Черная кровь - Святослав Логинов

Единственная пара кремней осталась в капище северных богов, так что Таши пришлось сооружать крестовину и добывать огонь на женский манер – трением.

С непривычки он вытирал огонь чуть не целый час, так что Уника и Ромар уже отчаялись дождаться тепла и принялись жевать сырую утку. Но все же огонь занялся, и ночь они провели как люди.

Наутро Ромар принялся гадать, куда идти дальше. Указания Йоги на этом месте обрывались, сама она здесь не бывала, и ничего толком знать не могла. «Выйдешь к горам, а там уж сам решай, куда сворачивать. Захочешь – отыщешь». И вот они вышли к горам, хотя и не с той стороны, с какой намеревались. По ту сторону хребта может и были какие знаки, которые помогли бы определиться, а тут ничто дороги не указывало. Нырнуть бы в верхний мир, пощупать, откуда тянет человечьей магией, разумным колдовством, но Матхи далеко, и что-то странное творится с ним; вряд ли будет от него подмога в таких делах.

Ромар раскинул фигурки на поиск человека и никого не нашел. Рассыпал сухие листья, гадая на вспугнутых духов и не получил ответа. Тогда, отчаявшись, бросил кости наудачу и, поскольку легли они ровно, решил довериться случаю и идти, куда указала простенькая, всякому мальцу доступная ворожба.

Звериная тропа вывела их из ущелья, и вновь путники увидали лес: сперва неуступчивый, побитый ветрами сосняк, а затем темные, усыпанные понизу мертвой хвоей, ельники. И нигде ни единого человечьего следа. Не станет человек по доброй воле в такой глухомани жить. Под елями местами лежал зернистый рассыпчатый снег, но там, где случилось солнечное местечко, уже расцветали беловато-прозрачные цветки кислицы. Короткая северная весна стремилась к лету.

Подчиняясь велению гадальных костей, Ромар с молодыми спутниками медленно двигался по горной стране. Ему так и не удалось встретить ни единого признака того, что здесь обитают человеческие существа. Не тревожили путников и волшебные хозяева: поросшая ягелем чащобная нежить. И чужинцами не пахнет, и большеглазых карликов не видать. Как распугал их кто. Одни звери бродят по лесу, да кружат трое бесприютных путешественников, ищут сами не зная чего.

К концу недели Ромар понял, что они и впрямь описывают огромнейший круг, словно огибают на болоте зыбкое место, опасную сердцевину. Вроде и нет там ничего, тот же лес, что и рядом, но ни разу ни единая кость не указала в запретную сторону. Между тем, гадальные кости у старика были подобраны со старанием: узорная костяшка из рыбьей головы, косточка из птичьего крыла, вываренная заячья лапка, и в добавку к ним – фаланга человеческого пальца. Такие кости врать не могут, и значит, куда кости идти не велят, там ни пройти, ни проплыть, ни по воздуху пролететь.

Выходит, там и должно искать неведомого кудесника. Коли он от глаз прячется, так самый раз в такую нору.

На следующий день Ромар круто повернул прямиком в центр запретного круга.

Как обычно, Таши шел впереди, держа наготове копье. Ромар двигался следом, а Уника замыкала шествие. В лесах обитало не так много зверей, способных напасть на троих идущих рядом людей, но все же Таши постоянно помнил об опасности и порядка движения менять не позволял. Тем более не позволил бы он расслабиться своим товарищам на этот раз. Таши давно заметил, что заклинания, хотя бы и самые простые у него действуют скверно, и даже простенькое бытовое волшебство обычно не удается ему, и только нюх на опасность у него отменный. А сегодня словно самый воздух пропитан угрозой. Казалось, недобрый взор следит из-за каждой сосны, хищный зверь притаился у любого куста, а за всякой валежиной точит слюни голодный дух.

Однако, Ромар и Уника шли позади, не проронив ни слова, ни разу ни о чем не спросили, хотя у них чутье на дурное колдовство, на сглаз и наговоренную ловушку куда тоньше, чем у него. Значит, можно быть спокойным, никого страшнее медведя поблизости быть не может.

И все же, Таши постепенно замедлял шаг, отчаянно вслушиваясь в непривычно замолкший лес. Действительно, вот в чем беда – слишком тихо вокруг. Весной так не бывает, весной всякая букашка песни поет, сколько голоса хватает. Таши остановился, собираясь поделиться сомнениями со спутниками и натолкнулся на бессмысленный, невидящий взгляд Ромара. Уника, идущая следом, сделала шаг, ткнулась в спину старику и замерла. Таши почувствовал, что сейчас она упадет и успел поддержать ее свободной рукой.

– Что с вами? – отчаянным шепотом спросил он, уже понимая, что ответа не получит, во всяком случае до тех пор, пока не выведет Ромара и Унику отсюда.

Таши обхватил Унику под мышками, развернул в обратную сторону.

– Уходим, слышишь? – сказал он, неясно кому.

Голова Уники безвольно качалась из стороны в сторону, однако, когда Таши попытался вести девушку, она послушно принялась переставлять ноги.

Оглянувшись, Таши с увидал, что Ромар тоже развернулся и идет следом, словно привязанная на веревочку овца. Таши вздохнул с облегчением. Бросить Ромара он не мог, а как тащить двоих – не представлял. По счастью, путь пролегал по открытому месту: ни ноголомных завалов, ни частого молодняка, где и одиночка едва протискивается, ни путающегося в ногах кочкарника.

След, протоптанный по нежному ковру цветущей ветреницы, был ясно виден, ни разу он не пересек чужого пути, человечьего или звериного, и Таши вновь подивился, до чего же пуст сегодняшний лес. Весной в ельнике поживиться нечем, но хоть стежки мышиные или заячий след быть должны?

Недобрый взгляд по-прежнему смотрел в спину, но Таши чувствовал, что с каждым шагом отдаляется от беды, и ощущение опасности мешалось уже не со страхом, а с облегчением. Поможет Лар, и сам уйду, и своих вытащу.

Слабый стон раздался сзади. Таши кинул взгляд через плечо. Ромар как и прежде плелся следом, но взгляд его, хоть и затуманенный, был уже осмысленным человеческим взглядом.

– Ромар? – позвал Таши.

– Голова!.. – простонал старик.

– Ничего, сейчас станет легче, – наобум пообещал Таши. – Главное, не отставай, уже немного осталось.

Он говорил уверено, даже чуть грубовато, как давно уже никто не говорил с древним магом, а сам не мог избавиться от страха, а вернее – от двух страхов: от того, что туманом наплывал из-за угрюмых елей, паутиной ложась на душу, и от другого – обычной человеческой боязни, что он не сумеет помочь товарищам, а то и просто повредит им своим бегством через заколдованный лес.

Однако, через несколько шагов Уника, которую ему приходилось поддерживать, вздрогнула и медленно, как бы просыпаясь, выпрямилась.

Глаза, прежде устремленные в бесконечность, обрели свет разума. Таши ослабил хватку, позволяя Унике идти самой.

Через час они добрались к месту вчерашней ночевки. Лишь там Таши позволил себе расслабиться. Он уложил Унику и Ромара на оставшемся с ночи лапнике, набрал хвороста и валежника, споро вытер огонь – теперь на это уходило уже не так много времени – и лишь затем позволил пострадавшим рассказывать, что с ними приключилось. Выяснилось, что ни Уника, ни Ромар ничего рассказать не могут. Они помнили, как шли следом за Таши, а потом мир резко крутанулся, и они обнаружили, что идут в обратную сторону, а голова гудит немыслимой болью. Тот час, что они прошагали в беспамятстве полностью выпал из их жизни.