Лезвие сна - Чарльз Де Линт

— Мне бы хотелось взглянуть на твои новые достижения, — произнес Рашкин. — Если ты не против, я как-нибудь выберу день и посещу твою мастерскую.

— В данный момент я пока только занимаюсь поисками подходящего помещения, — ответила Иззи.

— Ну что ж, я подожду, пока ты устроишься на новом месте.

Рашкин не стал уговаривать ее снова вернуться в его мастерскую и продолжать совместную работу, и Иззи против своей воли почувствовала некоторое разочарование. Художник же как ни в чем не бывало сопровождал ее по студии от картины к картине, рассказывал об истории их создания, о местах и людях, изображенных на полотнах, о различных проблемах, с которыми ему пришлось столкнуться в процессе творчества, и о способах их разрешения. За несколько часов, проведенных в такой беседе, Иззи узнала больше, чем за все месяцы самостоятельной работы.

В конце концов она покинула мастерскую с искренним сожалением и отправилась домой по замерзшим улицам.

К началу апреля у Иззи наконец-то появилась собственная студия. Это был всего лишь просторный чердак перестроенной фабрики на Келли-стрит, но помещение ей нравилось. До этого момента она была вынуждена зависеть от чьей-то благотворительности — сначала Рашкина, потом профессора Дейпла, — теперь у нее было собственное помещение, которое она сама выбрала. Иззи заплатила арендную плату и внесла деньги за коммунальные услуги. Теперь ей самой придется заботиться о содержании студии. Мастерская Рашкина не принадлежала ей даже в отсутствие хозяина и его работ, значит, Иззи не могла приглашать туда посторонних, а поскольку эта студия была в ее единоличном пользовании, она наконец смогла принять участие в ежегодном смотре художественных мастерских, организуемом ньюфордской Школой искусств, а об этом она мечтала с тех самых пор, как взяла в руки кисть. Несмотря на то что Иззи не успела подготовить никаких выдающихся полотен к этому смотру, все выставленные картины были проданы в первый же день.

Кроме необходимости регулярно вносить плату за аренду пришлось привыкать и к некоторым другим неприятным вещам. Самым тяжелым для Иззи стало ослабление ее связи с ньюменами. Пока она подыскивала помещение, картины-врата оставались в ее спальне, а ньюмены не решались часто посещать ее квартиру. По их понятиям такие визиты были бы вторжением в личную жизнь. Они приходили всё реже и реже, и к тому времени, когда полотна переехали на Келли-стрит, в числе постоянных посетителей остались только Энни Нин и Розвиндль. Розалинда и Козетта тоже появлялись каждый раз, когда бывали в городе, но они нечасто покидали остров Рен. Все остальные ньюмены исчезли из ее жизни, она больше не встречала их, так же как Джона или Пэддиджека. В новой студии творчество Иззи приняло новое направление. После осмотра полотен Рашкина, привезенных из путешествия, Иззи, вдохновленная его особым видением объектов и филигранной техникой, приступила к созданию непростой серии картин, изображающих архитектурные особенности Нижнего Кроуси. В ее пейзажах сочетались уже исчезнувшие или перестроенные старинные здания и элементы современной городской архитектуры. Отличительная черта новой серии картин заключалась в том, что в городском пейзаже в центре внимания художницы оказывалось несколько противоречивых деталей: входная дверь на фоне заросшей плющом стены; узкий переулок со старым бакалейным магазинчиком по одну сторону и новой адвокатской конторой по другую; карниз старого пожарного депо с горгульями наверху, а за ним многоэтажное современное здание из стекла и бетона. В этих картинах редко присутствовали одушевленные персонажи, и только одно полотно вызвало появление ньюмена. Иззи назвала это существо Пэддиджил, поскольку она выглядела как сестра Пэддиджека и скрывалась в тени виноградных лоз, увивших обращенную к реке стену старой обувной фабрики на Церковной улице. Эта картина, названная «Лоза и камень», стала центром всей серии полотен под общим заглавием «Камни Кроуси». Выставка должна была состояться в галерее «Зеленый человечек» в начале октября.

Альбина с радостным волнением ждала начала выставки, все друзья Иззи восхищались новой серией картин, но единственным человеком, чье мнение Иззи стремилась узнать, был Рашкин. Так начались их еженедельные визиты друг к другу в студию. Иззи зашла в его мастерскую в начале мая и после непродолжительной беседы пригласила его на следующий день к себе, чтобы продемонстрировать новые работы.

При каждой их встрече Рашкин вел себя как нельзя лучше, и к концу июня у Иззи исчезли последние опасения, связанные с этим человеком. Они никогда не обсуждали ньюменов и вообще не говорили о странных и таинственных явлениях — только об искусстве. Рашкин высказывал свои замечания в очень деликатной форме и не скупился на похвалы. Иззи забыла обо всех предостережениях Джона, о припадках безумной ярости Рашкина — обо всём, кроме восторга созидания, и с радостью делилась этим восторгом с художником, которым восхищалась до самозабвения.

Иззи не собиралась скрывать возобновление отношений с бывшим учителем, но в присутствии Кэти речь об этом ни разу не заходила. Ее соседка могла бы услышать об этих визитах от кого-нибудь другого, но Кэти была слишком занята. Она наконец-то получила свою долю гонорара за книгу и теперь всё свободное время посвящала устройству Детского фонда. Кэти пришлось заниматься всем сразу: получать для своего учреждения статус благотворительного заведения, подыскивать подходящее помещение и закупать соответствующий инвентарь.

Как говорила Кэти еще в январе, денег, полученных за книгу, не хватило даже на самое необходимое. В конце июня она организовала благотворительный концерт, совмещенный с аукционом, и по окончании этого мероприятия фонд увеличился на семьдесят две тысячи долларов. Из них тысяча сто долларов была выручена за одну из картин Иззи.

— Двенадцатого июля Детский фонд будет открыт, — сказала она Иззи через несколько дней после аукциона.

— Ты собираешься устроить праздник по этому поводу? — спросила Иззи.

— Конечно. Но бесплатного угощения не будет. Я не хочу, чтобы предназначенные детям деньги шли на что-то другое. Единственное, что меня беспокоит, так это слишком большое количество несчастных детей, а я не хочу никому отказывать в помощи.

— Так организуй еще один аукцион, — предложила Иззи.

— Не думаю, что это поможет. Такие мероприятия нельзя устраивать чаще одного раза в год. К состоятельным людям и так постоянно обращаются с просьбами о пожертвованиях.

— Тогда тебе лучше вплотную заняться книгами, — с улыбкой сказала Иззи.

— Я так и делаю. То есть когда есть свободное время. Алан говорит, что многие издатели заинтересованы в моем следующем сборнике, да и на первый поступают дополнительные заявки.

— А ты собираешься продать права на издание той же самой фирме? — спросила Иззи.

Кэти покачала головой:

— Право первого тиража я предоставлю Алану. А он предложит его всем остальным. Для его издательства это шанс окончательно встать на ноги, а после того, что он для меня сделал, это самое меньшее, чем я могу отблагодарить его за участие.

— Но если он опять возьмет пятьдесят процентов комиссионных... — начала возражать Иззи.

— Этого не случится. Он даже отказался от своей доли за «Ангелов».

— Что ты говоришь?

— Те деньги, которые причитались ему в качестве комиссионных, были пожертвованы в фонд.

— Вот это да! Не могу поверить, что он отказался от такой суммы.

— Некоторые люди сказали бы то же самое о тебе, узнав о картине, которую ты предоставила для аукциона.

— Это совсем другое, — возразила Иззи, но, подумав, кивнула. — Да, я думаю, ты права.

— Мне повезло с друзьями, — сказала Кэти. Она попыталась скрыть зевок, но не сумела. — Пожалуй, мне пора спать. Я смертельно устала.

— Тебе не стоит так переутомляться, — посоветовала Иззи.

— Я не буду, — заверила ее Кэти, направляясь в спальню. — Я просто счастлива, что всё идет так благополучно. — Кэти остановилась на пороге и взглянула Иззи в лицо. — Знаешь, может, мне и в самом деле удастся спасти нескольких ребятишек от того дерьма, через которое мне пришлось пройти самой.

«Но ты не выглядишь счастливой, — подумала Иззи, глядя вслед подруге. — Ты выглядишь смертельно усталой».

Казалось, что буквально все знакомые Иззи и Кэти пришли на церемонию открытия Детского фонда Ньюфорда. Исключение составили только Джон и Рашкин, хотя оба получили приглашения — Рашкин от Иззи, а Джон от Кэти, которая случайно встретилась с ним на станции метро за неделю до этого события. Меблировку помещения Джилли определила как «современное попрошайничество», поскольку все предметы были куплены на уличных распродажах и в магазинах подержанных вещей.