День исповеди - Аллан Фоллсом

122

Весь день Янь Е только что не трясся от страха. Первые сообщения из Уси начали поступать незадолго до десяти утра. В Народную больницу номер четыре на протяжении пятнадцати минут доставили больше десяти человек, страдавших сильной тошнотой с рвотой и поносом. Почти одновременно похожие случаи отметили в больницах номер один и два. К половине двенадцатого Больница китайской медицины объявила о начале эпидемии. К тому времени насчитывалось уже семьсот заболевших, из которых двести семьдесят один человек умер.

Подачу воды немедленно прекратили, а все спасательные службы и полицию перевели в состояние готовности. Город находился на грани паники.

Но к часу дня отравившихся стало уже двадцать тысяч. И одиннадцать тысяч четыреста пятьдесят умерших. Среди них оказались теща Янь Е и два ее брата. Больше ничего выяснить не удалось. Он даже не знал, где его жена и сын, живы они или умерли. Не помогло даже вмешательство У Сяня, генерального секретаря Коммунистической партии. Зато случившееся оказало воздействие на иные события. Пьера Веггена вновь пригласили в район Чжуннаньхай.

И сейчас, в начале четвертого, удрученный, почти потерявший голову от тревоги за свою семью, о которой так и не поступало никаких известий, Янь Е сидел рядом со своим швейцарским другом за большим столом вместе с У Сянем и десятью другими одинаково мрачными членами Политбюро. Разговор был коротким и предельно деловым. Было решено позволить швейцарскому банкиру создать консорциум, о котором он говорил ранее, и в кратчайшие сроки приступить к осуществлению титанического проекта по планомерной полной перестройке систем водо- и энергоснабжения Китая. Главное — скорость и эффективность. Китай и весь мир должен знать, что Пекин в достаточной мере контролирует ситуацию и делает все возможное, чтобы обеспечить уже в ближайшем будущем здоровье и благополучие своего народа.

— Вомен ченме чихоу нень надао хетонь? — под конец негромко обратился У Сянь к Веггену.

Что значило: когда можно будет подписать договор?

123

Гарри звонил Адрианне и Итону из телефонов-автоматов, разделенных двумя улицами, и говорил очень кратко и сухо. Адрианна сказала ему, что да, она понимает, о каком репортаже он говорит. Да, она сможет отыскать нужные кадры. Да, она сможет передать копию записи Итону. Но зачем? Чем так важна эта запись? Гарри не стал ничего объяснять, лишь сказал, что это очень важно, и добавил, что если Итон сочтет нужным, то сам объяснит ей, что к чему. После этого он вежливо поблагодарил и повесил трубку, хотя Адрианна отчаянно закричала: «Скажи хотя бы, где ты находишься!»

Разговор с Итоном оказался немного труднее — тот старался задержать Гарри, задавал всякие ненужные вопросы, интересовался, с ним ли его брат и если да, то где они находятся. Гарри отлично понимал, что разведчик старается проследить звонок.

— Теперь слушайте меня! — перебил он Итона и описал ему нужный кадр из репортажа теми же словами, что Дэнни — ему, сказал, что в Китае будут отравлены три озера, что нужно искать мужчину с портфелем, появившегося в одном из видеосюжетов репортажа с хэфэйской станции водоочистки, что нужно немедленно поставить в известность соответствующие китайские службы, что Адрианна передаст ему нужные кадры.

— Откуда вы это знаете? Кто организовал отравления? Зачем? — К концу разговора Итон стал задавать прямые вопросы и сыпать ими в пулеметном темпе.

На это Гарри сказал, что всего лишь передает сообщение.

После этого, как и во время разговора с Адрианной, он просто повесил трубку, вышел из будки и зашагал дальше, приближаясь к виа делла Стацьоне Ватикана, — один из многочисленных священников, которых всегда можно встретить возле стен апостольской столицы; ничего необычного. Вот он прошел через строй арок, выглядевших как древний акведук, по которому когда-то, в далеком прошлом, в Ватикан поступала вода. Теперь же здесь проходили железнодорожные рельсы, которые он надеялся вскоре увидеть; ветка, ведущая от магистральной линии к массивным воротам и дальше, за них, на внутренний железнодорожный вокзал Ватикана.

— На поезде, — сказал Дэнни, когда Гарри спросил его, каким образом они с отцом Бардони рассчитывали вытащить Марчиано из Ватикана.

Вокзал и пути в последние годы использовались очень редко. Время от времени по ним ввозили различные тяжелые грузы, доставлявшиеся по железной дороге, и, пожалуй, все. Когда-то по этому пути выезжал поезд, на котором папы римские путешествовали по Италии, но эти времена давно ушли в прошлое. Остались ворота, здание вокзала, колея и заметно тронутый ржавчиной грузовой вагон, который давно стоял возле конца ветки, представлявшего собой тупиковый короткий бетонный туннель. Сколько времени этот вагон здесь находился, знали лишь Бог да стены.

Перед тем как отправиться из Рима в Лугано, отец Бардони позвонил начальнику железнодорожной станции и сказал ему, что кардинала Марчиано ужасно раздражает этот грязный вагон и он требует, чтобы его немедленно убрали. Вскоре после этого последовал ответный звонок от диспетчера, сообщившего, что в одиннадцать утра пятницы за вагоном придет маневровый тепловоз.

Это и являлось сутью плана. Когда вагон увезут, в нем будет находиться кардинал Марчиано. Вот и все. И поскольку звонил ему не начальник, а рядовой диспетчер, отец Бардони не сомневался, что эту работу будут рассматривать как одно из бесчисленных мелких дел, какие вечно приходится выполнять железнодорожникам. Охрану предупредят, но лишь о том, что нужно будет впустить тепловоз, и разговор об этом опять же пойдет среди самой мелкой сошки, и все будет слишком обыденным, чтобы дойти до кабинета Фарела.

Теперь Гарри поднимался по склону холма, к верхней части акведука. Он шел ровным шагом, почти не глядя по сторонам.

Добравшись до верха, он сразу же повернул назад. Все полностью соответствовало описанию: ярко сияющие от постоянного движения рельсы магистральной линии, плавно изгибаясь, уходили налево, а боковая ветка, покрытые ржавчиной рельсы, — направо, к стене Ватикана.

Гарри повернулся и посмотрел назад, вдоль путей главной линии, уходивших к станции Сан-Пьетро. У него оставалось десять минут, чтобы добраться туда, оглядеться и решить, действительно ли он намерен сделать то, что собрался. Если он решит, что это не так, то сможет уйти, прежде чем все начнется. Но он не уйдет, он точно это знал еще в те секунды, когда набирал номер. Без четверти одиннадцать ему предстояло встретиться с Роскани в помещении станции.

124

— Вы хотели меня видеть, ваше преосвященство? — Палестрина стоял в двери комфортабельной камеры Марчиано, почти полностью загораживая проем своим огромным телом.

— Да.

Марчиано шагнул назад, и Палестрина вошел в комнату. Один из его одетых в черные костюмы охранников шагнул следом, закрыл дверь и остановился перед ней в позе часового. Это был Антон Пилжер, тот самый молодой человек с постоянно ухмыляющимся и в то же время напряженным лицом, который совсем недавно выполнял обязанности шофера Марчиано.

— Я хотел поговорить с глазу на глаз, — сказал Марчиано.

— Как вам будет угодно.

Палестрина поднял ручищу, и Пилжер внезапно выпрямился, резко повернулся, как солдат, а не как полицейский, и вышел за дверь.

Несколько секунд Марчиано глядел в лицо Палестрине, как будто пытался прочесть его тайные мысли; затем медленно простер руку и указал пальцем на беззвучно работавший телевизор. Транслируемое изображение до ужаса походило на то, что накануне передавали из Хэфэя, — длинная колонна грузовиков, набитых солдатами Народно-освободительной армии. На тротуарах улиц, по которым тянулась колонна, стояли толпы людей. Камера повернулась к репортеру, одетому в защитный комбинезон и почти не отличавшемуся по виду от солдат, сидевших в грузовиках. Его голоса не было слышно, поскольку звук в телевизоре выключили, но он явно рассказывал о происходящем.

— Уси находится на втором озере, — сказал пепельно-серый Марчиано. — Я хочу, чтобы второе оказалось и последним. Я хочу, чтобы вы остановились на этом.

Палестрина взглянул на него с приятной улыбкой.

— Святейший отец справлялся о вашем здоровье, ваше преосвященство. Он хотел навестить вас. Я сказал ему, что вы еще очень слабы и что лучше будет дать вам еще немного времени, чтобы оправиться.

— Хватит смертей, Умберто, — прошептал Марчиано. — Я уже в полной вашей власти. Прекратите кошмар, который творится в Китае. Прекратите его, и я дам вам то, что вы с самого начала желали заполучить.

— Отца Дэниела? — Палестрина вновь улыбнулся, на сей раз снисходительно. — Но ведь вы, Никола, говорили мне, что он мертв…