, чтобы это произошло! — Его голос всколыхнул уползающий туман и снова возвратил его к жизни.
Все вокруг меня опять погрузилось в сумрак и поляна исчезла, словно никогда не существовала, и если в моей голове и продолжало звенеть, то только от тишины.
— Это будущее? — Я произнесла слова вслух, словно не замечая, что он читает мои мысли.
— Может быть, да, а может быть, нет. Будущее не всегда предсказуемо, но оно вероятно и вероятность того, что это случится, очень велика.
— И… что же мне делать, мой господин?
— Я и сам хотел бы это знать, Лиина…
Его голос растаял во мне, а затем исчез, как исчезло ощущение его присутствия, и на меня вдруг обрушился дождь, такой теплый, что к туману присоединился белесый и почти невесомый водяной пар. Он смешивался с холодными струями тяжелого воздуха, окружавшего меня, и поднимал его к небесам, освобождая землю.
Дождь прекратился также внезапно, как и начался, но лес вокруг меня испарился вместе с туманом и холодным воздухом, и я увидела ночное небо и миллиарды звезд, и замок с острыми башнями, чьи шпили касались звезд. Развевающиеся флаги на воротах замка несли на себе символ хозяина неприступной крепости — огромного зверя, грозно раскрывающего свою пасть и обнажающего острые, как сабли, белые клыки, придающие ему свирепый и беспощадный вид.
Я чувствовала себя песчинкой рядом с огромным валуном, когда смотрела на башни замка. Когда же открылись его ворота, я почувствовала себя добычей, добровольно идущей к дракону в пасть. И я не знала тогда, что проведу в этом замке целых три года…
Три года покоя — такого желанного и столь необходимого, пролетели совершенно незаметно. Дни казались мне сном, и я чувствовала себя умиротворенной, словно сам воздух Ночных земель успокаивал меня. Он пел мне колыбельную песню, едва слышимую, но приятную, словно детство опять вернулось ко мне.
Дни пролетали как часы, а часы, как минуты. Я встречала рассветы и закаты, и бродила в сумеречных лесах, влюбляясь в каждое дерево и каждый цветок, и звери брали еду из моих рук и самый ужасный из них казался мне воплощением совершенства.
Я полюбила ночь и багровую луну, и совершенно перестала замечать солнце и ощущать его тепло. Лунный свет, сотканный из миллионов тончайших и прозрачных нитей, трепетавших в моих ладонях, казался мне самым прекрасным и самым ярким из всех существующих звезд. Он переливался таинственными огнями, и они освещали мой путь в бесконечном ночном лесу.
Я перестала бояться темноты, затаившейся в бездонных просторах черных озер, и ночь, которая пряталась на самом их дне, была для меня прозрачнее, чем дно самого прозрачного и кристально чистого озера моего мира.
Я стала различать десятки оттенков черного цвета, и каждый новый оттенок был прекраснее предыдущего. Я даже перестала замечать постоянное присутствие того, кого называла своим господином. Он казался мне призраком, существующим лишь в моем воображении, а мое сознание перестало различать, когда оно бодрствует или, когда оно спит.
Я все больше и больше окуналась в мир, уводящий меня от реальности, избавляющий от бремени собственных мыслей, чувства долга и ответственности. Даже Алекс не мог достучаться до меня, ибо я не хотела этого и наслаждалась покоем, которого была лишена всю свою жизнь…
Однажды я поняла, что хочу прожить целую вечность в этом замке и в этом мире, где звезды светили только для меня и только для меня росли деревья и цветы; где меня понимали звери, никогда не умирающие, потому что их некому было убивать. Я хотела остаться в призрачном мире, где царили покой и тишина, покорившие мою душу; где жил человек, ничего от меня не требующий, а просто желающий сохранить жизни своим сыновьям.
Ощущение его присутствия время от времени посещало меня, но однажды я столкнулась с ним наяву. Его тень коснулась меня и поразила в самое сердце, лишив частички собственной души. Это произошло случайно, но я снова убедилась в том, что отец принца Дэниэля — не совсем человек…
Сумерки всегда нравились мне, словно отделяли меня от жизни, к которой я не хотела возвращаться, и преграждали путь к смерти, к которой меня влекло. Сумерки были границей между светом и тьмой, а также миром, где противоречия не разрывали меня на части, ибо я находила гармонию среди собственных многочисленных «я», толкающих меня то к пропасти, то к небесам.
Однажды вечером, когда сумерки только-только пали на землю, я наткнулась на озеро в лесу, никогда не встречавшееся мне раньше. Практически идеальная форма озера, напоминавшая круглую чашу, с черной и неподвижной водой, вызвала впечатление гармонии и законченной красоты. Ни ветер, ни всплеск рыбы, ни гомон птиц не могли потревожить мертвую воду и мертвую тишину. Вода притягивала меня, как магнит, и я не смогла устоять перед ее зовом…
Я приблизилась к самому берегу и встала на колени, нагнувшись над гладью озера. Руки, коснувшиеся воды, привели в движение ее поверхность, и мое отражение исчезло и вновь появилось, как только утихла рябь на воде. Я смотрела на себя, словно в зеркало, и вдруг поняла, что забыла, какого цвета мои волосы и мои глаза. Та, что смотрела на меня из воды, не была мною. Она была похожа на бледную тень или призрак, исчезающий в темноте. Свет ее поглотила ночь, а сумерки лишили ее жизни и радости. Краски лица поблекли, едва просвечивая сквозь черную и прозрачную водяную вуаль. Глаза, полные когда-то яркого огня, превратились в тусклые головешки. Казалось, мое отражение в воде было живым и оно не принадлежало мне, а существовало вполне самостоятельно. Лицо в воде манило меня за собой, будто спрашивало: «Ты со мною, Лиина?», и я кивнула ей в ответ. Я хотела остаться и вновь потянулась к своему отражению, коснувшись пальцами холодной воды.
Равновесие нарушилось, и я окунулась в черные воды с головой. Вода была ледяной и она обожгла мою кожу, словно раскаленным огнем, но затем ледяной холод сменился теплом и я ощутила покой и свободу. Я медленно падала на дно озера, и глаза мои были открыты. Они видели, как сомкнулась вода на поверхности, обретая обычное спокойствие,
